Но Луиза не собиралась отсиживаться в стороне. Перехватив поудобнее рукоять ножа, другой рукой она вынула из корсажа револьвер – металл горел теплом ее тела и был влажным, будто орган, вырванный из-под ребер.

Луиза двинулась по кругу, высматривая Сильвио Мартинеса. Она нашла тела двух алькальдов: наглого толстяка и еще одного, которого так и не удосужилась внимательно рассмотреть – у него был перебит нос и вспорото горло. Еще жив и булькает, но это ненадолго.

Еще одного алькальда приперли к стенке, медленно загоняя вилы в брюхо. Его кабаний визг оглушал, остатки стекол сыпались из ветхих рам.

«Сначала я прострелю ему обе руки, – мурлыкала девушка под нос, не слыша собственного голоса. – Потом – обе ноги. Он никуда не денется».

Наконец, ей удалось разглядеть знакомый профиль. Мартинес стрелял через плечо и прорывался к одной из распахнутых дверей.

– Вот ты где, сладкий, – пропела Луиза.

Она ускорила шаг, но тут же обрушилась на колени – кто-то сделал ей подсечку, и в следующий миг альгуасил занес над ее спиной штык, готовясь обрушить его на девушку. Но Луиза обвила лодыжки нападавшего своими, резко перевернулась, и нападавший упал навзничь. Вскочив на ноги, она отшвырнула его оружие подальше и с размаху пнула солдата в бок носком сапога.

– Пули не для тебя!

Позже она обязательно поблагодарит Нильса за все, чему он ее научил. Пусть в процессе она и заработала немало кровоподтеков, а между уроками едва могла ходить.

Луиза ринулась за Мартинесом. Эхо шагов алькальда Фиеры раздавалось где-то вдали, и она перешла на быстрый бег. В левом боку заныло, закололо, но Луиза не позволила себе поблажки.

«Сначала – обе руки. После – обе ноги».

Миновав скругленный поворот, она разглядела в полумраке измазанную кровью песочную форму с золотыми эполетами. Взвела курок, прицелилась на бегу.

Выстрелила.

Пуля впилась алькальду в левую руку чуть ниже плеча, прошла насквозь и застряла в белой штукатурке стены. Сильвио взвыл, рука повисла плетью. Но при этом он не сбавил, а только увеличил скорость, будто надеясь на спасение. Глупец.

Она вновь прицелилась.

Тут Сильвио вильнул в сторону, дернул на себя здоровой рукой еще одну дверь. Луиза вновь выстрелила, но промахнулась – пуля засела в распахнутой створке.

– Mierda! – взвизгнула девушка и бросилась за ним.

«Еще четыре пули! Должно хватить» – успокаивала она себя.

Она не знала, куда ведет этот проход, но это знал Сильвио: он надеялся выскользнуть через парадный вход. Только одного не учел алькальд – в холле живой стеной уже стояли жены рыбаков, готовые добивать беглецов. Их вооружение было еще более жалким, чем у мужей, но мрак штормового моря в их глазах заставил Мартинеса попятиться.

– No le toca! – Луиза подняла руку с револьвером.

Островитянки ей не ответили, лишь перехватили покрепче свои ножи, похожие на змеиные зубы.

Сделав еще два шага назад, Мартинес кинулся к спиральной лестнице, ведущей на второй этаж. На этот раз Луиза не спешила стрелять – слишком ценны были оставшиеся пули.

«Сначала – обе руки. После – обе ноги. А потом его повесят на дереве, как собаку».

Охота продолжалась. Девушка неслась, перепрыгивая по две ступени, держа оружие наготове. Позади ей слышались еще чьи-то шаги, но она не придала этому значения. Важен был только Мартинес и его позорная смерть.

Когда Луиза добралась до верха, то еле дышала от быстрого бега, сердце трепыхалось где-то в горле, но она держалась прямо. Мартинес, зажимая рану, ковылял в сторону открытого балкона, заросшего бегониями.

– Куда же вы, сеньор?! – задыхаясь, выкрикнула она. – Разве пристало благородному идальго бегать от дамы?

Он не отозвался, и Луиза спустила курок. Сильвио закричал громче прежнего и рухнул на одно колено. Песочные брюки выше колена расцветила кровь.

– Разве благородные идальго не должны отвечать со всей учтивостью, когда дама обращается к ним? – рычала ему в спину Луиза.

Еще одна пуля, на этот раз в голень. Мартинес упал на четвереньки. В ушах у Луизы звенело от выстрелов.

– Сукин ты сын, Сильвио Мартинес. Я буду смотреть, как тебя вешают.

Стеная и поскуливая, алькальд Фиеры продолжал ползти в сторону балкона. Безоружный, окровавленный, жалкий.

Девушка взвела курок в пятый раз, едва сдерживаясь, чтобы не наставить дуло на чернявый затылок Сильвио.

Увлекшись своей жертвой, Луиза не заметила, как к ней подкрались сзади.

Кто-то опрокинул ее, и она упала на живот, больно ударившись подбородком. Револьвер выскользнул из вспотевшей руки, а чья-то нога в высоком шнурованном ботинке пнула оружие, и оно заскользило, кружась, в сторону покосившегося рояля.

– Нильс! Как ты мог?! – Луиза дергалась изо всех сил, но не могла сбросить с себя головореза. – Предатель!

А Мартинес все полз, будто спасение ждало его на балконе, под открытым иберийским небом.

– Его и так забьют камнями, не пачкайся, – Нильс выкручивал ей руки, пытаясь отобрать нож, который сам же и вручил. В какой-то момент Луизе даже удалось полоснуть его по предплечью, но он только выругался, не выпуская из захвата. – Это не про тебя! Ты не убийца!

– Но я должна его убить!

– Кому?! Ты никому уже ничего не должна!

А Мартинес тем временем дополз до алебастровых перил, украшенных пузатыми вазонами, тяжко хватаясь за них, встал на трясущиеся ноги, запустил пятерню в светлую зелень и достал пистолет. Тайник! Вот куда он стремился, даже истекая кровью. Луиза на миг перестала сопротивляться захвату Нильса, только скалилась и скрежетала зубами.

Придавив заломленный локоть девушки коленом, Нильс вынул из-за пояса свое оружие и наставил его на алькальда.

– Мне-то терять нечего.

– Нет… Только не такие отбросы, как вы, – Мартинес впервые за несколько минут подал голос. – Только не такая падаль… отправит меня на тот свет.

Взгляд алькальда загнанно метнулся к лестнице, по которой взбегал Борислав и двое его генералов.

Мужчина вдавил дуло под выбритый подбородок.

– Adios.

– Нет! – Луиза рванулась в последний раз, но было поздно.

На ее глазах затылок Сильвио Мартинеса взорвался багровым фонтаном. Он пошатнулся, осел на перила и начал заваливаться назад. Луиза зажмурилась, и через мгновение услышала глухой удар, будто мешок с мукой уронили с высоты.

Тиски рук Нильса разжались, один его рукав был напитан яркой кровью. Девушка в отупении смотрела, как он раздирает рубашку, глухо ругаясь под нос.

– Нильс.

– Забыли.

– Нет, я…

– Луиза, что здесь произошло? – наконец отошел от потрясения Борислав. – Он напал на тебя? Ты цела?

– Никто на меня не нападал.

С трудом поднялась на ноги – освобожденные от захвата локти ныли. Ни нож, ни пистолет не хотелось брать в руки.

– Что внизу?

– Все кончено.

Кончено. Все ее враги мертвы. Так почему она не чувствует себя свободной? Где та легкость, которую она надеялась обрести? Возможно, должно пройти время. Много времени.

– Там, внизу, нас ждет человек. Я хочу, чтобы мы поговорили все вместе.

– Человек? – эхом отозвалась Луиза, разглядывая собственные ладони. От переживаний они пошли красной сеточкой и мелко подрагивали. На левой руке были брызги нильсовой крови, которую она так легко пустила.

– Да. Идем. Он ждет внизу.

Не задерживаясь, Дон повернулся к ней спиной и стал спускаться по лестнице. А Луиза никак не могла пересилить себя и последовать за ним.

Она оглянулась на Нильса, который все так же сидя на полу, затягивал в полосы рваной рубашки раненую руку.

– Нильс, прости, – еле слышно просипела она. – Не знаю, что на меня нашло.

Бандит зыркнул на нее из-под спутанных светлых волос.

– Зато я знаю, – он поднял перебинтованную руку в побуревшей ткани. – Тебя ждут.

Вся решимость, питавшая ее последние месяцы, растаяла.

– Я…

– Иди!

Глаза защипало, но Луиза больно закусила губу. Плакать она будет потом, если будет вообще.

Внизу, у подножья лестницы, она обнаружила Борислава, упершего мощные руки в бока, четверых его генералов и законника, похожего на мышь, выжившую при потопе. А напротив стоял…

– Якоб Краузе к вашим услугам, фрекен. Хотя, насколько я помню, мы с вами знакомы. Как вас тогда звали? Фрау Вебер?

Управляющий казино «Эрмелин» выглядел иначе, чем она его запомнила. Некогда полнотелый франт сильно похудел, простая крестьянская роба в грязных разводах болталась на нем, как на огородном пугале. Нос был сильно отекшим, на щеке зеленел старый синяк, а на разбитом подбородке наливался новый.

– Его обнаружили связанным в беседке, – не оборачиваясь, сказал Борислав. – Якоб, я жду объяснений. Чем дальше, тем меньше я понимаю, что происходит.

Якоб страдальчески вздохнул, закатил глаза и потер запястья со следами от веревок.

– Хотел бы я понимать все, что произошло со мной на этой дикой земле, но, боюсь, мои возможности ограничены. Я могу рассказать только то, что видел и знаю, – он несмело покосился на бывшего товарища. – Можем мы где-нибудь присесть? Желательно, в месте, где не придется лицезреть изувеченные трупы.

Милошевич скупо кивнул и повел их всех за собой. Они проследовали через главный вход, откуда крестьяне уже волокли за ноги тело Мартинеса. Лужу темной крови никто не удосужился присыпать песком, и Якоб брезгливо сморщился, переступив через нее.

– Редкостный был козел, – пробормотал он.

Через несколько минут они обнаружили в саду две скамьи, стоявшие друг напротив друга. Борислав занял одну из них, рядом с ним примостился законник, так и не ослабивший хватку на портфеле с бумагами. На другую с тяжким вздохом обрушился Якоб.

– Слушай, не нужно на меня так смотреть. Видишь – я слаб и безоружен, тролль меня подери, и я не собираюсь ничего предпринимать! – Краузе смотрел на бывшего друга как-то по-детски обиженно. – Да, ты взял у меня денег «в долг» и купил на них земли за моей спиной, но с моей липовой доверенностью, чтобы обойти местные законы. Мой титул стал для тебя, маркграфа, отмычкой к этой стране. Когда я узнал об этом, то просто взбесился! Было дело, признаю! Но это местные столкнули нас лбами. Они и Крысиный Король, который давно имел виды на эту территорию. Когда дело дошло до войны, я взбрыкнул, заявил, что не хочу в этом всем участвовать. Боги, дружище, ты же знаешь, я – человек исключительно мирный, пацифист, можно сказать! Мне противно насилие, и я бы все отдал за то, чтобы просто управлять своим игорным домом, а лучше несколькими, – голос Якоба стал тихим, а взгляд задумчивым. – Так вот, когда я стал противиться этому конфликту, то из желанного гостя превратился в пленника. Им нужен был только тот Якоб Краузе, который хотел бы стереть тебя с твоими дорогами и дирижаблями с лица земли. А я не таков! Я хочу договориться. По-дружески, по-братски, как раньше. Ты помнишь?..

Луиза слушала успокаивающую болтовню Якоба, наблюдала, как медленно, но верно расслабляется лицо Милошевича. Шаг за шагом она отступала обратно в сад.

За ее спиной возились островитяне, копавшие большую могилу, где-то на втором этаже Кастильо Рохо Нильс баюкал раненую руку.

Солнце палило, даря жизнь одним цветам и превращая в седую пыль другие.

Ей больше нечего было здесь делать.

***

– И что же ты, все для себя решила?

– Как видишь.

Разговор был пустой. Фразы, которыми они перебрасывались, могли принадлежать кому угодно, но только не людям, пережившим вместе столько горя.

Прощание затягивалось, но Луиза не переживала, что Борислав внезапно передумает отпускать ее в Кантабрию. Откинув волосы со лба, она наблюдала, как работники заносят багаж на борт дирижабля.

– О чем вы договорились с Краузе?

– Он не собирается здесь задерживаться, – махнул рукой Милошевич. – Политика ему давно неинтересна, землю мы поделили честь по чести, как и железнодорожное дело. Буду высылать ему процент с прибыли, а он – проматывать его в Борджии, где планирует осесть. Такой уж он человек, и всегда им был.

«Так почему же ты подозревал его в предательстве?» – хотела спросить Луиза, но не стала. В конце концов, ее это больше не касалось.

Братья наперебой ругали нерадивого грузчика, уронившего ящик с их инструментами.

Борислав грустно улыбался.

– Поверить не могу, что ты забираешь у меня не только дирижабль, но и лучших инженеров! Им же цены нет!

– Парни хотят домой, – отрезала девушка и поморщилась от собственной грубости. – Я, наверное, тоже. Я устала.

Они немного помолчали, наблюдая за учениками Линкса и Рехта, которых те напоследок инструктировали, как открепить все веревки, удерживающие баллон с газом.

– Ты всегда можешь вернуться, знаешь? – глядя мимо нее пробормотал Борислав.

Луиза покачала головой.

– Это вряд ли. Я столько лет была кем угодно и где угодно, но только не собой и не на своем месте. Думаю, пора это исправить.

Братья помахали им и забрались в кабину. На носу дирижабля зажглись огни, еще яркие в рассветном сумраке. Пухлый мальчишка с двумя фонарями припустил вперед по полю, чтобы подавать сигналы.

– Ты удивительная, Луиза Спегельраф. Не думаю, что когда-нибудь смогу тебя понять, – Борислав протянул ей широкую ладонь, и она благодарно ее пожала. – Могу я попросить тебя о последней услуге?

– Смотря о какой.

– До меня дошел слух, что у хёстенбургских Крыс новый король, некий Одноглазый Уилл. Говорят, он – прожженная бестия, вымогатель и крупный наркоторговец. Я… Мне нужно, чтобы ты с ним встретилась и передала это послание, – он вынул из кармана жилета сложенный пополам конверт и неуверенно повертел его в руках. – И узнала его намерения относительно Иберии. Собирается ли он продолжить дело Теодора или же нет. Ну, в общем…

– Хорошо, эту услугу я могу тебе оказать, – с этими словами она забрала послание и спрятала в рукав.

– Я даже не надеялся, что ты согласишься, – Борислав рассеянно запустил пальцы себе в волосы и отвел глаза. – Но тебе лучше моего удаются такие вещи.

– Не льстите мне, герр Милошевич. Просто так вышло, что наши желания совпадают – у меня тоже есть вопросы к Крысиному Королю.

Братья уже вовсю сигналили ей через стекло кабины, а Нильс высунулся из дверей и, сложив руки рупором, орал, чтобы она поторапливалась.

– Вот и все, Дон. Будь счастлив, если сможешь.

Он долго еще смотрел в небо, пока силуэт дирижабля не сжался в крошечную точку и не исчез вовсе. На щеке еще ощущалось прикосновение ее сухих губ, но скоро сотрется и оно.

Останется лишь бесконечная борьба за далекую цель и бесконечное же одиночество в центре толпы.