– Ночью что-то грохотало в доме Дона. Я слышал, когда выбегал по нужде, – инженер замялся. – Он там не обижает тебя? Не бьет?

Луиза грустно покачала головой.

– Нет, что ты… Нет.

«Иногда мне кажется, что он меня боится», – добавила она про себя, но вслух, разумеется, говорить такого не стала.

***

Дорога до Малого острова, на котором стоял Кастильо Рохо, заняла почти сутки.

Остров располагался юго-восточнее Берега Контрабандистов и считался нейтральной территорией. Ни один из алькальдов не мог назвать его своей землей, а последнего правителя еще осенью казнили местные жители. О причинах того случая Луиза слышала мало, и они были настолько грязны, что ей не хотелось знать подробностей.

В последнем письме были оговорены основные правила встречи: представители сторон прибывают на остров в один день, чтобы ни у кого не было возможности подготовить ловушку; представители, общим числом не более десяти человек с каждой стороны, обязуются войти в Кастильо Рохо без оружия, холодного или огнестрельного, в чем лично должен убедиться старейшина рыбацкой деревни; в случае нарушения правил встречи одной из сторон, другая имеет право на любые действия для защиты своих жизней; встреча продлится с полудня до заката, после чего ее участники обязуются немедленно покинуть остров. Таковы были основные положения, под которыми Милошевич поставил подпись.

Бухта острова пестрела яркими парусами рыбацких лодок, но в тот день в море никто не выходил. Судна Борислава и алькальдов Берега Контрабандистов встречали на пристани.

Луиза смотрела в смуглые лица жителей деревни – согнутых годами стариков и старух, почерневших от утрат женщин, малочисленных истощенных мужчин и детей – и видела только враждебность. Кто-то глядел исподлобья, кто-то – дерзко и прямо, кто-то отворачивался, матери прижимали детские головы к животам, будто хотели забрать их из мира обратно в утробу. Здесь не жаловали чужаков, а за попытку снова поставить им на спины сапог были готовы убивать. Им недолго удастся держать эту отчаянную оборону, и они это знали.

Тем не менее, деревенский староста дал согласие на визит в Кастильо Рохо.

По широким сходням на причал спустили машины. Борислав и Луиза сошли следом. С ним были семеро его приближенных: законник, секретарь и пятеро предводителей дружин наемников, между делом получившие «генеральские» лычки. Луиза настояла, чтобы взять с собой Нильса. В присутствии бывшего каторжника ей было спокойнее.

Нильс держался поблизости, расслабленный и собранный одновременно, каждую секунду готовый нападать и защищаться.

Они расселись по мобилям и покатили по извилистой пыльной дороге вглубь острова. Песок взвился из-под колес и бросился им в лица. Девушка заслонилась от него рукавом.

– Везде одно и то же, – начал делиться впечатлениями Нильс. одновременно ковыряя в стальных зубах каким-то гвоздиком. – Дома эти из навоза и соломы, пахнет козами и бобовой похлебкой. А, ну рыба еще, гады морские склизкие. Бабы с усами, все как одна.

– К чему ты это? – отозвалась Луиза.

– Да ты не видишь ничего за пылью, а я вот рассказываю.

– Спасибо, только мне все равно.

– Ну, а я о чем? Посмотреть-то не на что!

– Что, и тебя заела тоска по родине? – устало спросила она.

Нильс цокнул языком и пожал плечами. На ее вопрос неожиданно откликнулся один из генералов, Лидус, уроженец какого-то мелкого южного феода.

– Я вот вернулся бы домой, если бы там такой нищеты не было. Нет ничего прибыльнее войны, а там даже воевать не с кем. И земля тощая, как мой первый кошелек. Подался я в банду. Врываемся мы, значит, в дом к фермеру, а у него дети с голоду помирают, животы распухшие, а глаза огромные, будто сейчас выпадут. Ты вот видела, как это бывает?

Луиза покачала головой, закусив губу.

– А я видел. И оттого бежать хочется, да подальше, в самую кровавую канитель… Только бы тот дом пустой, холодный забыть.

Лу не знала, что ответить. Иногда ей казалось, что она уже видела самое ужасное. Но каждый раз жизнь с усмешкой подбрасывала ей карты все крупнее.

Машины подъехали к воротам усадьбы, которую венчал Кастильо Рохо – жемчужина и сердце всех бед Малого острова.

Дворцом его можно было назвать с большим снисхождением: всего два этажа из красного кирпича, крышу, устланную карминной черепицей, венчал купол обсерватории, треснувший, как яичная скорлупа. Подворье большое и запущенное – некогда ухоженные розовые кусты местами торчали почерневшими остовами, а где-то тянулись слабыми побегами у самой земли. Колонны до балкона наверху увил плющ, а сверху к нему тянулись плети бегоний; дикий виноград душил садовые скульптуры. Застекленный эркер под балконом украшала лепная фигура сирены – тоже красной, оттенка сепии – она разводила округлыми руками над аркой, страдальчески закатив глаза, будто оправдываясь за все ужасное, что происходило или могло произойти под крышей этого дома.

Луиза вышла из мобиля и отряхнулась от пыли. Они шли к этому дню всю весну, и они дошли. Девушка глубоко вздохнула, и по венам словно разлилось жидкое олово. Ей было легко, и в то же время она будто была вне своего тела: плоть без страстей, дух без сомнений. Жаль только, что нельзя остаться такой навсегда.

У ступеней их уже ждал деревенский староста: высокий мужчина в летах с уродливым рубцом через щеку и подбородок. Его голубые глаза холодно наблюдали за прибывшими из-под черных бровей, рот с выступающей нижней губой неприязненно кривился.

– Они уже внутри, вошли час назад, – вместо приветствия сообщил он Бориславу.

– Мы опоздали?

– Нет. Они прибыли раньше.

Борислав кивнул, совершенно не удивленный тем, что условия встречи нарушались еще до ее начала.

– Я должен вас досмотреть. Мы ведь не хотим проблем.

После второго кивка, староста подозвал помощника, ранее ими не замеченного. Вдвоем они спешно ощупали полы легких курток, рукава и штанины. Луиза не стала исключением, хотя ей уделили меньше внимания, и припрятанное на сердце там и осталось.

Нильс, повозмущавшись для виду, выложил на подставленную мешковину четыре ножа с деревянными и костяными ручками. Девушка наблюдала за этим спектаклем отстраненно, олово в ее крови вытесняло все эмоции.

Она чуяла свою цель: Сильвио Мартинес был близко. Алькальд Фиеры будто распространял гнилостный запах, который невозможно было с чем-то перепутать. Пусть не он сам задумал, как сгубить ее близких, но он лгал с помоста жителям города, он отдал приказ о повешении, он сделал так, что разъяренный Вендель понесся в Белую Усадьбу, чтобы погибнуть там.

Борислав никому не отдаст Краузе, но жизнь Мартинеса принадлежала только ей.

«Сначала я прострелю ему обе руки, – рассуждала Луиза. – Да, руки. Тогда он не сможет выстрелить в ответ».

После досмотра их впустили внутрь Кастильо Рохо. Там царили те же запустение и разруха, что и в саду вокруг. Держась позади, Луиза осматривалась на ходу. Окна первого этажа были выбиты и находились близко от пола – отличная позиция для стрелков. По вспухшему паркету перекатывались иссохшие прошлогодние листья. Когда эти листья еще были почками на ветвях, дорогие ей люди были живы. Мраморная лестница без перил широкой спиралью уходила на второй этаж. Процессия двигалась дальше, мимо оранжереи, полной сорняков и диких цветов. Хорошее место для засады.

Отметив про себя еще пару слабых и сильных точек первого этажа, Луиза вслед за всеми вошла в зал западного крыла. На стенах округлого помещения лежали широкие мазки сажи, но других следов пожара не было.

«Когда они пришли за своим алькальдом, у них были факелы» – решила Луиза.

– Вы опоздали, сеньор Милошевич, – пронзительный мужской голос вспорол воздух.

Луиза оторвалась от теней прошлого и посмотрела в глаза тем, кого ненавидела.

– Не знаю, как у вас в Кантабрии, но у нас подобное нарушение договоренности считается оскорбительным.

Пятеро алькальдов в одинаковой песочной форме с золотыми галунами и эполетами, в одинаковых черных сапогах для верховой езды, начищенных до жирного блеска, сидели в креслах, оставшихся от господской обстановки. Некому было оберегать мебель от солнца и сырости после погрома, и белая краска лепестками сползала с дерева.

Их лица были разными, но Луиза не стремилась запоминать их. Ей было довольно знать имена, мелькавшие в разговорах и письмах. Старые или молодые, худощавые или утопающие в складках – не имело значения. Главное, что среди них был Мартинес. И он смотрел прямо на нее.

Узнал.

Все остальное стерлось, укрылось блеклым дрожащим маревом. В зале остались только он и она.

«Сначала я прострелю ему обе руки, – повторила как молитву Луиза. – После – обе ноги».

– У нас в Кантабрии, как и в остальном мире, считается оскорбительным нарушать оговоренные условия.

В ответ ему раздался беззаботный смех. Что-то было не так.

– Где ваши сопровождающие? – Луиза скрестила руки на груди. – Вас только пятеро. Если это провокация…

– Дон Борислав, мой вам совет, – перебил ее полный алькальд с лоснящимся лицом цвета корицы. – Научитесь затыкать свою подстилку, иначе вас не будут уважать ни в Иберии, нигде.

Мартинес гадко усмехался, не отрывая от девушки взгляда.

– Не имеет значения, кто из моих людей это сказал, – возразил Борислав ледяным тоном. – Переговоров не будет, пока я не увижу ваших солдат или кто там с вами. Вы подписывали бумаги.

– Ох, эти ваши северные порядки! – Все тот же тучный алькальд развалился в своем кресле и закинул ногу на ногу. Сапоги скрипнули. – Чужакам никогда не понять, как здесь делаются дела. Именно поэтому вам, сеньор Милошевич, и не удастся здесь зацепиться. В конце концов, вы не идальго, – он поднял руку и щелкнул пальцами, звук орешком отскочил от стен и свода потолка. В тот же миг раздался звук множества приближающихся шагов. – И мои советы вам уже не пригодятся…

Его последние слова утонули в стуке подкованных каблуков. Борислав резко дернул Луизу за плечо и заслонил собой. Рядом тут же оказался Нильс с ножом в руках – где только прятал? – генералы армии наемников встали спина к спине. Секретарь страшно побледнел и покрылся испариной, законник в смехотворной ярости прижимал к груди портфель с бумагами. Сердце Луизы колотилось в унисон с нарастающим громом шагов.

Уголки ее губ сами начали растягиваться в оскале.

Стены ротонды распахнулись, как коробочка мака. И то, что можно было принять за декоративные ниши, оказалось несколькими скрытыми дверьми, через которые в зал хлынули альгуасилы, вооруженные винтовками. На беглый взгляд их было около четырех дюжин.

Они окружили их маленькую делегацию и застыли, наставив на них штыки. Луиза вспомнила: таким же штыком закололи Иоганна Линдберга, и с тех пор ее жизнь понеслась под откос.

– Я знал, что каждый из вас законченный подлец, – повысил голос Борислав, хотя в зале и без того было тихо. – Но такого все же не ожидал. Вы грубейшим образом нарушили соглашение! Раз ваша уже взяла, потрудитесь объяснить, что это значит.

Тут Мартинес осмелел и подался вперед.

– Любезный Дон, никто не нарушал ни одного из пунктов соглашения. Там ясно сказано, что делегация от каждой стороны состоит не более, чем из десяти человек.

– Но там не указано количество сторон, – закончила Луиза.

Мартинес ее услышал.

– Именно так, сладкая. Каждый из нас пятерых может считать себя полноправной стороной конфликта, и каждый привел по девять своих солдат. Все честь по чести, можете спросить об этом деревенского старосту. Хотя, это уже лишнее.

Его высказывание снова поддержали хохотом. Луиза не сдержалась и тоже захихикала. Борислав покосился на нее с осуждением, будто она непристойно повела себя на светском рауте.

– Я вижу, никаких переговоров не будет…

– Наконец-то мы друг друга поняли, – кивнул полный алькальд, оглаживая двойной подбородок. – Местные позаботятся о похоронах.

– В таком случае, я в полном праве воспользоваться третьим пунктом нашего соглашения, и могу защищаться, как посчитаю нужным, – пророкотал Милошевич и с этими словами сорвал с шеи небольшой металлический цилиндр, который никоим образом не походил на оружие, и швырнул его под ноги альгуасилам.

Солдаты алькальдов в растерянности отшатнулись и замерли, ожидая приказов. Из цилиндра, повинуясь неведомой реакции с воздухом вокруг, начал вырываться густой пурпурный дым. За секунды он заполнил зал до самых окон, лизнул мутные стекла и сквозь трещины в них потек наружу.

– Что за фокусы?! – взревел кто-то из алькальдов.

Луиза натянула на лицо шейный платок, Нильс вложил ей в пальцы рукоять ножа. Еще одного.

– Да где ты их прячешь? – прошипела она.

– Тебе лучше не знать, – рявкнул головорез. – Пригнись!

В окна ротонды полетели камни. Нет, не камни, булыжники, выкорчеванные из сада Кастильо Рохо. Уцелевшие стекла посыпались в зал, исчезая в пурпурном тумане.

Вслед за стеклами внутрь начали врываться мужчины Малого острова, вооруженные, чем боги послали: у кого-то были вилы, у кого – огромный тесак для разделки акульих туш. Луиза разглядела несколько топоров, раскладные кинжалы наваха и даже антикварное ружье. Гордые люди Малого острова не афишировали, сколько боеспособных мужчин живет на их земле, а чужаков встречали одни женщины, дети и старики. Крепкие, закаленные морем рыбаки готовились выместить свой гнев на тех, кого презирали более всего – на алькальдах.

Не зря Луиза уговорила Борислава заранее посетить этот остров и донести до его людей свои взгляды на власть народа, как это делал Комитет. Не зря она вспомнила, как Братья несколько раз использовали цветной дым, чтобы запутать врагов и подать сигнал. Олово в ее венах раскалилось.

Рыбаки схлестнулись с солдатами. В воздухе засвистели пули, черный пороховой дым смешался с пурпурным. Акулий тесак вошел альгуасилу прямо между глаз, мужчину из деревни проткнуло одновременно несколько штыков. Командиры наемников в рукопашную расправились с ближайшими бойцами, захватили их оружие и ринулись в бой. Все же не зря Борислав платил им щедрое жалование.

Нильс оттеснил Луизу к стене, а сам рванул в самую гущу сражения. Девушка проводила взглядом его спину в рубашке, потемневшей от пота. Ее верный союзник мог быть счастлив только в битве.