Цитаты из книги «Музыкальный приворот. На крыльях»

он протянул Кате руку – как другу. Она пожала ее, а Кирилл, изловчившись, вдруг поднес ее ладонь к губам и поцеловал. И тут же демонстративно вытер губы о рукав, застав возмутившуюся было Катю

Отец Кати уехал в Мадрид, куда переместилась его персональная выставка, дядя работал в своей студии над платьем Нины – ее подруги, а сестра, брат и его девушка ушли в кино. – Ты здорово готовишь, – сказал Кирилл, чувствуя, насколько был голоден – в послед

Жизнь – это болезнь, – серьезно ответил Кирилл. – Помнишь стадии болезни? Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Подростковый возраст – это отрицание. Бунт. Человек все воспринимает настороженно или даже враждебно. Нестерпимо относится к несправедливости. Чувствует, что хочет что-то измениться, но не имеет ни потенциала для этого, ни опыта. – Интересная точка зрения. А что же тогда принятие? – спросила Катя. – Принятие – это взросление, – Кирилл вновь взялся за лук. – Лишь когда человек принимает свою болезнь, он начинает с ней работать. То же самое и со взрослением. Когда человек проходит все эти этапы, принимает жизнь такой, какая она есть, и действует осознанно, он начинает меняться. И его судьба – тоже. Все эти стадии не связаны с биологическим возрастом. Кто-то может бунтовать и в сорок пять, а кто-то – принять

Идея! – воскликнул Кирилл и, вытерев руки кухонным полотенцем, вытащил из кармана мобильный телефон. Он направил его на себя и сделал несколько душещипательных снимков – на них знаменитый Кезон выглядел мило, беззащитно и со слезами на покрасневших глазах. Недолго думая, парень обработал фото, сделав его еще более эффектным, и выложил в популярном приложении для обмена фотографиями. Подпись он тоже не забыл сделать. «Когда не дали вокальную партию» – написал он на английском, не забыв поставить кучу хештегов и плачущий смайл, и добавил:

Это Чуня. Талисман нашего дома!» – всплыл у него в голове чей-то далекий голос. «С таким талисманом вашему дому ничего не страшно, – ехидно отвечал кто-то зычным басом. – Эй, Кир, как тебе творчество великого гения?» «Классный рисунок! Один в один моя подруга Геката» – услышал он сам себя. Уже тогда, когда музыкальная ка

Пройдя несколько шагов, Влад вдруг все же остановился. Повернулся ко мне. И провел ладонью вдоль тела. – Я вот это все – продал, – сказал он совершенно спокойно, но в этом его спокойствии крылось нечто большее, чем он хотел показать. Облегчение. – А вот тут, – его указательный палец остановился напротив груди, чуть левее солнечного сплетения, – еще осталось. Знаешь, не хочу продавать до конца. Пусть останется что-то мое. Это не из-за тебя, нет, – произнес он. – Это… И замолчал. Не стал говорить. – Как… как я могу тебя отблагодарить? – спросила я, чувствуя, как по лицу бегут две непрошеные слезы. – Ты слиш

Спасибо, – хрипло поблагодарила я, – за то, что сказал. Спасибо. И замолчала, не зная, что еще сказать. – Не думай, – вдруг произнес Влад, – что я добрый. – Ничего не думаю, – проговорила я. – Просто благодарю. Спасибо. – Я проделывал вещи и хуже. Просто, – он посмотрел мне прямо в глаза, не замечая в полутьме, как расширяются мои зрачки, – ты слишком хороша для такой грязи. Я не смогу. И я поняла вдруг, что этот заказ получил не кто-то другой, не тот противный брюнет, на которого думала я, а он сам. Он должен был напоить меня и уложить в постель, а после – сфотографировать. И получить за это деньги.

Возможно, это покажется тебе странным. – Влад сделал небольшую паузу. – В твоем окружении есть люди, которые тебя… – Он помедлил, но все же сказал тихо: – Не любят? – Что? – удивилась я. И пожала плечами. – У всех есть, наверное. Но почему ты спрашиваешь? – Ты хороший человек, – сказал Влад мягко, глядя не на меня, а на деревья, на которых только-только появлялись почки. А сквозь них – на огни коттеджа.

счастливых солнечных дней с ее любимым, – подхватила вторая. – Как говорится, хлеб да соль, – хихикнула третья. Они вновь подняли бокалы. – И пусть она будет счастливее всех, – подытожила я и без перехода, не зная, откуда во мне на это берутся силы, сказала: – Никогда не говорите плохо о моей подруге. Пожалеете. – А то что? – с вызовом спросила визгливая девушка, поняв, что все-таки я стала свидетелем их разговора.

комнату, держа перед собой бокал с легким десертным вином, которое не могла допить уже полчаса и, улыбаясь, стукнула им по бокалу одной из сидящих за низким столиком девушек, которые узнали во мне подругу Нины. И тотчас замолчали, поняв, что я все слышала. Напряглись. Твари. – Присоединяюсь, – делано весело объявила я, хотя внутри у меня все дрожало от злости. – Вместе с вами выпью за счастье Ниночки. Я сделала небольшой глоток, видя, как внимательно смотрят они на меня снизу вверх, и во взглядах всех трех читалась глубокая неприязнь. Однако они не могли понять, что я делаю. – Что ты слышала? – уточнила одна из них, та, которая начала разговор. – То, как вы поздравляете нашу общую любимую подружку