Вообще Люнденвик, да и все королевство Бритвальд были четко разделены не только географически (то есть Верхний и Нижний города, соединенные фуникулером), но социально и, как следствие социального разделения – психологически.

В Верхнем городе не чурались современных благ цивилизации, достижений магии и науки и всячески старались их продвигать. Конечно, немало значила позиция его величества Кристиана II, а он щедро субсидировал обе Академии – магическую и естественных наук, – назначил солидные ежегодные премии своего имени за открытия в двенадцати важнейших областях науки, включил в Совет не только королевского мага, но и ректоров обеих академий. Кроме того, именно дворец первым получал все новейшие разработки как от магов, так и от естественников. Нужно ли было говорить, что соперничество двух этих ветвей достигало порой необычайных высот? Пусть соперничают и выдирают друг другу седые бороды в попытке доказать, какое из направлений науки важнее для королевства! Зато у нас были магические замки, светильники, компьютеры и фуникулер, магическая медицина и химические лекарственные средства, разработанные биомагией новые сорта растений, стазисные хранилища и коммуникаторы, экипажи с магическим двигателем и поезда на электричестве. Выбирался более выгодный путь, и скрещения технологий и магических практик иной раз получались самые причудливые.

Нижний город новинки принимал… не то чтобы со скрипом, но очень неохотно. Конечно, никто там не возражал против магических замков, но вот для освещения предпочитали использовать старомодные электролампы. Компьютеры же им и вовсе казались бессмысленными предметами, баловством.

С другой стороны, это и правда баловство. Кому ни глянь через плечо, а на большом экране всеми цветами переливаются «Злобные мухи». Нет чтоб древних философов читать…

– Значит, смотри, – продолжила я, дождавшись, когда Норберт с недовольным видом разгонит мушиную стаю. – У нас для меню намечены три эльфийских блюда, как мы записали. Я изучу рецептуру и попробую упросить Дэвида, чтобы он меня потренировал на них. Вот прямо сейчас и пойду.

– Давай, это разумно, – кивнул Норберт.

– Давай пропуск! – Ясное дело, в королевский дворец не пускали кого попало. И я точно знала, что у Норберта постоянный пропуск был.

Он возвел очи горе, но открыл сейф и пропуск выдал.

12 сентября 2183 года

Королевский дворец был возведен предком нынешнего короля лет восемьсот назад, в этаком классически дворцовом стиле «на все века»: стены с зубцами и башнями, стрельчатые окна, изгиб лестницы, которую охраняют мраморные львы. За восемь столетий его не раз достраивали, но общий облик дворца, если сравнивать с гравюрами и рисунками тех времен, изменился не сильно. Нынешний король Кристиан II внешний облик дворца тоже оставил неизменным, но внутри за двенадцать лет его правления поменялось многое, и прежде всего – порядки.

Предыдущий правитель, Адальберт V, дед Кристиана II, правил очень долго для слабого мага-воздушника – больше восьмидесяти лет. Его старший сын погиб вместе с женой, когда юному принцу Кристиану было лет шестнадцать, и загадочные обстоятельства этой гибели по сию пору запрещено было обсуждать и описывать, а лучше бы и не вспоминать. Я знала, что тогда ходили слухи, будто наследника с женой старался погубить младший сын Адальберта, принц Георг, но точно в том же году он пропал в море вместе с флагманом королевского флота линкором «Герцог Брекон-Биконс». Таким образом, после смерти старого короля власть досталась его внуку Кристиану, молодому (к моменту коронации ему исполнилось всего двадцать девять лет), прогрессивному и весьма энергичному. Ах да, что немаловажно – довольно сильному магу. За двенадцать лет правления он полностью обновил Государственный совет и половину Кабинета министров, издал ряд новых законов – чего стоил хотя бы закон о полном запрещении рабства и пожизненной ссылке на рудники за работорговлю! Еще Кристиан существенно разбавил охрану из орочьих наемников, традиционно охранявших лично короля, магами и воинами дроу, разрешил свободное издание газет и журналов и подписал приказ о свободном въезде в страну и выезде из нее для всех желающих, не обремененных долгами или иными обязательствами. Либерализм его простирался так далеко, что несколько лет назад во дворце стали издавать собственную газету – еженедельник с цветными фотоотчетами с балов и охот, объявлениями о сеансах написания портретов фрейлин очередным опекаемым живописцем и краткой информацией о свадьбах, рождениях и даже, о ужас, разводах.

Словом, вполне приличный оказался правитель. Не без закидонов, разумеется, но все в рамках нормы. «Какие закидоны?» – могут спросить любопытные. Да минимальные.

Например, он всегда одевался только в ахроматической гамме – черное и белое, ничего лишнего. Иногда это создавало трудности… церемониального характера. Например, древняя церемониальная королевская мантия, как положено, принадлежавшая пра-пра-прадеду Кристиана, зачарованная лучшими магами на неснашиваемость, была сделана из красного бархата. Но ничего, прекрасно вышли из положения: красную мантию объявили национальной реликвией и отправили в сокровищницу, а для короля-эстета пошили аж две новые – черную повседневную, отделанную серебристой лисой, и белую парадную, с горностаями. Откуда мне это было известно? Вообще-то в монастыре нас не только вышивать учили. Курс этикета и манер давался в объеме пятнадцати часов в неделю! Почти столько же, сколько отводилось на химию и биологию вместе взятые. Еще до коронации Кристиан II женился на Клотильде, младшей дочери тогдашнего короля соседней (через пролив) Галлии, исключительно красивой зеленоглазой брюнетке, с удовольствием не только занимающейся благотворительностью и балами, но и опекавшей театры, музеи, картинные галереи, музыкантов и поэтов. Детей в королевской семье было уже четверо, и, по слухам, намечался пятый.

Так вот, дворец был древний и, как следствие, не особо удобный для жизни. Ворот на его территорию было, понятное дело, несколько. Во-первых, Парадные ворота, которые открывались три раза в год в национальные праздники исключительно для парадного выезда короля. В той самой белой мантии. Во-вторых, Южные ворота, которыми пользовались придворные, члены Королевского совета и прочие служащие высокого ранга, а также гости дворца. В-третьих, Охотничьи – они тоже открывались редко, как и Парадные. Как следовало из названия, именно через них отправлялась на луга и в леса королевская охота. В-четвертых, Соляные или Северные ворота, самые широкие и самые, наверное, используемые. Сюда шли слуги, доставлялись припасы, здесь проходили все те, кому не по рангу было пользоваться Южными воротами. Шли сюда и ленивые, кому было неохота обходить пару миль вокруг стен. Я причисляла себя к ним. И наконец, пятые – ворота Последней надежды, устроенные еще восемьсот лет назад над рекой и ведущие в королевскую тюрьму Рэйвенайз. Монарх у нас просвященный, поэтому в этой страшной (по слухам) подземной тюрьме камеры давно пустовали. Однако ворота держали рабочими – кто мог знать, как жизнь повернется? Вон, всего лет двадцать назад, в конце правления его величества Адельстана, Рэйвенайз заполнили участники мятежа, пытавшиеся посадить на трон троюродного брата короля, герцога Камбрийского.

Думаю, понятно, что историю в монастырской школе вдалбливали в наши головы тоже добросовестно.

Итак, идти до Южных ворот мне было лень, поэтому я предъявила пропуск двум стражникам в кирасах, стоявшим у Соляных ворот, прошла через процедуру сличения ауры и оказалась на территории дворца. Путь лежал на дворцовую кухню к Дэвиду Бочковски. Мы с ним заранее договорились, что я приду в спокойное время, часов в двенадцать, когда желающим поесть из числа придворных подается лишь легкий ланч, с приготовлением которого вполне могут справиться младшие повара. Дэвид был поистине великолепен в белом колпаке с вышитой золотом короной и куртке с рубиновыми пуговицами в два ряда. С него можно было бы писать портрет Великого Шефа для выпускных экзаменов в кулинарном училище! Конечно, он раскритиковал выбор блюд для эльфийского меню и даже расщедрился на объяснения: готовить сложно, ингредиенты дорогие и редкие, вкус для нетренированного человека мало отличается от стандартных блюд для хомо.

– И вообще, – он посмотрел на потолок в приступе вдохновения, – плюньте вы на это пока что.

– В каком смысле «плюньте»? – не поняла я.

– В смысле на эльфийские блюда. Пока Фреда нет, чуть-чуть сократите меню. Ничего страшного не будет. Оставьте только «Зеленые аллеи» из эльфийских десертов, там подача красивая и нестандартная.

Ну конечно, еще какая нестандартная! Десерт этот, мороженое с горячей серединкой, подается традиционно на льду (а в современных технологически оборудованных заведениях – на сухом льду, создающем этакое облако), а в ушах пирующего тем временем звучит знаменитая мелодия «Зеленые рукава». Мы еще немного поболтали об «Оленьем роге» и общих знакомых, и я оставила Дэвида воспитывать младших поваров. Подозреваю, что процесс воспитания обеспечивался в равной пропорции приложением большой поварешки и чисткой овощей.

Попрощавшись с Дэвидом, я в задумчивости побрела по коридору. «Стоит ли терять время, – думала я. – Раз уж попала во дворец, надо воспользоваться случаем. Поищу-ка библиотеку, был у меня там когда-то знакомый – господин Гловер. Чудный, очень немолодой хранитель, приятель дядюшки Ф. Помню, господин Гловер бывал у нас в гостях еще тогда, когда вся семья жила в Вицнау. А потом… потом неплохо было бы зацепиться языком с какой-нибудь из младших фрейлин для получения частной информации и сплетен. Потому что, как известно, нет лучшего источника сплетен, чем эти блондинки в розовом и шатенки в голубом».

Хранитель королевской библиотеки господин Гловер был на месте. Все такой же, как и десять лет назад, когда я видела его в прошлый раз: совершенно седой, худой и высокий, с рассеянной улыбкой, в длинной синей мантии и золотых очках. И он, вот приятно, не просто меня узнал. Он мне обрадовался. Выспросив последние новости о родителях, родственниках (никогда бы не подумала, что у меня их ТАКОЕ количество!) и общих знакомых, он выдал мне Бархатную книгу, подшивки дворцовых газет за последние шесть лет вместе с кучей пыли и список фрейлин, в котором я с радостью нашла знакомое имя. Гвендолен Файролл, ну разумеется! Семь лет за соседними партами в монастырской школе! Оказывается, она не вышла замуж, подобно большинству наших соучениц, а перебралась в столицу Бритвальда и заняла место рядом с ее величеством королевой Клотильдой. Более того, именно мисс Файролл занималась приглашениями на балы и, следовательно, просто обязана была знать обо всех трениях, любовных интригах и различных неприятностях, которые хотя бы гипотетически могли бы испортить атмосферу королевского бала.

Желтая гостиная, где, как мне сказали, я могу найти мисс Файролл, была небольшой и очень светлой. Высокие окна со светло-желтыми легкими шторами выходили в парк, и остатки осенней листвы не заслоняли полуденного солнца. Гвен – или я теперь должна называть ее исключительно «мисс Файролл»? – сидела в кресле, держа в левой руке несколько листов бумаги, а правой в задумчивости дергая мочку уха.

– Мисс Файролл? – окликнула я негромко.

Она повернулась, мгновение вглядываясь в меня и не узнавая, и вдруг, взвизгнув, вскочила.

– Лиза! Господи, откуда ты здесь взялась? Покажись, дай я на тебя посмотрю! Ну надо же, я сто лет тебя не видела и вот только что, буквально только что тебя вспоминала!

После пары минут несвязных восклицаний и объятий она усадила меня в кресло и сказала твердо:

– Ну, рассказывай.

Пожалуй, Гвен мало изменилась за последние годы.

Вот странное дело: когда я смотрю в зеркало, то нахожу очень мало общего между невысокой, сероглазой, русоволосой и неприметной девушкой, отражающейся в стекле, и портретами пятилетней хохотушки или двадцатилетней смеющейся студентки с группового портрета выпускниц школы при монастыре Святой Бригитты. Ну правда, совсем другой человек! А вот все люди из прошлой жизни, которых я встретила за последние два или три дня, были словно только что оттуда, из того времени. Та же Гвендолен в двадцать лет была пухленькой смешливой блондинкой, обожавшей сливочное мороженое, котят и знаменитого менестреля Энвара Серебряного. В двадцать пять, возможно, котята сменились тигрятами из королевского зверинца, а Энвар Серебряный – Тианумиэлем Полночным, но моя школьная подруга по-прежнему была невысокой веселой блондинкой с лукавым взглядом, легкой походкой и приятным голосом.

Да и манипулятором Гвен осталась все таким же классным, что, полагаю, очень помогало с карьерой при ее величестве.

День прошел плодотворно. И главное, из кучи сплетен, оброненных замечаний и напечатанных объявлений я вынесла кое-что полезное. А именно – кто такой господин Ландорсэль, кто его продвигает (прямо таки пропихивает!) и почему ему так хотелось покомандовать именно на кухне «Оленьего рога».

Господин Ландорсэль был женат на старшей дочери мажордома двора, Макферсона. Дочь получилась не вполне удачная: ростом с сидящую собаку, почти как гномка, с плоским, будто блин, лицом и жидкими блеклыми волосами. Она не была умна или особо глупа, не проявляла талантов ни в одной области. Словом, мисс Гленда Макферсон легко описывалась словом «не». Когда Гленде исполнилось двадцать два года, ее родители приуныли. Выдать дочь замуж становилось с каждым годом все более проблематично. Но неожиданно на Гленду упало благословение богов в виде солидного наследства от двоюродной бабушки, все сто двадцать лет прожившей в далеком Парсе и видевшей внучку разве что новорожденной, когда та была еще розовым кружевным кульком. А через пару месяцев на горизонте возник и господин Ландорсэль с предложением руки и сердца. Макферсон был фактически правителем всей парадной части дворца и, как человек очень умный, не стал сразу брать новоиспеченного зятя на главную королевскую кухню. Ему дали поработать год в одном из загородных поместий его величества, после чего решили осчастливить его стряпней какой-нибудь из столичных ресторанов.

Наш же «Олений рог» попал в список под первым номером уже из-за особенностей биографии владельца: оказалось, Норберт был-таки женат, хотя и недолго – года три, и его бывшая теща состояла в ближайшем окружении мистрис Макферсон.

Ладно, поживем – увидим. Будем надеяться, что в списке Макферсона был не только наш ресторан и чаша сия нас минует.

Попутно выяснилось, каким образом Норберт оказался занесенным в белый список: оказывается, его магическим Даром была способность к языкам. Всем было известно, что иногда тем, кто не был одарен от рождения магическими способностями, доставался от судьбы и богов Дар. Это могло быть что-то неожиданное и не очень-то нужное. Ну, например, у одной моей соученицы в монастырской школе был дар по вкусу блюда определять его ингредиенты. Рассказывали мне о женщине, которая могла абсолютно точно воспроизводить пение любой птицы, и о молодом человеке, который мог объясняться с любой кошкой. Причем только с кошками, на собак или львов его дар не распространялся. А Норберт Редфилд имел способности к языкам. Чем сложнее и древнее был язык, тем легче он начинал на нем говорить и читать. Не то чтобы это было очень уж необходимо, но для королевства был важен человек, который может объясниться, например, с дварфами. Эта раса, родственная гномам, в отличие от них категорически отказывалась от любых контактов с иными. Вообще любых, даже от войн. Поскольку жили дварфы в глубине пещер на одном-единственном острове в Северном море, никто особо не горевал от отсутствия контактов. Но мало ли что государству может понадобиться в будущем? И человек, способный понять мрачных коротышек, живущих посреди холодного моря, считался для королевства Бритвальд особой ценностью.

24 сентября 2183 года

Неделю мы спокойно проработали, по мере сил замещая Фреда. Его уже отпустили из госпиталя, но пока рекомендовали отлеживаться дома и пить травяные отвары. Понедельник двадцать третьего сентября был в ресторане выходным. Норберт заикнулся о внеплановом рабочем дне, а то запись на столики пошла уже на вторую половину октября, но мы в едином порыве эту инициативу отвергли. Все-таки каждому добавился солидный кусок обязанностей к обычной работе. Отдых всем был необходим.

А вот вторник начался с новых непоняток.

– Лиза, ты не знаешь, у нас мистрис Робертс не в отпуске? – спросил Норберт.

– Не знаю, мне она заявление не подавала. – Да, в нашем небольшом коллективе я занималась еще и кадровыми вопросами. – А что?

– Судя по всему, она вчера не убиралась у меня в кабинете… Ну, ты же знаешь, она всегда все фигурки переставляет по-своему. А на кухне чисто?

Фигурки – это та самая коллекция овец, которую Норберт собирал уже года три. Овечье стадо пополнялось новобранцами из всех стран мира, разрослось до семидесяти с лишним штук, занимало отдельный шкаф в кабинете и являлось предметом особой гордости Норберта. Деревянные, каменные, плюшевые, набитые вишневыми косточками, стеклянные и керамические, всех цветов и размеров, овцы составляли композиции, понятные только самому пастуху. Несколько самых любимых стояло на письменном столе Норберта, справа от монитора, и каждый рабочий день он начинал с того, что, шипя и плюясь, расставлял в правильном порядке овечек, которых наша уборщица мистрис Робертс переставляла по-своему. Не думаю, что она вкладывала какой-то особый смысл в перестановку фигурок, скорее всего, они просто мешали ей вытирать пыль.

На кухне мистрис Робертс должна была помыть полы, собрать грязные полотенца и повесить новые, стереть пыль с полок и прочих горизонтальных поверхностей, кроме рабочих столов, которые мыли сами повара и к которым никого не допускали.

Судя по влажным запачканным полотенцам, там она тоже не появлялась.

– Может, заболела? – неуверенно предположила Майя.

– Ты думаешь? Вообще-то, я за четыре года ни разу не видела, чтобы она болела. Только в августе на три недели уезжает в отпуск, но я даже не знаю куда. И все, остальное время она работает. Вроде бы.

– Лично я ее вижу раз в месяц, когда выдаю зарплату, – добавил Норберт.

Действительно, он был среди нас самой ранней пташкой и приходил в ресторан аж к трем часам дня. Уборщица же имела собственный ключ, и около часа она, убравшись и закрыв ресторан, уходила по своим неведомым делам. Я имела возможность в этом убедиться, когда как-то раз мне пришлось зайти на работу с утра за забытым накануне кошельком.

– Она живет в Нижнем городе, так ведь? – спросила я.

– Да, на Ясеневой, в частном доме.

– Я сегодня все равно туда собираюсь. В чинскую лавку, сычуаньский перец кончился. Могу зайти и спросить, что случилось. Это в квартале от Ясеневой.

– Ну и отлично, – хлопнул ладонью по столу Норберт. – Выдай пряности по меню на сегодня и иди прямо сейчас.