Варка настоящего кофе – процесс небыстрый: смолоть зерна, залить холодной водой, согреть в горячем песке до подъема тонкой пенки, дать слегка отстояться… Все это занимало немало времени. Когда я вернулась в гостиную с подносом, Дэн спал в моем любимом кресле, откинув голову и уронив на пол незажженную сигару. Я поставила поднос на стеклянный столик, налила кофе в чашку из тонкого чинского фарфора и аккуратно поднесла ее к носу спящего. Конечно, через мгновение Дэн, истинный кофеман, приоткрыл глаза.

– О! Это я что, задремал?

– Ты попросту уснул, мой дорогой. – Я усмехнулась. – И даже слегка похрапывал. Пей и рассказывай. Ты же с информацией ко мне пришел, а не просто на чашку кофе?

– Берешь быка за рога? Да, отвык я с нашими придворными дамами от прямых вопросов… Ну ладно, слушай. Во-первых, ты была права – наш маг в Службе безопасности смог установить, что отраву добавили в момент между полным размораживанием и началом нагревания. Как ты считаешь, в какое примерно время этот кусок ледяного бульона полностью растаял?

– Я думаю, что ваш маг назвал время полной ликвидации кристаллической структуры льда, но если без науки, по опыту… Думаю, часам к шести-семи утра. Так?

– Молодец. В шесть пятьдесят исчез последний ледяной кристаллик.

– Ага. А Фред поставил бульон прогреваться, я думаю, часа в четыре дня?

– Именно. Он так сказал, и маг это подтвердил.

– Но шеф пришел в ресторан раньше. Он всегда приходит часа в три или в полчетвертого и начинает готовить ужин для персонала. Вернее, не так. Первый раз он появляется рано утром, между шестью и семью, чтобы разложить по холодильникам купленные утром свежие продукты.

– То есть… Получается, что Борнлиф приходит на работу дважды?

– Именно так! – Я глотнула кофе и поморщилась: переложила мускатного ореха. – Рынки работают до десяти-одиннадцати утра, но те, кто хочет купить хорошие рыбу или мясо, появляются там не позднее шести-семи часов. Фред тоже закупает рыбу и мясо, а еще травы и овощи – словом, то, что не хранится долго, – и привозит в «Олений рог». Распихивает по кладовым и уходит домой спать.

– Хм, интересно! А если его нет? Ну, не знаю, в отпуске, например.

– Вообще-то, в отпуск мы все уходим одновременно. В августе, когда ресторан закрыт. Но если, например, Фред болеет, то на закупки отправляется Норберт.

– Ага, ясно. Значит, Борнлиф был в ресторане около семи утра. Надо уточнить время.

Дэн сделал пометку в блокноте, а я подумала, что сказала что-то лишнее. Ладно, будем надеяться, что майор Паттерсон действительно станет расследовать дело, а не искать козла отпущения.

– Не знаю, кто сегодня появился раньше – Фред или Норберт. Я добралась до работы в четыре, и оба уже были на месте и переоделись. То есть у нас есть промежуток между семью утра и тремя часами дня, когда ресторан пустовал.

– Именно, – повторил Дэн. – Но вообще-то мы можем еще сузить этот промежуток. Камеры наблюдения были выключены с одиннадцати до одиннадцати сорока.

– Все камеры? – Мой вопрос не был праздным: дело в том, что я, по секрету ото всех и даже от Майи, установила на кухне и возле двери в мою комнату две собственные камеры, они же датчики движения с магической составляющей, о чем и сказала Дэну. Приятно было посмотреть на его глаза, принявшие классический размер по восемь пенсов.

– Ты тайком поставила камеры наблюдения? Зачем?

– Потому что трижды обнаруживала, что в пряностях моей кладовой копались. Причем старались привести все в тот же вид, какой был до их, так сказать, визита. И еще нужно учесть, что если кому-то из персонала, пусть даже не повару, а любому официанту или уборщице, понадобились бы пряности, они всегда могли прийти ко мне и сказать. Я бы помогла подобрать, рассказала, как употребить, дала нужное количество. Конечно, если не брать в расчет самую дорогостоящую экзотику, которую Норберт покупает буквально по цене золота, типа шафрана или мускатного цвета. А это значило одно из двух: или копался чужой, или свой, но не желавший афишировать этот интерес.

– И сегодняшние записи с камер ты еще не смотрела? – Дэн вскочил с кресла.

– Дорогой мой, – промурлыкала я, – если ты разобьешь чашку, тебе придется покупать новый сервиз, потому что в продаже их больше нет.

– ЛИЗА!

– Смотрела, смотрела, – махнула я рукой. – Передача с камер идет и записывается на мой коммуникатор. Но только это ничего никому не даст. Смотри сам.

На экране коммуникатора двигался размытый серый силуэт. Нельзя было даже понять, женщина это или не сильно высокий и некрупный мужчина.

– Он вошел в ледник в одиннадцать ноль пять и пробыл там двадцать пять минут, – сказала я. – Не понимаю, что можно и нужно было делать в холодной комнате с небольшим количеством еды столько времени?

– Наверное, когда мы узнаем это, узнаем и все остальное… – задумчиво произнес Дэн.

– Ладно, – встрепенулась я. – А во-вторых?

– Что – во-вторых?

– Ты сказал: «Во-первых, ты была права». Это предполагает, что должно быть как минимум во-вторых. А может, и в-третьих и так далее.

– А-а! Да, действительно. Во-вторых, я хотел сказать, что мы даем разрешение открыть ресторан послезавтра. К сожалению, информация попала в Сеть и в вечерние газеты. Ты еще не читала, какие пируэты накрутили наши акулы пера вокруг этого досадного происшествия?

– Нет, – лениво отозвалась я. – Но могу себе представить. Особенно если учесть, что уже целую неделю никто не слышал никаких амурных новостей из дворца. Кто расстарался больше всех? «Вестник Люнденвика» или «Вечерний Королевский Глашатай»?

– Пока опережает «Вестник» – им сливает информацию кто-то из госпиталя Святого Панкратия, где лежит ваш повар. Поймаю этого информатора – все ноги повыдергиваю. Но господа журналисты интригуют изо всех сил и щедро сыплют догадками. Поэтому сегодня никто, в том числе ваш господин Норберт Редфилд, не может предсказать, отшатнется ли публика от ресторана, в котором чуть не убили повара, или, наоборот, толпой ринется на место преступления.

– Это все понятно, – отмахнулась я от прогнозов. – У меня другой вопрос: скажи, а зачем все это было проделано? Понятно уже, что Фред просто неудачно прошел мимо кастрюли с неприятностями и вовсе не был целью. Но кто-то же был?

Дэн поставил кофейную чашку на столик и помолчал, причем я бы не стала держать пари, обдумывал он, что именно можно мне сказать или же какую лапшу лучше повесить на уши.

– Я полагаю, – медленно проговорил он, – что целью являлся и продолжает являться господин Редфилд. Но вот кто и почему открыл на него охоту – пока сказать не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Лиза, вот честное слово – не знаю.

– Хорошо, тогда скажи хотя бы, почему такое заурядное дело о попытке убийства расследует не обычный уголовный инспектор, служащий городской стражи, а майор и глава столичного управления безопасности? Этого ты не можешь не знать!

– Ох, Лиза… – Дэн тяжело вздохнул. – Ты же не отстанешь, пока не вытянешь ответ?

– Боюсь, что ты прав. – Я глядела ему прямо в глаза. – Не отстану!

– Расследование поручено мне, потому что господин Норберт Редфилд внесен в белый список управления безопасности.

Я присвистнула. Белый список! Это что же получается, если учесть, что в верхний, (красный, самый главный список государства) входили члены королевской фамилии и только они, а белый является вторым по значимости…

– Что я о нем не знаю? Он герцог инкогнито? Эльфийский посол? Или глава гильдии тайных убийц?

Дэн лишь многозначительно поднял брови.

11 сентября 2183 года

Норберт позвонил мне на следующий день утром.

Да, все правильно: Фреду не повезло во вторник, десятого сентября, а в среду коммуникатор просигналил в немыслимую рань – в одиннадцать утра.

А как еще назвать это время человеку, обычно возвращающемуся с работы в три-четыре часа утра? Естественно, нынче ночью, после ухода Дэна, я еще долго не спала – прикидывала, как пойдут теперь дела у ресторана. Конечно, слухи и сплетни – дело временное, но, вылетев один раз из модной обоймы, можно туда уже никогда не вернуться. Ничто не бывает столь преходящим, как мода. И это в полной мере относилось к моде на рестораны. Вот года два назад в Люнденвике с шумом и помпой открылся ресторан степной кухни «Varvarian». Ну и где он был теперь? Кажется, на том месте торговали шляпами. Так что лично мне не хотелось бы, чтобы «Олений рог» закрылся. Вряд ли я найду другую такую комфортную работу.

И кому мог так помешать наш тихий Норберт? Что там говорят обычно великие детективы? «Is fecit cui prodest» – «Сделал тот, кому выгодно»? Кстати, интересно, в самом-то деле, а что я вообще знала о Норберте Редфилде? Включен в белый список, ну надо же!

Знала, что его дата рождения – двенадцатое января, это всем было известно, поскольку в этот день ресторан открывался только для своих. Знала, что Норберту сорок четыре года, что он беззаветно любил кулинарию, оперные арии для меццо-сопрано и гравюры с изображениями рек и мостов. Еще он собирал фигурки овец – им было отведено почетное место в его кабинете в ресторане. Знала, что у него был дом в Люнденвике, совсем рядом с «Оленьим рогом», и вроде бы еще загородное поместье, где жила его… сестра? Матушка? Какая-то родственница, в общем. Все, больше ничего не знала. Даже то, была ли у него жена, потому что в последние четыре года, по моим наблюдениям, он был женат на ресторане.

Все это не имело никакого значения, пока нас всех не впутали в уголовное расследование.

Итак, в одиннадцать утра мой – да-да, тот самый, личный — коммуникатор просигналил каким-то хриплым, так и хотелось сказать – преступным голосом. На экране я увидела Норберта, совершенно обыкновенного: в белой рубашке с кружевным жабо и крупным сапфиром в мочке правого уха, серебристые волосы были завязаны в хвост, за спиной виднелись корешки книг и большой экран компьютера.

– Не разбудил? – поинтересовался он.

– А если бы и разбудил? Все равно уже пора вставать… – от души зевнула я. – У тебя что-то срочное?

– Ну, можно сказать и так. Мы завтра возобновляем работу, было бы хорошо, если бы ты приехала сегодня как обычно. – Вроде бы и обычным голосом он говорил, но виднелись на дне глаз не то принуждение, не то неуверенность. – Надо меню обсудить, по закупкам пройтись. Фреда-то еще дней десять не будет.

– Хорошо, приду вовремя, как обычно. – И я с тяжелым вздохом отправилась начинать новый день.

Некое дежавю: как и вчера, в дверях меня встретила Майя. Только глаза у нее уже не горели весельем. Какое уж тут было веселье…

– Какие новости? – поинтересовалась она. И сама же ответила: – Хотя что спрашивать, все мы тут примерно в одном положении.

Конечно, я могла бы похвастаться, что вчера в ночи принимала в своем доме ведущего следователя и вряд ли это нанесло бы непоправимый удар по моей репутации, но ведь обещала помалкивать.

– Ты Норберта уже видела? – спросила я, вешая мокрый плащ. Сентябрь, начинались дожди. Прощай, хорошая погода.

– Нет пока, он в кабинете на телефоне, просил не беспокоить. Придет на кухню сам.

Там было непривычно тихо – плиты погашены, ребята не стучали ножами и противнями, не гудел миксер, не пахло тестом. Я по привычке свернула к своей комнате, но, пройдя несколько шагов по коридору, махнула рукой и вернулась к кондитерскому столу. Майя продолжила вчерашнее высокоинтеллектуальное занятие – выкладывала по столу узоры, только на сей раз из миндаля, а не из фундука. На высоком барном табурете сидел наш метрдотель Джонатан, очень непривычный в джинсах и джемпере вместо ежевечернего смокинга. Выглядел он растерянным не меньше нашего, если даже не больше. Наверное, все-таки больше: вчера-то его не было при всех событиях, для него рабочий вечер начинался с семи, за час до открытия ресторана.

– Я вот думаю, – прервал молчание Джонатан, – какое счастье, что мы не работаем во время ланча! А то консоме досталось бы клиенту.

– Да уж, – кивнула Майя. – Весело получилось бы, что и говорить. А вот интересно, как мы теперь будем работать: по старому меню или новое надо разрабатывать?

– Еще интереснее, придет ли к нам пресловутый новый шеф или мы будем крутиться сами? – поинтересовалась я. – Никто Норберта не пытал?

– Не успели, – ответил Джонатан. – Ладно, давайте пока подобьем остатки, чтобы знать, чего у нас нет.

Выяснилось, что не было очень многого.

Все-таки вчера по кладовым прокатилась сперва волна экспертов, забравших на обычную и магическую экспертизы все, что могло иметь отношение к бульону, потом там паслись оперативники – в самом деле, не голодать же людям? Я сама делала им бутерброды, так что хлеб, паштеты, ветчину и всякий сыр нужно было закупать или готовить заново. Мясо (в том числе пресловутую оленину) и рыбу накрыли стазисом, но вот беда – вроде бы в стазисе ничто не портилось, однако если хранить в нем свежие продукты более трех суток, они теряли вкус и аромат и, например, нежнейшая бело-розовая нельма превращалась в сухую мочалку. Самое скоропортящееся, вроде ягод кармалии, которые через сутки после снятия с веток превращались в малоаппетитную кашицу, мы просто выкинули – они даже в стазисе не хранились.

Как раз к моменту, когда мы добили последний продуктовый список, в кухню спустился Норберт. Был он, вопреки всем нашим ожиданиям, весел и бодр.

– Ну что, отравители? – радостно спросил он, потирая ладони. – Как дальше жить будем?

– Полагаю, что безо всякого удовольствия, – мрачно ответила Майя. – Черта с два к нам теперь кто придет, можем переквалифицироваться в торговцев электролампами. Слово «отравители» не только ты произносишь, я уже газеты почитала, да и Сеть отрывается вовсю, обсуждая слухи и сплетни.

– Ошибаешься, милая! К счастью, благожелательных публикаций на сегодня куда больше, чем злобных. А главное – все они будят в публике любопытство! Итак, информирую вас, мои дорогие, что на ближайшие три недели у нас расписаны все места, вплоть до столика под лестницей. Закупки и составление меню тащил на себе Фред. Теперь, пока его нет, придется делать это нам вчетвером.

– А готовить тогда кто будет? – ужаснулась я.

– Разделимся. Мясо готовит Хаким, рыба на Судзуки, десерты, понятно, на Майе. Салаты и супы возьми ты, Лиза, горячие закуски – я сам. Помощники, как и были, остаются общими.

– Погоди, а эльфийская кухня как? Оставляем тот же набор, который делал Фред? Или вообще пока побоку? – спросила я.

Тут надо пояснить.

Хотя «Олений рог» считался рестораном преимущественно для человеческой расы, здесь нередко можно было увидеть эльфа или дроу. Гномы, понятное дело, ходили только в свои трактиры, да и готовить их пищу мало кто из людей умел. Для меня, например, она была практически непереносима – столько пряностей добавляли гномские повара к любому продукту. То же самое относилось и к оркам. А если еще учесть их, орочьи, специфические вкусовые пристрастия – мясо исключительно с кровью или чай с мукой, солью и жиром – не всякий хомо готов был заглянуть в орочий кабак. Так что степные блюда мы тоже в меню не ставили. Говорят, пару раз видели в «Оленьем роге» за столиком и дракона. Впрочем, я думаю, это так, для интереса рассказывали, потому что отличить дракона в человеческом облике от обычного хомо мог лишь маг, да и то не всякий. А вот эльфийские блюда мы готовили. Вообще, обычную человеческую пищу эльфы не очень любили, хотя и могли есть без вреда для организма. Им только шоколад категорически не подходил – вызывал страшнейшую аллергическую реакцию с отеком дыхательных путей. Кстати, вот что странно: полукровки, у кого один родитель эльф, а второй – человек, шоколад ели спокойно и не начинали немедленно задыхаться. Так вот, для эльфов наша пища была столь же «перепрянена», если можно так выразиться, сколь для меня – гномская. Там, где Фред добавлял к оленине 2–3 ягоды можжевельника на порцию, эльфийский повар употребил бы одну, а то и вовсе заменил бы можжевеловые ягоды эльфийской приправой мелдор, являющейся смесью двадцати семи трав. Люнденвикские рестораны высокого класса обычно включали в меню три-четыре специфических эльфийских блюда, которые, надо признать, не часто бывали востребованы – слишком пресные для людей. Дроу, наоборот, предпочитали пищу более острую и пряную, чем человеческая, но и собственных заведений не открывали. Это, впрочем, неудивительно: невыносимо было бы для истинного дроу тратить свои лучшие годы, готовя еду для кого-то, каждый день одну и ту же, да еще и сидя на одном и том же месте в человеческом городе.

– Сколько эльфийских блюд мы обычно ставим в меню? – спросил Норберт у Джонатана.

– По сезону от трех до шести. Больше всего летом и осенью, зимой эльфы в Люнденвик особо не ездят. Если только из посольских кто забредет, – отрапортовал тот.

– Ну, «Зеленые аллеи», как всегда, на тебе, Майя. – Она кивнула. – Лиза, а ты возьми на себя остальное эльфийское меню, пожалуйста. Я тебе дам рецептурный сборник, освежишь в памяти. И подумай, будем ли мы вообще с этим связываться без Фреда. Может, просто для эльфов добавлять меньше пряностей в стандартные блюда?

Обычно меню «Оленьего рога» обновлялось полностью с началом сезона, то есть в конце марта, в конце мая, в начале сентября и в конце января, но небольшие изменения в него Фред вносил еженедельно. Он же расписывал закупки, сам выбирал на рынке свежие продукты, контролировал рецептуру и разбирался с неудачами. А в последние два месяца еще и руководил готовкой, с тех пор, как Дэвид Бочковски, наш предыдущий шеф-повар, перебрался на королевскую кухню.

И когда Фред все это успевал? Мы вчетвером еле могли управиться с рецептурой и закупками!

Совместными усилиями нам удалось разобраться с остатками продуктов и потребностями кухни, в результате открываться решили с субботы. Новое меню стало выглядеть гармонично и убедительно, списки по категориям продуктов мы написали и передали ответственным за это людям, а я забралась в кресло с увесистой книгой «Ma nin antatyë I yulma miruvorë», что с эльфийского переводилось приблизительно как «Прошу, передай мне кубок пенного меда». Это было всего-навсего краткое пособие по эльфийской кулинарии. Краткое до невероятности, всего каких-то восемьсот страниц. Тащить домой такую тяжесть мне не очень-то хотелось, да и Норберт сильно напрягся по этому поводу: книга была редкая, подарок прошлого эльфийского посланника при королевском дворе в Люнденвике. Поэтому, пролистав том и выбрав несколько вариантов, я запустила в него заклинание-копировщик. Не задумавшись, не удивившись. Просто произнесла мысленно нужные слова, сделала жест рукой… и остолбенела.

Святая Эрменджильда, у меня все получилось!

Этого просто не могло быть: еще пять лет назад, когда я едва выжила после белой лихорадки, сожравшей половину моей семьи, мои магические способности были полностью заблокированы. Белая лихорадка распространялась только среди людей со способностями не ниже третьего уровня, при этом не трогала некромантов, магов крови и почти не задевала магов земли. Зато водяников и магов жизни убивала едва ли не наверняка. Никто не знал, почему я выжила. Скорее всего, сработала эльфийская четверть моей крови, о которой бабушка предпочитала молчать, сжав зубы. В самом деле, ее можно было понять: какая женщина будет довольна, когда бывший муж через сорок лет после развода все еще выглядит на двадцать пять, не старше? А сколько моему деду действительно, знали, наверное, только эльфийские летописцы. Я выжила, но лихорадка унесла сестру, брата и тетушку Лидию (о чем никто сильно не горевал), а еще забрала мои магические способности.

Но вдруг из каких-то глубин памяти выплыли слово и жест. И они сработали! Я раскрыла рот, чтобы завопить от радости… и сжала зубы. Нет уж, я помолчу. Слишком странные события происходили вокруг, чтобы открывать всем окружающим козыри без необходимости. Сперва мне хотелось бы прояснить ситуацию. Впереди было еще два дня до открытия ресторана, и я собиралась посвятить их не только посещению эльфийских магазинов столицы и покупке специфических продуктов, но и самому разнузданному сованию носа в чужие дела.

– Норберт, не занят? Можно?

– Что спрашивать, ты уже вошла, – буркнул хозяин кабинета.

– Уже даже сижу, спасибо большое! Я с вопросами, оторвись от экрана. – Я точно знала, что Норберт не работал, а играл в модную компьютерную игру «Злобные мухи», поразившую население Люнденвика, подобно какой-нибудь эпидемии. Ну, по крайней мере, ту его часть, которая умела обращаться с компьютерами.