– Постойте… Это там… в арке? Маленький киоск с сигаретами… ну да, точно, я видел вас там! Просто там вы – будничная, занятая своей работой, а здесь – настоящая красавица! Извините, может, я скажу сейчас банальность, но вы совершенно не походите на продавщицу из сигаретного киоска, правда! В вас чувствуется порода… У вас очень красивое, породистое лицо, глаза… Да вы просто не знаете себе цену!

Томка подумала – вероятно, подобные же комплименты он расточал и Алисе. Бедная Алиса, она не выдержала, растворилась в этих комплиментах и доверилась ему. Ей так хотелось поверить, что она не такая, как все, что ее красота – очень изысканная, что она – просто прелесть! Да кто же из девушек не хочет, чтобы так отзывались о ее внешности?

– Вы на самом деле считаете меня такой красивой или… – Она замерла в ожидании, что ее прервут, что сейчас она услышит еще один «дорогой» комплимент.

– Вы не только красивая, но и очень сексуальная…

«А уж какой ты сексуальный! Точнее, сексуально озабоченный!»

Он взял ее за руку. То, что она почувствовала, было ощущением невероятного блаженства. Он держал ее руку в своей, и ей показалось, что его кровь вливается теплым будоражащим потоком в ее вены и артерии и что она как бы себе больше и не принадлежит. Да, она словно опьянела от этого очень странного, не похожего на то, что ей приходилось испытывать прежде, чувства. Но вот – мертвая Алиса словно бы провела своей ледяной рукой по ее спине, и Тамара почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились. Стоп! Что происходит?! Как он вообще посмел взять ее за руку?!

И мысли ее вновь вернулись к истинной причине ее появления здесь, в этом чужом для нее месте. Алиса. Кто ее убил? Не Георгий ли?

– Хорошо, я вам все расскажу… – прошептала она, чувствуя, что краснеет. – Я видела вас не только из окошечка своего киоска. Вы… приходили к Алисе.

Ну, вот она и все сказала! Озвучила имя.

– К какой еще Алисе? – Губы его поджались, взгляд стал задумчивым. Он явно вспоминал девушку, свою знакомую, носившую имя героини сказок Льюиса Кэрролла. – Что-то не могу припомнить…

– А‑ли-са! – по слогам повторила Тамара. – Ну! Вспоминайте!

– Она из университета? – Он, казалось, не играл, а на самом деле пытался вспомнить. – Или из медицинского колледжа? Эта ваша подруга?

– Она сказала вам, что учится на бухгалтера. Может, призналась и в том, что работает в нашем киоске, я не знаю таких подробностей.

– Алиса?.. Постойте… Ну да, у меня была одна знакомая с таким именем… Но почему вы о ней спрашиваете?

– Она – моя подруга!

– И что?

– А то, что вы изнасиловали ее.

– Я? – Георгий хрипловато и как-то нехорошо рассмеялся. – Что вы такое говорите?! Значит, поэтому вы и отошли в сторону, чтобы переговорить по телефону с вашей подругой и рассказать ей о том, что я здесь? Да-да, я припоминаю… Алиса. Светленькая такая, красивая девочка. Обманщица, каких свет не видывал! То она учится на экономиста, то на бухгалтера, то работает по вечерам в киоске… И она рассказала тебе, что я ее изнасиловал?

Тамару резануло по ушам это неожиданное «ты». Георгий, еще недавно поразивший ее своей галантностью, сейчас производил впечатление грубого и даже опасного человека. Лицо его покраснело, вокруг рта образовались унылые складки, а губы стали тонкими, как нитки. Сам же он словно вытянулся и теперь смотрел на Тамару сверху вниз уничтожающим, сильным взглядом.

– Что, снова спектакль?

– В смысле? – пролепетала Тамара, чувствуя себя необыкновенно слабой, беспомощной. Она приготовилась даже к тому, что ее сейчас ударят по лицу. И это при том, что сама-то она ни в чем не виновата, ей просто хотелось вывести подлеца на чистую воду. Она даже забыла на секунду, что Логинов включил Георгия в список подозреваемых, что этот парень может оказаться убийцей! Сейчас главным для нее было напомнить Георгию о том, что он сотворил с Алисой в темном подъезде. – О каком спектакле ты говоришь?

Она тоже перешла от отчужденного нейтрального обращения на бесцеремонное «ты» – почему бы и нет?

– Да о таком, какой вы, бабы, научились разыгрывать перед мужиками… – Георгий менялся ежесекундно, его образ разрушался прямо на глазах! – Можешь передать своей подружке, что она – полная дура и что мы все это уже проходили! Больше того, ее могут за это даже посадить, понятно?

Он заглянул в Тамарины глаза тяжелым, убийственным взглядом, словно желая пронзить ее насквозь.

– За что посадить?

– За ложный донос, вот за что, понятно? Одна пару месяцев тому назад накатала заявление об изнасиловании, теперь и вторая нарисовалась… Что, денег захотелось? Бизнес решили наладить?

– Хочешь сказать, урод, что ничего такого не было и ты не насиловал Алису в подъезде после того, как накормил ее ужином в ресторане? Алиса не могла солгать мне, она не такая! Она так переживала после этого… А еще… еще… Она забеременела, вот! А ты… Ты… Какая же ты сволочь!

– Ты еще скажи, что она беременна от меня!

– И скажу! У нее в тот период никого, кроме тебя, не было. Она сказала, что ты обещал на ней жениться. Но потом поступил с ней вот так… подло… низко, гадко! Затащил ее в подъезд и изнасиловал! Кобель несчастный!

– А ты, собственно, кто такая? Ее адвокат? Пришла специально сюда, чтобы разыскать меня и сообщить мне о том, что я скоро стану папашей? Да знаешь, сколько мне таких заявлений делали? Только все это – полная чушь! И вообще я не намерен с тобой и дальше разговаривать.

– Она была беременна от тебя… – Тамара уже не соображала, что говорит. Ослепленная желанием причинить обидчику Алисы боль, она била уже прямо наотмашь, сочиняя на ходу: – А еще… еще она написала заявление об изнасиловании. Понятно? Умные люди ей посоветовали. Больше того, нашлись даже свидетели, понятно тебе, придурок?!

– Там не было никаких свидетелей, мы в подъезде были одни.

– А жильцы дома?

– Решили меня запугать? Валяйте! Только она уже ничего не докажет. И вообще, некогда мне с тобой тут… Вы обе – дуры, понятно? Так и передай своей подружке. Ненавижу вас, баб!

– Она умерла! – вдруг выкрикнула Тамара глухим, царапающим горло шепотом, чтобы ее услышал только удалявшийся от нее взбешенный Георгий. – Ее убили! И если это сделал ты, то ответишь за это, скотина!

Георгий остановился, медленно повернулся к ней и посмотрел на Тому с полнейшим недоумением.

– Да, да! И скоро здесь будет следователь прокуратуры, который хочет допросить тебя. Если ты невиновен, то ты сейчас не уйдешь, понятно? Ты дождешься его здесь, следователь обещал быть с минуты на минуту. Если же ты попытаешься уйти, значит, это ты, ты и убил Алису! И уж в этом случае я молчать не стану, расскажу все, что знаю о ваших с Алисой отношениях, понятно? Лучше стой на месте и не шевелись!

Георгий не ушел. Он стоял напротив Тамары, и чувствовалось, что он никак не может прийти в себя.

– Алису убили?..

– Да, убили! Вчера! И следователь думает, что это – ты. И знаешь почему? Потому что ты изнасиловал Алису, она сделала от тебя аборт, и потом кое-кто научил ее, что надо написать заявление об изнасиловании. Думаю, она нашла тебя и рассказала о своих планах, поэтому-то ты ее и убил!

– Алису убили? Но кто? – Он спрашивал так, словно и не слышал ее последней тирады. – За что? Вот черт! Ты, наверное, за этим сюда и явилась, чтобы выяснить, не я ли это сделал?

Его лицо внезапно стало грустным и каким-то необычайно нежным.

– Давай-ка отойдем куда-нибудь, здесь неподалеку есть кафе. Там ты мне все и расскажешь.

– Щас! Говорю же, через пять минут здесь будет Игорь Валентинович Логинов. Уж он-то поговорит с тобой! Ты попал, парень, понятно?!

Заканчивая эту фразу, Тамара уже откуда-то знала, что Георгий не убивал Алису. Возможно, он уже убил ее – морально, – втолкнув в темный подъезд и надругавшись над нею. Возможно – когда она поняла, что он не только не собирается жениться на ней, но и вообще относится к ней как к последней шлюхе. Но физически, гантелью в висок, он ее, конечно же, не убивал. Он разбивал сердца, но не головы, ломал судьбы, но не шеи своим молоденьким жертвам.

– Но я не убивал! Зачем мне встречаться со следователем? Это ты все подстроила? Это ты рассказала ему про нас с Алисой?!

Вот теперь он стал предельно серьезен. И разговаривал с ней уже без иронии, как с равной.

– Может, я и был с ней грубоват, – вдруг признался он. – Но это не от желания унизить, как это ей могло показаться… Это другое, это мужское, и вам, женщинам, это трудно понять. Назовите это страстью, думаю, это самое верное определение.

– Пусть так, но почему ты бросил ее? Наобещал с три короба – и бросил!

– Так бывает… Люди расстаются.

– Тогда зачем обещал жениться?

– Послушай, что ты сказала о следователе? Он действительно должен прийти сюда? На танцы?

– Струсил, гад?

– Алису убили… В голове не укладывается! Такая хрупкая, нежная… Как ее убили?

– Ее нашли в квартире одного мужика, соседа, с проломленной головой. Вся милиция поднята на ноги, – она не могла удержаться, чтобы сгустить краски. – Мужик-то тот, сосед ее, – известный в городе коллекционер! Его тоже убили… Вот и получается: либо убийца пришел, чтобы убить коллекционера этого, а Алису – заодно прикончил, как свидетеля. Либо, наоборот, пришли убить Алису, а Караваева грохнули случайно, тоже как свидетеля.

– Это ты позвонила следователю и сказала, что я здесь?

– А ты как думал?

– Специально за елками пряталась, когда звонила?

– Да! Алису убили, вот я и подумала – кому она могла помешать? Тебя, отморозка, вспомнила.

– А ты могла бы позвонить ему и сказать, что обозналась, это, мол, не я? Что ты перепутала?

– Интересно, как я могу ему это сказать, раз прошло так много времени и он уже, наверное, едет? Я что, идиотка, чтобы так подставляться?

– Ну что тебе стоит позвонить ему? Ты пойми, меня же могут задержать. Посадят в камеру предварительного заключения со всякими отморозками! Отобьют мне в этой камере все почки, изуродуют лицо… Причем просто так, не разобравшись. Не бери грех на душу. Я не убивал Алису! Бросил – это да. Я же узнал ее, понял, что она – продавщица из киоска, ее весь город знает, а она мне врала, да еще прямо в глаза. Сочиняла, придумывала себе несуществующую биографию. Разве можно начинать совместную жизнь с вранья? Так ты позвонишь?

– Я не знаю…

Никогда еще Томке не было так плохо. Так тяжело.

– Прошу тебя, по-человечески… Ведь я‑то знаю, что никого не убивал, да и ты, думаю, тоже это поняла. Да даже если бы она и написала заявление, что с того? На меня это не произвело бы никакого впечатления. Это было давно и неправда. И, главное, нет никаких доказательств. Тамара… я тебя прошу, очень! Позвони, скажи, что ты обозналась.

Тамара видела фильмы, где невиновных избивают в камере, и живо представила себе, что сделают с красивым и холеным парнем в камере предварительного заключения. И виновна в этом будет она, только она, ведь ясно же теперь, что он никого не убивал…

Она тотчас достала телефон и позвонила Логинову.

– Игорь Валентинович? Это я, Тамара… Знаете, я обозналась. Это не он. Я стояла совсем близко и рассмотрела его. Нет, это не он. Да и вообще, тот Георгий был намного старше… Уж извините меня, пожалуйста, за то, что потревожила вас.

Сказала, услышала в ответ что-то неопределенное и сразу же отключила телефон. Стояла красная, вспотевшая от волнения, осознавая, что еще немного – и она рухнет без чувств. Хотелось побыстрее покинуть этот парк и вернуться к себе домой, в уютную и тихую квартиру. И все забыть. Кроме Алисы.

– Спасибо, – она почувствовала, как Георгий нашел ее руку и крепко сжал. – Если ты не против, мы можем вместе поужинать…

Тамара с виноватым видом взглянула на небо, с которого исчезли все звезды, и мысленно попросила прощения у Алисы.

«Это не он, – обратилась она мысленно к ней, – слышишь? Это не он. И кому, как не тебе, это знать…»

* * *

«Бык рванулся, кинулся, но вместо яркого плаща перед ним очутилась белая лошадь, и пикадор, далеко перегнувшись через голову лошади, всадил стальной наконечник длинной палки из орехового дерева в бугор мышц между лопатками быка и, опираясь на нее, медленно повернул лошадь, так что стальное острие вошло глубже и кровь показалась на спине быка…»

«– Доброе утро, Люда. Спасибо за твой вчерашний звонок, он сильно поднял мне настроение, хотя о каком уж настроении можно сейчас говорить? Сама понимаешь, в каком я нахожусь положении. Знаешь, мне вдруг подумалось: а не я ли виновна в смерти Алисы?.. Смотри! Если бы я не предложила ей учиться и изменить свою жизнь, если бы не дала ей денег, то и работала бы она дальше в своем пивном ларьке. И времени на разные глупости с Денисом Евгеньевичем у нее бы не оставалось.

Да я понимаю, что нельзя себя винить и все такое. Смотрю же передачи по психологии, там много полезного говорят. Но чувство вины все равно есть. Ох, Люда, как же тяжело… Что? А… Рада, что Валечка твоя начала интересоваться музыкой, что вы наняли ей учителя. А как Лена?.. Хорошо. Нет, я на самом деле рада. Какая у вас погода? Жара? Понятно. У нас тоже жарко, но вечерами меня бьет озноб и призраки мерещатся. Или вдруг кажется, что в дверь кто-то звонит, я вскакиваю, на цыпочках подхожу к двери, смотрю в глазок, а там – никого. Никого, Люда! Алиса умерла…»