Бутик назывался «Моя прелесть». Марина выбрала первую приглянувшуюся блузку бронзового цвета с короткими рукавами и узкую черную юбку до колен, выскочила из раздевалки, показалась Артуру и с ревностью отметила, что продавщица – брюнетка модельной внешности – вьется вокруг него.

– Шикарно, – кивнул он, отсчитал денег брюнетке и поспешил к выходу, Марина едва за ним успевала.

Продавщица с плохо скрываемой ненавистью глянула на ее обувь и отвернулась. Правильно, завидуйте, думала она, усаживаясь рядом с Артуром. Хотелось закутаться в плед, зашторить окна, закрыть форточки, чтобы не проникали посторонние звуки, поджать ноги к животу и замереть. Зажмуриться, замкнуться на себя, ловить и смаковать ощущение окрыленности, наполненности.

Но вместо этого надо переться на работу, где, будь она неладна, еженедельная субботняя планерка с разборами полетов. Наверняка Кристина всем уже растрепала об Артуре, и придется отмахиваться от чужих потных рук, стремящихся проникнуть в душу, облапить чужое счастье, исследовать его на ощупь.

Вот и знакомый проспект, и блестящее стеклом и металлом офисное здание, возле которого толпятся курильщики. Парковщик в оранжевом жилете прохаживается вдоль рядка автомобилей в ожидании новой жертвы.

Марина невольно положила руку на колено Артура. Безумно хотелось повиснуть на нем, прилипнуть и не отлипать, выйти за него замуж, чтоб умереть в один день, родить ребенка, а лучше двух…

Марина сдержалась, не спросила о грядущей встрече – негоже навязываться. Когда машина припарковалась, поцеловала Артура в щеку и шепнула:

– Спасибо за вечер, это было волшебно.

– Тебе спасибо, малыш. – Он улыбнулся и провел пальцем по губам Марины. – До встречи.

Марина прикусила язык, чтобы не спросить, когда же она будет. А вдруг не ответит? И что тогда? Не дожидаясь, пока он откроет дверь авто, будто приглашая удалиться, она выпорхнула и направилась к зданию, прямая и независимая.

Только возле парадного обернулась, провожая взглядом его автомобиль, ускользающий от пикирующего на него парковщика. Сунув в приемное отверстие пластиковую карту пропуска, Марина шагнула в просторный холл и на лифте, головокружительно пахнущем «Жадо», поднялась на шестой этаж, повернула в свое крыло и замерла перед дверью, но пересилила себя.

Что за приступ социофобии? Или это подсознательный страх, ведь мир полнится несчастными, обиженными жизнью людьми, а им трудно терпеть рядом с собой счастливого человека?

Ничего, переживут и смирятся. Расправив плечи, Марина протопала по пустынному коридору в актовый зал на пятьдесят персон, где всегда проводились планерки.

За приоткрытой дверью гудели сотрудники, но, когда Марина переступила порог, все они притихли, повисло молчание, как перед грозой. Поздоровавшись с собравшимися, Марина отыскала взглядом Танюху, села рядом с ней и невольно скрестила руки на груди, нашла Кристину, которая тотчас отвернулась и сделала вид, что соседка по кабинету ее нимало не интересует.

– Ну ты даешь, – шепнула на ухо Таня, пахнув сигаретами. – Они тебе все кости перемыли уже. Что, он и правда так хорош?

Ну вот, начинается!

– Ничего, если моют кости, значит, не будет остеохондроза, – ответила Марина в голос и добавила тише: – Да, он хорош, но кто, что и как, я не знаю. Вполне возможно, что это последняя наша встреча. Да, мне бы хотелось большего.

– Ага, – кивнула Таня. – В любом случае клево, рада за тебя.

В отличие от Кристины Танюхе было чуждо лицемерие, если она радовалась чужому счастью, то всегда искренне.

Марина глянула на часы: осталось две минуты. Тампошка был помешан на пунктуальности и являлся всегда ровно в девять тридцать.

Вспомнив вчерашний вечер, вытянувшиеся лица Тампошки и Кристины, Марина невольно заулыбалась и даже упустила из виду момент, как скрипнула дверь и миру явился главред, маленький, но важный, водрузил на трибуну ноутбук и обвел сотрудников взглядом из-под спущенных на кончик носа очков.

– Доброе утро, – проговорил он, и Марина очнулась, стерла с лица улыбку, приготовилась скучать, заранее зная, что ничего нового не услышит: кого-то похвалят, кого-то изберут козлом отпущения и ткнут лицом в лужу.

Ответственного работника Марину Кнышеву чаще хвалили. Сегодня же вся похвала досталась Кристине. Она сидела рядом с гламурной блондинкой Щербининой, предположительно любовницей хозяина концерна.

При других обстоятельствах Марина разозлилась бы, что самый популярный репортаж, растиражированный конкурентами, остался без внимания, но сейчас такие мелочи не омрачали ее счастья.

В конце концов Тампошка и про нее вспомнил, процедил похвалу сквозь зубы и приступил к пинанию нерадивых сотрудников. Чаще всего он выбирал жертвой Авдееву – вечно растрепанную женщину неопределенного возраста, затюканную тремя детьми и психически нездоровым мужем.

Авдеева работала редактором и частенько не сдавала тексты в срок, потому что засыпала на работе. Другую бы уже давно уволили, но Авдееву Тампошка жалел. При всей своей непривлекательности главред был человеком неплохим, отзывчивым, хотя тщательно это скрывал.

Больше никого Тампошка не ругал. Напомнил, в каком престижном журнале все работают, рассказал о планах на следующую неделю и распустил собрание на удивление быстро.

Марина не спешила уходить, чтоб не толкаться на выходе. Танюха наклонилась и прошептала:

– Кристина брызжет ядом от зависти.

– Хорошо, – ответила Марина безучастно, отмечая, что мелочи, которые раньше вызвали бы душевный отклик, сейчас не волнуют ее: она оглушена более сильным переживанием. Настолько оглушена, что ничего вокруг не видит и не слышит. Не хотелось бы привязываться к Артуру, но, похоже, это уже случилось, уже потянулись к нему невидимые нити уз. Пока они тонкие, но еще немного, и нити превратятся в цепи. Любить хищника себе дороже. Их жены – несчастные забитые создания, а любовницы у них долго не задерживаются.

Разумнее было отказаться от него сейчас, но Марина, как начинающий наркоман, убеждала себя, что сумеет это сделать потом, не отказываться же от удовольствия!

Тренькнул телефон – Марина вздрогнула и, блаженно улыбаясь, полезла в сумочку, чтобы прочитать сообщение. Она была уверена, что ей написал Артур, но это была мама: «Привет. Когда освободишься, позвони. Скучаем».

Нахлынула обида, захотелось разбить о стену телефон. «Кнышева, стыдно. Держи себя в руках. Ведешь себя, как истеричная малолетка». Уставившись на экран телефона, Марина не заметила, как все разошлись, в актовом зале остались она и Танюха, наблюдающая за ней, подперев голову рукой.

– Пошли уже, влюбленная женщина. Смотришь на тебя, и аж завидно.

Марина грустно улыбнулась и подумала, что правильнее посочувствовать, потому что влюбленные – те же наркоманы, только зависимость не от вещества, а от человека. Сначала думаешь, что побалуешься, а через некоторое время бросишь, но потом оказывается, что балуются тобой.

В голове – каша, в душе лилии разворачиваются и розы благоухают, а надо работать. Марина вздохнула, уставившись на экран монитора. Пора явить миру новую сенсацию, например, попытаться выяснить, кто он, возлюбленный Оливии. Да, и не помешало бы узнать, как себя чувствует поп-дива, в «Космосе» ее не было.

Марина ввела в строчке поисковика: «Оливия, самоубийство, самочувствие». Первые ссылки были на ее материал, только растиражированный и слегка переделанный сомнительными ресурсами. А вот ссылка на видео датировалась вчерашним вечером.

Программа называлась «Код доступа», вел ее скандально известный Алик Бобров, сынок олигарха, жаждущий славы. Денежки папани открывали перед ним все двери, и закрытое учреждение, где лечилась Оливия, не было исключением.

– От бобра не жди добра, – пробормотала Марина и приступила к просмотру.

Начало, где кудрявый мажор с килограммовой «голдой» и очками в пол-лица занимался самолюбованием и пересказывал ее текст, Марина промотала – она не любила Боброва, его нечистоплотность, презрение ко всем и понты. Вот уж великий журналист! Если б не папенькины денежки, репортажей не было бы, кто б его пустил бесплатно в психиатрическую лечебницу?

Все знали, кто такой Бобров, даже самые несведущие домохозяйки, однако он играл в шпиона и якобы пробирался в палату Оливии обходными путями: через столовую, прачечную, прятался в складских помещениях. Опять пришлось проматывать.

На беседе с лечащим врачом Марина остановилась. Это был высоченный верзила в квадратных очках, с седой щетиной и нездоровым блеском чуть косящих глаз. Аккуратная папочка в руках и фонендоскоп, переброшенный через шею, намекали на то, что беседа – не более чем инсценировка.

Для начала врач немного поломался, но Бобров наседал с изяществом бульдозера, и в конце концов бастион пал. Александр Степанович Ямяк, так звали врача, стреляя по сторонам глазами, начал рассказ:

– У Оливии тяжелая депрессия, она не ест и не спит. Полностью отсутствует жажда жизни.

Бобров пригладил черные локоны:

– Вот как… Она не пыталась повторить попытку самоубийства?

– Это не исключено, потому мы вынуждены, э-э-э, обезопасить ее от себя самой.

– Можно ли с ней поговорить?

– Она не идет на контакт. – Ямяк оглянулся назад. – Но ладно, только быстро.

Камера в руках оператора дрогнула и поплыла вдоль коридора, выхватывая одинаковые двери, похожие на тюремные, и периодически возвращаясь к гордо расправленной спине Боброва, который по наставлению Ямяка надел медицинский халат, но застегивать не стал, чтобы не прятать загорелую грудь с цепью и черными завитками волос.

Сначала Марине подумалось, что Оливия спит, повернувшись лицом к стене и поджав ноги, но Ямяк протопал к ней, потормошил:

– Оливия, вставайте. Надо на процедуры.

Протяжно вздохнув, незнакомая усталая женщина села, бездумно уставилась на Боброва. На ней была серая пижама, похожая на тюремную. Волосы висели неопрятными сосульками, под глазами залегли черные круги, бескровные губы шевелились, будто она читает молитву.

Марине безумно захотелось разреветься: пришло понимание, что Оливия никогда не станет прежней, она выгорела дотла, осталась ее бледная репродукция. Увиденное проняло даже Боброва: растеряв уверенность, он переминался с ноги на ногу.

– Скажите, Оливия, – пробормотал он. – Человек на фотографии, кто он?

– Уходи, Шурик, нам не о чем разговаривать, – пробормотала она, плюхнулась на кровать и отвернулась лицом к стене.

И Алик, скукожившись, попятился. Казалось, его локоны зашевелились от страха, будто из глаз Оливии на него смотрела сама смерть, дышала затхлым, облизывала беззубые десны и шамкала: «Смотри и помни. Мои, вы все мои».

Сюжет продолжился разговором с Ямяком, который поостерегся давать прогнозы, сказал только, что попытается добиться ремиссии с помощью препаратов.

Увлеченная, Марина не заметила остановившуюся позади и вытянувшую шейку Кристину.

– Ниче себе ее накрыло, – прокомментировала она. – Никогда не понимала, как можно себя так изводить из-за мужиков. Их же, как грязи.

– Ты так говоришь, будто никогда не влюблялась, – с укором сказала Таня.

– Пфф. – Кристина повела плечами, села на кресло и закинула ногу за ногу, сегодня, вероятно, чтобы отпугнуть лето, она обула черные кружевные сапожки. – Надо голову на плечах иметь. Ну какая выгода с тех красавчиков? Меня Вигандас во Францию возил и купил кулончик с совой, вы его помните. – Она закатила глаза. – Там прямо в центре Парижа есть кафешка, где настоящий сметанный соус, не то что у нас! Они в соус муку не добавляют.

– А еще в Париже бутики, – проворчала Таня. – Кроме жрачки и шмота, тебя что-нибудь интересует? Например, была ли ты в Лувре?

– Ой, перестань ты уже. А Толик мне юрфак оплачивает, два года осталось учиться.

«А потом такие с людьми работают», – подумала Марина и промолчала.

Сегодня всем требовалось сдать план работы на следующую неделю. Если сотрудники сами не придумывали, о ком писать, то задание давала креативная группа, как правило, оно было нудным и плохо оплачиваемым. Кристина страдала отсутствием фантазии, и весь ее материал – плод размышлений этой креативной группы. Марина же пыталась мыслить сама, вот только сейчас ничего в голову не лезло.

О ком бы написать, да чтоб поинтереснее, понажористее?

Про Артура не напишешь… Вспомнился гитарист из «Филина», которого выгнали из собственной группы и лишили всего. О! История популярных рокеров заиграет новыми красками. Вспомнить бы еще, как его зовут… Миша? Вроде да, а прозвище какое? Надо у Гугла поинтересоваться, заодно и почту проверить.

Кроме спама, было три письма-уведомления из соцсетей и одно – отправленное с неизвестного адреса, с заглавием «Артур». Руки похолодели. Это еще что?

Правильнее было удалить письмо, не открывая: Артур вряд ли знал ее электронный адрес, но любопытство перевесило, и Марина с замирающим сердцем кликнула по названию. Письмо не содержало текста, зато к нему крепилось четыре фотографии. Скачать, не скачать?

Если удалить, потом любопытство одолеет, и все равно будет думаться всякое, так что пусть правда восторжествует.

Поставив их на загрузку, Марина отвернулась от монитора. Таня работала. Кристина, улыбаясь, смотрела в экран. Ощутив взгляд Марины, повернула голову и прощебетала:

– Я на «фейсбуке» выложила фотки из «Космоса», ты еще не лайкала?

– Нет.

Итак, пора пришла. Кнышева, набери воздуха побольше и познай истину! Марина скосила глаза на экран, открыла первую фотографию и мысленно выругалась. На ней был Артур, шагающий под руку с блондинкой модельной внешности. Моделька лучилась счастьем, на лице Артура была все та же отстраненность. Марина ревниво всмотрелась в соперницу и ощутила себя деревенской девкой, толстой каракатицей. Девушке было лет восемнадцать – двадцать. Ровные белые зубы, ямочки на щеках, личико сердечком, глазища в пол-лица, водопад белых волос ниспадал до ягодиц. Совершенство. Ни капли лишнего жира, ноги от ушей. Раньше Марина жалела высоких женщин, потому что им сложнее найти себе пару, теперь же искренне завидовала блондинке, которая на каблуках доставала до виска Артура. Марина же была намного ниже.

На второй фотографии снова были Артур и блондинка. Они сидели за столиком в ресторане, похоже, в том самом «Филине». Блондинка смеялась, а Артур, склонившись, что-то ей рассказывал. На третьем и четвертом фото они танцевали на каком-то приеме.

Что самое обидное, блондинка не была тупой курицей, как большинство из их породы: у нее живое, очень открытое лицо и умные глаза.

Что же за тварь прислала эти фотографии? Кому ж так не дает покоя чужое счастье? Кристина? Больше некому. И ведь как играет! Будто ей нет дела, что Марина читает ее письмо и бесится.

Заставив себя успокоиться, Марина решила поискать в Интернете упоминание о таинственной блондинке, но ничего не нашла, как и тайный недоброжелатель. Вполне может быть, что блондинка – бывшая девушка Артура. Зачем ревновать? У него наверняка были сотни женщин… И будут. Надо или принимать его таким, каков он есть, или рвать отношения.

Марина представила, что никогда его больше не увидит, и сделалось так тоскливо и бесприютно, хоть вешайся.

Беги, Кнышева, спасайся, пока не поздно. Ты проиграешь, он сильнее.

Марина покосилась на Кристину, увлеченную соцсетями, где она! Красовалась! В «Космосе»! Смотрите и завидуйте! И плевать, что ради этого пришлось переспать с коротконогим пузатым Тампошкой.

Музыканта зовут Михаил Кречет – вспомнилось внезапно. Ну вот, теперь есть предлог, чтобы написать Артуру. Но разве он об этом знает?

Мир наполнился смыслом, натянулись связывающие их невидимые нити. «Привет. Как зовут гитариста из «Филина»? Можешь устроить встречу с ним? Очень нужно», – написала она и отправила сообщение. И все, теперь не существовало ничего, кроме ответа Артура, который, Марина надеялась, скоро будет.

Артур не солгал, ныне популярную рок-группу создал и раскрутил именно Михаил, оставшийся не у дел. Информации о нем было мало, и вся – обрывочная, так что будущий материал имел неплохие перспективы, если, конечно, Кречет не откажется от интервью.

Поиск информации отвлек ненадолго, вскоре мысли вернулись к Артуру. Прошло уже полчаса, а он не отвечает, почему? Не хочет? Не видит сообщение или кувыркается со своей блондинкой?

Почему, черт побери, это так важно?! Не зацикливаться, отвлечься. Нельзя так сходить с ума, ты ведешь себя, как истеричка, Кристина надорвет живот, если заметит. И вообще, займись работой, составь план на следующую неделю, отправь Тампону и иди домой.

Но от одной мысли, что придется вернуться в пустую квартиру, где простыни хранили запах Артура, делалось холодно. Офисные стены, чужие люди словно защищали ее от воспоминаний, ослабляли натяжение уз.

Итак, центровой материал о Кречете. Интервью ставим на вторник, в среду обрабатываем материал и выпускаем статью. В четверг нужно будет посетить молодую поп-группу, которую отец создал под свою бесталанную дочь и теперь всячески раскручивает. В пятницу – конкурс фотомоделей. Точнее, отбор элитных проституток в бордель, называемый домом красоты «Мария». Обкатка будущих сотрудниц проводится членами жюри. Мерзейшее мероприятие. Все знают, что там происходит, но все равно находится парочка дурочек, для которых все заканчивается стрессом и разочарованием в модельном бизнесе.

В прошлый раз к Марине там приклеился молодящийся дяденька с овечьим лицом и глазами навыкат, предлагал третье место в конкурсе. И, что обидно, нельзя писать правду об их богадельне.

В субботу…

Запиликал телефон, задребезжал виброзвонком. Марина схватила его, но это звонила мама, не дождавшаяся ответа.

– Привет, ты уже освободилась?

– Ненадолго, ма, – уронила Марина.

– Ты приедешь в воскресенье? Мы по тебе соскучились, и Анечка, и Мишка. А то совсем нас забыла.

– Мамуля, постараюсь, очень работы много, – соврала она. – Извини, мне надо бежать.

Марина поймала себя на мысли, что обижается на маму, ведь она обманула ее ожидания. Во время разговора с ней приходилось себя одергивать, чтобы не высказаться резко – мать-то ведь не виновата, что Артур игнорирует сообщение.

– Тань, что ты после работы делаешь? – спросила Марина, понимая, что ей любым способом нужно избежать одиночества.

– Да ничего, а че?

– Давай по пиву выступим?

– О, клево. С утра его хочется, если честно.

– Пиво – это вульгарно, – вставила свои пять копеек Кристина.

– «Вульгарно» и «негламурно» – понятия не тождественные, – парировала Танюха и покрутила серебряное кольцо, надетое на большой палец. – Правда, я на мотике, но ниче, на стоянке постоит, ничего ему не сделается.

* * *

Танюха была классной. Если бы она родилась парнем, Марина с ней завела бы отношения, а так мешала абсолютная гетеросексуальность. Паб, в который они пришли по рекомендации Танюхи, оказался местом уютным, с негромкой нейтральной музыкой – из динамиков лился блюз, – настольным хоккеем в дальнем углу, тяжелой основательной мебелью и фотографиями улыбающихся посетителей.

Поначалу беседа отвлекала от мыслей об Артуре. Бокальчик пива, потом еще один, и мир поплыл, чувства обострились до предела, и Марина почти физически ощущала черную тушку предательски молчащего телефона.

Понемногу заканчивался день – бессмысленный и пустой. В баре начали собираться компании, состоящие в основном из мужчин, причем почти все они выглядели достойно. Не звонишь, Артур? Ну и не надо. Ты не единственный мужчина, не так уж и трудно найти, с кем скоротать вечер. Взять, например, вот этого лохматого блондинчика в байкерском прикиде. И брюнет с татуировкой вполне ничего. Бицепс, как бедро, мышцы бугрятся, одежда подобрана со вкусом. Марина подумала, что надо бы запомнить это место, но Танюха наклонилась над столом и прошептала:

– Ты не стреляй так глазами, не пали контору, это гейский бар.

Марина поперхнулась пивом, закашлялась, промокнула губы салфеткой.

– Зачем ты мне такую подлость подстроила? – прошептала она и неожиданно для себя рассказала о блондинке с фотографии, о молчащем телефоне.

– Я всегда сюда с подругами хожу, – пожала плечами Танюха.

Ну да. Блондина захотела? А он – конкурентка. Обидно.