Еще в четырнадцать лет Маурицио обнаружил особенный интерес к химии и физике, точнее, к тем их разделам, которые лежали в основе пиротехники и взрывного дела. Ему было интересно все, что связано с этой областью знаний: характер пульсации газового пузыря при подводных взрывах, распространение звуковых волн при взрывах в воздухе, новые механизированные способы заложения взрывчатых веществ и, конечно, их устройство. Разумеется, Маурицио вовсе не был потенциальным террористом. Его интересы ограничивались чисто научными теоретическими и практическими разработками. Неожиданно он нашел себе приятеля по интересам. Вильям учился в параллельном классе. Славная парочка проводила многие часы за поиском информации в Интернете, чтением учебников, какие только можно было добыть, и конечно, попытках применить свои знания на практике. Самым сложным было найти место для проведения экспериментов. Домашние апартаменты и школьные классы давно уже пережили стресс и были исключены из числа возможных опытных площадок после жестоких репрессивных мер, принятых родителями и школьной администрацией. Решено было работать на открытом воздухе. Мальта – маленькая страна с поистине неисчислимым количеством достопримечательностей. Даже если вы находитесь в незаселенном месте, на расстоянии пятисот мет ров обязательно найдется какая-нибудь интересная пещера, руины древних построек или колодец римских поселенцев. Даже поздним вечером, не успевали приятели заложить взрывчатое вещество в укрытой яме, как из-за соседней скалы обязательно появлялся припозднившийся турист с блаженной улыбкой на лице, а за ним хороводом следовало семейство: жена, целый выводок детей и собака. К тому же, после проведенного взрыва нужно было вовремя убраться восвояси, поскольку полиция приезжала быстро. Неудивительно, что травмы друзья получали регулярно. В полицейском участке их тоже принимали как родных. Отец горько шутил, что штрафы он платит так же аккуратно и регулярно как и налоги.

Вернувшись в кабинет доктора, Маурицио увидел следующую картину. К присутствовавшим прибавился неизвестно откуда взявшийся Микки. Он демонстрировал собравшимся останки большого паука, зажатого между двумя стеклами. Доктор, синьор Аззопарди и медсестра озадаченно и тревожно рассматривали насекомое, которое даже будучи мертвым продолжало внушать страх и отвращение.

– Очень странная история, – бормотал доктор, ставший теперь серьезным и сосредоточенным. – Пожалуй, стоит сделать дополнительные уколы, Мэри. Не могли бы вы оставить нам это для исследования?

– Конечно, для этого я сюда и приехал, – ответил Микки.

– Мы дадим вам освобождение от работы на три дня, но завтра лучше было бы явиться для повторного осмотра, – обратился доктор к Маурицио.

– Я лучше поеду на работу, в крайнем случае уйду пораньше, – заявил Маурицио. – Чувствую себя уже намного лучше.

Они заехали домой за Айри, и синьор Аззопарди вызвался отвезти их в Валлетту.

– Необходимо ужесточить административный контроль над любителями всяких экзотических тварей, – ворчал он по дороге. – Скоро по городам будут ползать гигантские крокодилы.

Забежав в кабинет, Маурицио схватил бумаги, запер Айри в подсобке и поторопился в налоговый департамент. Карнавал карнавалом, но текущие поручения приходилось выполнять.

На обратном пути юноша все же задержался посмотреть на праздничную колонну, всматриваясь в лица девушек. Где-то здесь должна была шествовать Агнес. В этом году она была девушкой-летучей мышью.

Подойдя к кафе, Маурицио остолбенело уставился на происходящее: Чарлин обнимала за шею распростертого на мостовой мужчину, лицо которого было закрыто прядями ее волос. На секунду ему показалось, что она наклонилась, чтобы поцеловать лежащего. У мужчины была странным образом вывернута нога, и юноша подумал, что лежать ему должно быть очень неудобно. Вокруг начала собираться толпа зевак.

Дальнейшие события развивались по знакомому сценарию. Прибыла «скорая помощь», констатировали смерть, ждали полицию. Полицейских на этот раз прибыло еще больше. Руководили их действиями двое – молодой офицер, которого Маурицио уже видел в прошлый раз, и приземистая некрасивая женщина средних лет, которую слушался, видимо, и первый. Лоренс горестно разводил руками, проклинал всех убийц на свете и причитал, что кафе скоро станет банкротом, если его нужно будет закрывать снова и снова.

– Они что, не могут найти более подходящего места для своих разборок? – возмущался он. – Скоро придется менять вывеску с «Последний приют» на «Распоследний приют», а еще лучше – «Прощальный привет».

Наконец суета улеглась, тело увезли, толпа зевак рассеялась, двери были закрыты, и полиция приступила к снятию показаний.

Еще через два часа все собрались в кругу, раздвинув столы посреди зала. В центре круга, прижав уши к голове, заискивающе глядя исподлобья, неуверенно повиливая облезлым хвостом, затравленно озирался Буэнос-Айрес. Пес совершенно не понимал, чем вызвано такое преувеличенное внимание к его персоне и не ждал от этого ничего хорошего.

Полтора месяца назад сердобольная Бернардетт подобрала это тощее чумазое создание, настоящий блошиный раек, на какой-то помойке. Она принесла его в кафе, где его накормили, отмыли, продезинфицировали и закрыли в подсобке до следующего утра. Всеобщий совет постановил, что взять домой бедное животное никто не может в силу различных обстоятельств, и Маурицио было поручено отвезти его в приют для бездомных животных во Флориане. Приют был достойным учреждением с давней богатой историей и хорошей репутацией, поэтому даже Бернардетт, хоть и прослезившись, согласилась, что это будет лучшим решением. Каково же было всеобщее изумление, когда через два дня, придя на работу, Лоренс обнаружил на пороге кафе дрожащего от холода, но явно довольного собой пса. Пса накормили и снова отправили по назначению, где обустроили в клетке понадежнее. Через несколько дней его усыновила какая-то семья, о чем радостно сообщил коллегам Маурицио, которому было поручено проследить за судьбой найденыша. Еще через сутки доходяга со счастливой улыбкой на морде встречал на пороге кафе ошеломленных работников. Точка. Бурные аплодисменты. Такая настойчивость тронула сердца и, уладив формальности с приютом и несостоявшимися владельцами, его оставили при кафе, определив зверю место дислокации в подсобке. Выдвинуто было два условия: пес ни при каких обстоятельствах не должен был появляться на кухне и в зале, и не должен был каким-либо образом мешать работе заведения. Что и говорить, но при таком несносном характере эти условия он нарушал со свойственным ему упорством. Любимым его занятием было неожиданно появляться в самых неподходящих местах и пугать лаем или хватать за брюки новоиспеченных попечителей и, что еще хуже, гостей кафе. Пес отъелся на казенных харчах, перестал поедать бумагу и целлофановые пакеты, как делал это вначале, но мало-мальски пристойного вида так и не приобрел. Он продолжал оставаться задрипанным чахлым существом с повадками мелкого хулигана и манерами веселого бродяжки. Имя ему подбирали в течение недели. Рассматривались самые различные варианты от «Прощелыги» до «Инфекционно-бактериологической единицы имени Шкремби» (наш санитарный инспектор). Кличка прижилась, когда Лоренс пообещал любому, кто избавит его от этой назойливой скотины, билет до Буэнос-Айреса и обратно. Все хулиганские выходки пакостника сопровождались такой нежной улыбкой, а сам он настолько мало напоминал собой нормальную собаку, что даже синьор Шкремби смотрел на его присутствие в учреждении питания сквозь пальцы. Санитарный инспектор только добродушно повторял, что надо бы изолировать собаку понадежнее. Лоренс зловредно уверял, что это добросердечное отношение продлится ровно до того момента, когда Айри сожрет кожаный портфель синьора инспектора.