– Это сделал Макр.

– Кто?

– Дворецкий.

– Ничего себе, – зашипела я. – У твоей семьи дворецкий, который обладает четырьмя стихиями. И ты жадничал купить мне нормальное платье?

– Мне ничего от них не нужно! – Таматин высоко задрал свой длинный нос, а я все-таки не удержалась и пнула его по ноге.

В столовую мы так и вошли: я – с блаженствующим выражением лица от справедливо совершенной мести, а Таматин – прихрамывая и сдерживая ругательства.

– Добрый день.

Да уж, того, что столовая Кряхса будет даже больше, чем в моем отчем доме, я не ожидала. В этой столовой можно было балы устраивать, и не уверена, что так не поступают. Стены помещения разделены на ярусы, отгороженные фигурными бордюрами. Цветовая гамма необычная, но взгляд притягивала – одновременно использовались белый, красный, синий и черный цвета, а еще и фигурные панно на стенах… Я даже рот приоткрыла от восторга, но тут же захлопнула, чтобы не выглядеть глупо.

Посреди столовой стоял длинный стол, за которым на достаточном друг от друга расстоянии сидели люди. В моем доме за стол бы не сели, пока не пришли все гости, а здесь даже сына не дождались.

– Уважаемый Таматин, – процедила дама, сидящая во главе стола. По длинному носу и выражению презрения во взгляде я как-то сразу определила, что это мать непризнанного гения, – Вы опоздали, и мы вынуждены были сесть за стол без вас.

– Всего две минуты, – сказал Таматин.

Гости, сидящие за столом, с интересом меня рассматривали, но в разговор матери и сына не влезали.

– Не всего, а целых две минуты. Какая причина вашего опоздания? Давайте четко, ясно – на обдумывание тридцать секунд.

– Розалия, ну хватит тебе, – пробормотал тучный мужчина, который сидел по правую руку от мамы гения. – Ребенок же не один пришел.

– Двадцать секунд, – визгливо напомнила женщина. Я ее уже начинала бояться.

– Нас немного задержали на выходе.

– Внятно!

– Нас задержали! – Я скептически взглянула на Таматина.

Задержала-то нас собственная трусость непризнанного гения.

– Это было важно?

– Очень.

– Важнее дня рождения собственной матери?

– Розалия, ну хватит тебе, – это опять тучный мужчина. – Потом поговоришь с мальчиком.

– Хорошо, – женщина недовольно закатила глаза. – Таматин, что вы стоите столбом, может быть, познакомите нас со своей спутницей?

– Матушка, это моя девушка – Лилиана Тиррос.

– Девушка?! – хором воскликнули почти все гости. Промолчали только моя «свекровь» и ребенок, которому на вид было не больше пяти лет. Ребенок с тоской взирал на стол и, по-видимому, мечтал о том моменте, когда застолье все-таки начнется.

Таматин выкрики родственников проигнорировал и продолжил:

– Лилиана, познакомься, пожалуйста, это моя матушка – Розалия Райос. – Я проглотила вопрос на тему, почему у Таматина с матушкой фамилии разнятся, и верно – сразу же последовало продолжение:

– Этот мужчина – мой отчим.

– Эдард Райос, – титул мужчина не назвал, коротко кивнул и с тревогой взглянул на Розалию.

– С остальными можно и не знакомиться, – заявил вдруг Таматин и потянул меня к столу. – Мы ненадолго.

Суп я пережила нормально – вести себя умею, ложку и нож не путаю, с шумом не прихлебываю. Но все равно ощущала на себе пристальные взгляды гостей. За столом царила такая напряженная тишина, что волнение Таматина мне тоже передавалось. Я каждый раз глотала еду с ощущением, что именно сейчас она станет мне поперек горла.

– Итак, Лилиана, – матушка Таматина наконец-то отставила тарелку. – Я правильно понимаю, что вы учитесь с моим сыном?

Я мило улыбнулась.

– Да, именно так.

– Я надеюсь, вы знаток?

– Нет, – мы с Таматином переглянулись.

– Нет, – брезгливо повторила Розалия. – Это печально. На мой взгляд, только знатоки могут чего-то добиться в этой жизни. Остальные специализации достойны только лишь полы мыть ну или сестрами милосердия подрабатывать. Ну тогда, может быть, вы создатель?

– Лилиана – боевик, – прекратил экзекуцию Таматин.

Розалия скривилась так, что стало понятно – лучше бы ее сын без головы пришел, чем с девушкой-боевиком, но допрос все-таки продолжился.

– Я слышала, что у боевиков много времени уделяется физической подготовке, это правда?

– Еще какая.

– То есть вместо того, чтобы питать свой мозг знаниями, вы кидаетесь гирями, подтягиваетесь и деретесь? Вы считаете, что это достойное порядочной девушки занятие? Хотя о чем я говорю – если вы только этим и занимаетесь, ваше мнение спрашивать бессмысленно.

Быть спокойной становилось все сложнее и сложнее. Я с трудом выровняла мышцы лица – сидящая напротив женщина даже вздрогнула и с улыбкой ответила:

– Вы же в курсе, что у студентов нет возможности выбрать факультет?

– Тем и печальнее – то есть у вас способностей к обучению нет вовсе. И это врожденное.

– Мама, – послышался вялый голос Таматина.

Все молчали, стыдливо уткнувшись в тарелки, а вот мой друг попытался противостоять своей деспотичной матушке, хотя было заметно, что боялся ее как огня.

На еле заметный выпад Розалия, естественно, внимания не обратила.

– Может быть, у вас есть какие-то увлечения?

Вопрос свекровь задавала с таким лицом, что было понятно без слов – даже увлечение в виде ухаживания за бездомными животными будет недостаточно подходящим. А потому – зачем пытаться? В конце концов, я здесь не для того, чтобы составить Таматину лучшую партию, а для того, чтобы утереть нос его двоюродным братьям.

– О-о-о, увлечений у меня очень много, – я даже повернулась к Розалии, чтобы лучше видеть ее выражение лица. – Начну издалека: я, вообще-то, модель. Вы могли видеть меня в последнем конкурсе мужского журнала «Паннекс». Не интересуетесь, нет?

Сдавленный кашель Эдарда свидетельствовал о том, что он-то как раз интересуется. Но, конечно, отчим Таматина не сказал ни слова.

– Чтобы вы понимали, для моментосессии я была в нижнем белье от известного дизайнера. Можем, кстати, обсудить дизайнерские новинки в этой отрасли.

– Благодарю, мне это точно неинтересно.

Я заметила, что на рыбу, которую поставили на стол вместо супа, гости не взглянули. Даже единственный ребенок за столом взирал на меня с открытым ртом.

– Жаль. Обычно мужчины знают толк в хорошем нижнем белье, и вам бы оно точно пошло на пользу.

Розалия пошла пятнами, и пока она ничего не успела ответить, я продолжила.

– Кстати, думаю, что ваши мысли насчет того, что боевики годятся только на то, чтобы мыть полы, следует передать моему отцу. Как же так, министр, а выпустился из Академии власти боевиком. Тут или с поста уходить надо, или поступать в Академию заново.

– Твою мать! – не выдержал парень, сидящий напротив Таматина. – Она еще и дочь министра.

– Карроль, – возмутилась Розалия, – веди себя прилично.

– А вы, наверное, двоюродный брат Таматина? – обрадовалась я. – Знаете, он так много о вас рассказывал?

– Обо мне? – Карроль поперхнулся.

Я подождала, пока он откашляется, и с милой улыбкой сказала:

– Да, он говорил, что его братья пользуются вниманием девушек, но если честно, я совсем не понимаю из-за чего. Вы же совсем… обычный. Совсем не такой, как мой Таматин.

Я повернулась к ошалелому Кряхсу и с чувством поцеловала его в щеку.

– Он идеальный.

– Таматин! – рявкнула Розалия и даже привстала со стула, чтобы лучше видеть сына. – Ты кого привел в мой дом?

– Свою девушку, – пробормотал Таматин.

– Будущую жену, – отрезала я.

– Это что, правда? Она что, – Розалия даже охрипла от ужаса, – беременна?

– Нет, это любовь! – Я схватилась за локоть Таматина. Кряхс смотрел на меня с ужасом. – Но знаете, если вы против, мы вполне можем немного подождать со свадьбой. Нужно же наладить отношения с родственниками. Со свекровью.

– Мне дурно. – Розалия упала на свой стул, а муж бросился обмахивать ее салфеткой. – Сын мой, как ты мог полюбить такое чудовище?

Я весело смотрела по сторонам: Карроль и сидящий рядом парень, как две капли воды на него похожий, с восторгом рассматривали то меня, то Таматина, явно не понимая, как мы сошлись; пышнотелая женщина, чем-то неуловимо похожая на Эдарда Райоса, делала записи в маленьком блокнотике – она то ли боялась что-то забыть, то ли наоборот, что-то сочиняла. Рядом с Таматином сидела маленькая, щуплая и невзрачная девушка в очках. Так как мать ее, сидящая с другой стороны, сердито поджимала губы каждый раз, когда приходилось смотреть на меня, то я сделала вывод, что эта милая девчушка – одна из кандидатур на руку Таматина. Ее мне сразу стало жалко. Не руку, в смысле, а девушку. Ну и последними гостями, которым я явно понравилась, была семейная пара. Они, правда, занимались преимущественно едой, но на меня поглядывали с одобрением.

– Да я, э-э-э-э… – блеял Таматин, не зная, что сказать. Я пнула его в бок, и Кряхс твердо сказал:

– Мама, я со всем разберусь сам.

– С чем ты разберешься? С этой гиеной?

– Знаете, я бы попросила, – обиделась я. – Я же вас не обзывала.

Подумала и мстительно добавила:

– Вы же все-таки мама моего будущего мужа.

От летящей в мою голову посуды уворачивалась я отменно – сказывались тренировки у Караката. А вот у хладнокровной на первый взгляд свекрови выдержка оказалась не такая уж и хорошая. Успокоили ее с трудом и пока отпаивали зеленым чаем с ромашкой, я деловито ела жаркое и посматривала на часы. Отмеренные Таматину два часа уже были на исходе, как вдруг с трудом успокоившаяся Розалия вдруг возжелала с недостойной поговорить. Все сидящие за столом гости сделали вид, что это совсем даже и не неприлично, вот так вот выходить из-за стола и удаляться для разговора. А я взглянула на Таматина и сделала грустное лицо, надеясь, что гений меня спасет. Зря надеялась – Кряхс будто еду видел в первый и последний раз и хотел запомнить ее вкус надолго.

Мы прошли в комнату, которую, по-видимому, обычно использовали для приема чая – роскошь и размах здесь чувствовались во всем, начиная от мрамора на полу и заканчивая лепниной на потолке. Я все больше и больше сомневалась в том, что Таматин привел меня в свой дом – не складывались в моей голове Кряхс и это великолепие. И самое странное, что при высоких потолках и расширенном пространстве у меня не исчезало впечатление, что воздуха в здании ограниченное количество. Мне было душно, неприятно – я чувствовала себя липкой и какой-то грязной.

Розалия села на кресло и рукой указала мне на диван напротив. Отнекиваться я не стала, присела на самый край, с удовольствием пытаясь представить, что мне сейчас скажут.

– Итак, Лилиана Тиррос. Скажите прямо, зачем вам мой сын?

Я уже поняла, что Розалия привыкла говорить и действовать без предварительной подготовки, а потому варианты возможных вопросов и ответов на них продумала заранее.

– Я же вам говорила, – не сдержавшись, я криво усмехнулась, – у нас любовь.

Розалия отмахнулась от меня.

– Девушка, мой сын – гений. Я знаю, я его воспитала. Он по-настоящему стремится к великим открытиям, в нем есть этот дар – дар искать и находить. Когда-нибудь он прославит имя своего отца. Отца, которого незаслуженно называли сумасшедшим из-за того, что он всех хотел одарить магией… К чему это я? Ах да, Таматин гениален, но он явно не герой-любовник. Ему нужна тихая девушка, которая будет за ним ухаживать и поддерживать его в стремлении к известности. А такая, как вы, только разовьет в нем нездоровую тягу к авантюрам. Вы же отвлечете его от науки!

– А что вы понимаете под ухаживаниями? Ложечку ко рту подносить во время обеда, чтобы Таматин не отвлекался от серьезных дум? Рубашечки стирать, гладить? Так у вас, насколько я понимаю, прислуга есть – вот ей и можно поручить все это. А жена нужна для любви.

Розалия прищурилась, внимательно меня разглядывая.

– Не будь вы дочерью министра, я бы решила, что вы гонитесь за наследством моего сына. Но у Чирраса, насколько мне известно, дела идут неплохо, и в деньгах его единственная дочь нуждаться не должна.

Я улыбалась, хотя мне было неприятно, что мать Таматина знакома с моим отцом – еще дойдут до него слухи о том, что я замуж собираюсь. И ладно бы и правда собиралась, а то нет же. В общем, побеспокоят папу зря.

Розалия меж тем продолжала:

– Даже неудачи с этой редакцией закона не должны бы настолько влиять на желание его дочери выйти выгодно замуж. Неужели вы и правда любите моего сына?

Я коротко кивнула.

– Тогда вы должны знать, что вся роскошь, которую вы видите вокруг, Таматину не принадлежит. Его родной отец после своей смерти оставил нам только долги и дурную славу в научном сообществе. Таматин не говорил вам об этом?

– Не говорил. – Мне и знать об этом не хочется, но, боюсь, Розалию не остановить – она уже задалась целью изгнать невестку, так что стоит подыграть. Да и не может любящая девушка не желать слушать о своем любимом… Так что придется делать заинтересованный вид.

– Заммориус Кряхс был моим первым мужем. Мы познакомились, когда я была студенткой первого курса, а он профессором. Он был гениален, но достаточно… – Розалия задумалась, подбирая слово, – своеобразен. Его называли чудаком, и только я понимала, насколько его изобретения феноменальны. Он разработал два метода поисковых импульсов, виртуозно накладывал защитные чары, но самое главное его изобретение состояло не в этом. О нет, мой муж смотрел вглубь, он считал, что нечестно, когда магией обладают не все, когда не у всех равные возможности.

Я посмотрела по сторонам, отметив, что, несмотря на мнение бывшего мужа, сейчас Розалию ничуть не смущает социальное неравенство.

– Чтобы ты понимала, Заммориус разработал универсальную систему магических потоков, овладев которой любой может воспользоваться силой.

– Как это?

Розалия снисходительно на меня посмотрела.

– Вы считаете, что я смогу вам объяснить всю теорию Заммориуса за несколько минут?

– Я не об этом. То есть любой может обрести магию? Даже тот, кто никогда ею не обладал?

– В общих словах – да. Если совсем в общих.

– И это тяжело? Ритуалы какие-то нужно делать? В транс входить? В магический кокон погружаться?

– Подождите, – нахмурилась Розалия. – Все совсем не так. Я понимаю, что вы уже начитались этих примитивных учений, которыми пользуется большинство магов нашей страны, но теория Заммориуса гораздо сложнее. Но я не собираюсь рассказывать вам сейчас об этом. Я хочу донести другое!

Я в нетерпении поерзала на одном месте, желая продолжить расспросы, но все же решила, что уточню подробности у Таматина. А то что-то обретение мною магии до сих пор мне покоя не дает.

– Эту теорию правительство встретило крайне отрицательно! Даже больше скажу – ее запретили, как опасную для жизни и здоровья! А Заммориус столько вложил в главный труд своей жизни и сил, и денег.

– И вас, – подсказала я.

– Вы отвратительно воспитаны, – посетовала Розалия. – Почему Таматин этого не видит?

– Влюблен.

– Вероятно. Все мужчины недальновидны в том, что касается денег и женщин. Раньше я радовалась этому, но теперь сожалею. Итак, Заммориуса отправили на пенсию, а мы на эту пенсию не только долги отдавать – мы даже жить за счет нее не могли. Мой муж – гений, настоящее светило науки – не смог этого стерпеть и умер. И виновато в этом только правительство. Оно нам не помогло, даже когда я осталась безутешной вдовой с ребенком науки на руках. Если бы не моя встреча с Эдардом, то не знаю, как бы мы выжили и что сталось бы с Таматином.

Я сокрушенно покивала, но осмелилась спросить:

– А зачем вы мне это рассказали?

– Чтобы вы поняли – с моего сына ничего не удастся поиметь. У Эдарда есть свои дети, и все наследство перейдет им.

– Это, конечно, печально, но совершенно меня не пугает – мы с Таматином будем счастливы и в шалаше, а богатство только развращает. Что-то еще? Очень неудобно, но мы опаздываем.

– Куда? – Розалия недовольно изогнула накрашенные губы, а я с трудом удержалась от того, чтобы сказать правду. Интересно, как матушке Таматина понравится мое заявление о свидании с другим парнем?

– Спросите у своего сына, – выкрутилась я. – Он вам с радостью расскажет, что за сюрприз приготовил.

– Мы не договорили, милочка. Мой сын вам так легко не достанется, не надейтесь! Он любит свою мамочку!

Разумеется, как только Розалия завидела своего гениального сына, она тут же поспешила допросить его на предмет сюрприза. Таматин растерялся, нашел меня глазами и, когда понял, что помогать ему я не собираюсь, страдальчески выдавил, что хотел бы провести лекцию на тему «Способы размножения червей». По лицам близнецов я поняла, что авторитет гения вернулся почти на ту же планку, на какой был до моего появления.