Городища, поселения в крепости, как способ совместного проживания, появились в VII—IX веках по всей территории Восточной Европы, что связывают с процессом объединения племён. Ранее селившиеся небольшими племенами люди с появлением железа, научились создавать новые орудия для обработки пашни, от собирательства и бортничества перешли к производству продуктов питания и содержанию домашнего скота. Трудоёмкость расчистки земельных участков и значительный временной период от посадки семян до сбора урожая, потребовал изменения образа жизни племён, от полукочевого уклада к оседлому. В родовом сообществе тоже происходят перемены, среди племени выделяется постоянный военный отряд под выборного князя. Вокруг правителя объединялся совет племени, состоявший преимущественно из ближайших, кровных родственников предводителя, старейшин или выдающийся силой и богатством соплеменников. Другую часть сообщества племени составляли миряне, люди занимающиеся земледелием и скотоводством, производством гончарных изделий, изготовлением предметов быта, снаряжения и оружия. Миряне не имели кровной связи с людьми из окружения князя, но принимали их защиту и покровительство. Последние платили подати за право жить и трудиться под защитой военного отряда городища, на содержание войска и княжеского двора, а при угрозе нападения собирались в пешее ополчение. Князь на общем совете рода, единолично вершил правый суд по обычаям предков и на своё усмотрение, следил за порядком в общине, казнил и миловал, решал мировые споры, определял стратегию отношений с соседями. Жизнь осёдло и большим поселением потребовала строительства простейших сооружений защиты на местности для людей, скота и имущества.

С развитием поселений и торговли, служившие ранее эквивалентом стоимости товаров и используемые при обмене меховые шкурки животных, куницы, соболя, лисицы или волка, а также использовавшиеся в качестве средства расчёта связанные в ожерелья мелкие раковины южных морей, каури, постепенно вытеснились иностранной монетой из Европы и стран Востока. А первыми славянскими деньгами стали медные гривны, овальный пруток, от которого при расчёте отрубали части по весу номинальной стоимости товара. Серебряная и медная монета, ходившая в обращении у славян периода начала IХ века представляется в находках весьма разнообразной. Собственную монету чеканило большинство удельных княжеств. Серебряная чешуя и сейчас удивляет исследователей разнообразием и изящной миниатюрной ручной чеканкой. На славянских селищах IX – XIII веков, совершено множество находок иноземной серебряной монеты, арабских дирхамов, с затейливой письменной вязью, очень редких Иранских монет династии Сасанидов, византийской монеты и европейских денариев, попадавших к поселенцам с торговыми караванами или добытых славянами в боевых походах. Но первоначально, как средство платежа, иноземные монеты у славян ценились не по номиналу или принадлежности к определённому государству, определяющих валютный курс и реальную стоимость, а исключительно по весу серебра или меди в этом изделии. В обращении поселенцев находились же как славянские, так и иноземные деньги. Из-за этой особенности копатели часто находили вместе с монетами небольшие простейшие весы, а также гирьки для взвешивания монет.

Кто же в те далёкие времена мог оставить свой след на территориях близь лежащих к городищу у Малой Топали? Всем известно, что в 988 году Киевский князь Владимир Святославович принял православие, эта дата определена как год крещения Руси и образования государства. Примерно в этот же временной период, в 1055 году, в византийских источниках встречаются первые упоминания о половцах, восточных соседях Киевской Руси. Эти кочевые племена изначально обосновались на территории Алтая и восточных подножиях Тянь-Шаня, но теснимые китайцами ушли на территории современного Восточного Казахстана. Отсюда половецкие племена совершали периодические набеги на славянские поселения. Славянские князья в своих междоусобных воинах также зачастую прибегали к помощи половецких ханов, что в какой-то период приобрело массовую пагубную тенденцию. В период нашествия татаро-монгольского ханства половецкие ханы неоднократно объединялись со славянскими князьями, для защиты своих территорий, но в итоге оказались вытеснены превосходящим и более сильным противником, а остатки половецких отрядов столкнувшись на юге с гунами, ушли в Венгерское царство. В X—XII веках, на юге у славян обосновался ещё один грозный противник, Хазарский каганат, с ореолом влияния охватывающим междуречье Дона и Волги, территорию Крыма, Причерноморья и Закавказья, до побережья Каспийского моря. Хазары относились как народам тюркской группы. Помните из Пушкина, – « Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хозарам: их села и нивы за буйный набег обрек он мечам и пожарам..»

Однако самым кровожадным врагом славянских племён на сотни лет стало огромное и воинственное татаро-монгольские ханство – Орда, основанное великим Чингисханом в средневековом городе Сарае, располагавшегося в близи современной Астрахани, в период наибольшего рассвета и могущества получившее название Золотой Орды. Великий завоеватель Чингисхан покорил к тому времени Сибирские племена и вторгся в Центральный Китай. Впервые боевые отряды Русичей и полчища Орды сошлись в бою 31 мая 1223 году в сражении на реке Калке. Русские войска вёл киевский князь Мстислав, а татаро-монгольское войско возглавляли ханы Субедей и Джубе, посланные в поход потомком Ченгисхана ханом Батыем. Немногочисленное русское войско в этом сражении оказалось фактически уничтоженным, а разрозненные славянские княжества попали на двести с лишнем лет под иго татаро-монгольского ханства.

Всё вышеизложенное нагромождение исторических фактов и событий позволяет читателю достоверно предположить какие замечательные, разнообразные находки могли ожидать настойчивого и любознательного поисковика в данном месте. Месте, надо уточнить запретном, строго охраняемом законом от неправомерного вмешательства, предусматривающим строгие карательные меры за подобные действия, вплоть до уголовной ответственности и конфискации оборудования и транспорта нарушителей.

Однако, кратко теперь изложив возможную предисторию появления славянского городища у Малой Топали, уделив достаточное внимание значимости крепости и поселения в данном конкретном месте, уточнив в открытых источниках временной период их существования и предположив причину исчезновения, в данный момент определённо следует вернуться к сюжету моего теперешнего повествования, к оставленным у городища копателям. Наши новые знакомые уже добрались со своим скарбом и инструментом к месту предполагаемых раскопок и по установившемуся обычаю, подняв за удачу по пару штофов и наскоро перекусив, очевидно теперь собирались приступить к намеченному делу.

Старшего группы поисковиков называли уважительно по отчеству, Семёныч. Мы бы определили того мужика немногим старше сорока лет, небольшого роста, но коренастым и крепко сбитым. Руки старшого, как у человека с постоянной периодичностью имеющего дело с лопатой и земляными работами, выглядели ухватистыми и жилистыми, с шершавыми, покрытыми заскорузлыми мозолями ладонями и коротко обрезанными ногтями. Весь его облик говорил об огромной физической силе, а квадратное лицо с массивным подбородком, крупным, перебитым носом, холодными, слегка раскосыми глазами и вывернутым, как у брюхатого карпа, губастым ртом, в разговоре отсвечивающего золотой фиксой в ряду оскала крупных, неровных зубов, вызывало у собеседника непроизвольное чувство необходимости соблюдения определённой дистанции, безотчётной тревоги и даже робости. Семёныч очевидно пользовался беспрекословным авторитетом среди напарников, обусловленным не прошибаемым и крутым нравом, а также вероятно имел большой опыт в поисковом деле.

Подручного старшого в компании звали Паша «Лопата», данному искателю сокровищ вы бы предположили назначить на вид лет тридцать пять, не больше. В полную противоположность маститому Семёнычу, Паша оказался мужичком высокого роста, постоянно немного сутулящийся от привычки кланяться вслед за лопатой, сухой и поджарый, в поле слегка схожий с гончей собакой, особенно когда слышал в наушниках чёткий сигнал находки и исполнял стойку, начертав крест катушкой прибора над будущей лункой. Занятное прозвище среди местных копателей, тот получил за страсть лопатить непомерно глубокие раскопы на месте чужих находок. Вот скажем, найдёт по-случаю беспросветной дурости, деревенский бесхитростный мужичонка какую золотую монету, советский червонец допустим или Николаевскую десятку, и побежит сей очарованный счастливец хвастать и звонить о том фарте всему околотку. А наш Паша прослышав о том, не будь простаком, подкатит к тому бедолаге как бы невзначай, зайдя из далека и напустив тумана. Сначала пропоёт хвалебные оды обалдевшему от невиданного богатства недотёпе, а затем витиевато, исподволь пропытает, где и в каком конкретно месте тот чудак сделал ценную находку. Да услышав что надо, тот хитрован не мешкая прыгал в свою раздолбанную на сельских ухабах десятку и мчался по свежему следу. Обшарит бывало всю округу по полученной наводке, пока все же не найдёт свежие копанки бесхитростного собрата, да и взроет на обозначенном месте котлован, так метров пять на пять, и на два в глубину, с большим запасом. И такой этот Пашка «Лопата» упёртый и жадный оказался до богатства, что не жалея рук, мог рыть землю всю ночь без устали, чтобы уж наверняка никому ничего после себя не оставить. Бог шельму метит. И нет-нет, да и поднимет Пашка очередной припрятанный в стародавние времена зажиточными обывателями горшок золотых, из которого при распашке тракторным плугом пару монет из землицы вывернуло, которые и подобрал очередной его очарованный «счастливец». Словом мужичок тот слыл удачливым хитрованом, держал уши на макушке и всякие байки о том, кто, что и где нашёл схватывал на лету и использовал по прямому назначению.

Семёныч и «Лопата» как бывалые поисковики на экипировку средств не жалели, одевались в качественную бундесверовскую полевую форму из «Second Hand», с тёплыми куртками, дождевиками, рюкзаками и спальниками от туда же. Обувались в высокие горные ботинки на шнуровке или утеплённые финские сапоги, по сезону. В работе использовали облегчённые лопаты «Fiskars», с выгнутой укороченной рукояткой-черенком и продвинутые поисковые приборы «Minelab XE» и «Fisher», с выносными наушниками и особыми настройками программы, стоимостью по прейскуранту более сотни тысяч каждый. Другие два их попутчика оказались сельскими работягами, нанятыми за деньги сделать раскоп на месте которое заранее наметили на городище поисковики. Во времена описываемых событий, золотые дни чёрных копателей уже остались в прошлом, когда оказавшись первыми грабителями очередного славянского городища приятели исчисляли количество находок вёдрами и килограммами. Теперь же в каждой мало-мальски живой деревушке как минимум с пяток потерявших работу мужиков, вооружившись лопатами и простейшими китайскими палками с катушками, с азартом носятся по окрестным полям и перелескам, выгребая на свет божий всё подряд, от чёрного металлолома до трофейного оружия, медных монет, крестов, иконок и другой исторической всячины, оставляя за собой отвалы вывороченной почвы, бесчисленные незакрытые копанки и целые вереницы безобразных раскопов. Большинство значимых мест отмеченных на археологических картах, будь то первобытные стоянки, славянские городища и селища, постоялые дворы или трактиры взрыты и разграблены, и не по одному разу, крупные предметы с поисковой глубины выбиты и выбраны. К сожалению следующим поколениям поисковиков только и останется потехи, что подбирать пропущенную первопроходцами мелочь и фрагменты пластики, убивать руки копая ошибочные сигналы глубинников или рыть на удачу раскопы. Так Семёныч и Паша«Лопата» оказались в очередной раз на городище Малой Топали, объезжая прошлые добычливые места. Здесь напарники планировали раскопать старое городище, в тех местах где раньше отмечали наличие в земле остатков деревянных строений. Дело конечно трудоёмкое и хлопотное, но сулящее в перспективе интересные находки. Полы в славянских домах устраивались земляные. Мало того, что раскопав такое строение копатели находили медную пластику и монеты утерянные домочадцами, но бывало по случаю, натыкались и на схороненные там же небольшие клады, горшки с серебряными и медными монетами. К тому же, для облегчения трудоёмкой задачи зажиточные копатели, могли позволить себе по средствам нанимать наёмных землекопов, а местные мужики, которые сидели в провинции без работы, с охотой подряжались бросать землю за полторы тысячи рублей в день. Конечно работать приходилось крадучись, сторонясь посторонних глаз.

Поздняя осень золотое время для копателей, урожай с полей уже собран, сельчане и техника с полей тоже ушли, следовательно никто копателей с места не прогонит и не сообщит куда следует по доброте душевной о чужаках на охраняемом городище. Высокая трава полегла и пожухла, от продолжительных осенних дождей электропроводность почвы повысилась, катушка прижимается к поверхности плотнее и поисковый прибор генерирует более чёткий сигнал даже от мелких предметов.

Между тем на городище Семёныч расчертил полотном лопаты границу предстоящего раскопа для подсобных рабочих и показал тем куда следует выбрасывать грунт. Те как по команде встали с противоположных сторон очерченного прямоугольника и принялись без спешки нарезать пластинами дёрн, слой почвы плотно увитый корнями растений, аккуратно срезать его и складировать немного в стороне от площадки раскопа в отдельную кучу. После дёрна, мужики стали копать грунт, расчищая раскоп. Со стороны смотреть на землекопов было одно удовольствие, при достаточно тяжёлой работе, все движения у них были выверены и отточены, словно эти двое исполняют магический танец с лопатами. Отточенные лезвия лопат вонзались в почву, нажим ногой, лёгкий прогиб спины и руки разгибаясь описывали дугу в сторону края раскопа. Казалось все эти действия производятся с минимальными затратами энергии. Так монотонно без заминки, стараясь не повредить случайные находки землекопы выбрали грунт по всей площади раскопа, углубившись ровно на один штык лопаты, отбрасывая почву в широкий отвал за границу участка. Как и предполагал Семёныч они практически точно попали на место предполагаемого расположения древнего деревянного строения и после небольшой корректировки границ по тёмному цвету жилого слоя почвы и остаткам истлевшей древесины, продолжили раскопки. Через сорок минут землекопы закончили первый этап работы и вышли за периметр площадки перекурить, на время превратившись в зрителей, и теперь с интересом наблюдали как Семёныч и Паша «Лопата» надев наушники и включив отстроенные приборы вошли вовнутрь раскопа с разных сторон и принялись «косить», медленно передвигаясь зигзагами, от края до края площадки, совершая равномерные движения штангой с права на лево, стараясь не пропускать участки грунта не охваченные кольцом поисковой катушки. Иногда, уловив сигнал от находящегося в земле цветного металла, копатели останавливались, движением прибора крест-накрест определяли катушкой точное местоположение находки и выбирали короткой лопатой копанку. Затем повторно катушкой проверяли лунку и выбранную земляную кучку, если звук исходил из лунки, углубление докапывали, если сигнал находился в кучке, грунт делили пополам и снова проверяли. Крупные предметы обнаруживались практически сразу. Если находка оказывалась мелкой монетой, небольшой крестовидной подвеской или фрагментом пластики, остаток грунта брали в жменю и просеивали над катушкой. Опытные копатели понимали, что шансов найти интересные предметы в верхнем слое почвы практически не было, так как всем известное и описанное в исторических метриках городище не раз посещалось археологическими экспедициями, а по слухам и выкладкам предметов на копательских форумах незаконные ловцы удачи на данной площадке также отметились неоднократно. И действительно, в слое почвы непосредственно под дёрном наши новые знакомые обнаружили только глиняные черепки и мелкие, не представляющие для них интереса обломки медной пластики. Однако уже на втором этапе работ, на глубине двух штыков лопаты старшой поднял мелкую крестовидную подвеску с благородной патиной бледно-зелёного цвета и одну серебряную чешуйку. В третьем слое почвы, выбранном на глубине примерно 70 сантиметров, в отвале выкопанного грунта Паша «Лопата» вызвонил приличную старенькую ладанку с Никитой Бесогоном, которую Семёныч на вскидку оценил в полторы сотни долларов. А сам бригадир кроме находок половики серебряной византийской монеты, симпатичной лунницы, целой копаушки и небольшого двухстворчатого креста энколпиона, попутно успел собрать из крупных глиняных черепков почти целый симпатичный толстостенный горшок, к собиранию красивой керамики у Семёныча имелся особый интерес. Во время перекура старшой обмолвился напарнику о перспективном, едва различимом сигнале в правом углу раскопа, но пока рыть там глубокий шурф не захотел, чтобы не мешать основной работе землекопов. На глубине четырёх штыков уже начинался нежилой слой почвы. Здесь напарникам напоследок попались приличный крест змеевик, пара стареньких небольших прорезных иконок, однако в неважной сохранности и симпатичный костяной гребень. Глубже это уровня, кроме углей от кострища, костей животных и черепков от посуды, уже ничего не встречалось. Тогда Семёныч дал передохнуть землекопам и не снимая наушников, определив прибор на край раскопа, принялся аккуратно углублять ямку в углу, над своим перспективным сигналом. Подошедшие поближе к месту событий землекопы и Паша «Лопата», вскоре на слух уловили усилившийся, чёткий и чистый звук в наушниках бригадира. На глубине около полутора метров штык лопаты старшого ожидаемо брякнул по глиняному черепку. Семёныч отложил в сторону рабочий «Fiskars» и попросил Пашу принести из бокового кармана рюкзака с поклажей, малый самодельный совочек.

– Тут главное не спешить, а главное не навредить, – с чувством и расстановкой поучал бригадир внимательно наблюдавших за его манипуляциями землекопов. – Помяните моё слово мужики, золотишко звенит.