Поднялись на четвертый этаж. Нужный кабинет находился в начале длинного коридора, схожего с тем, что Ксения каждый день видела в Борисфене, только короче. Табличка гласила:

«Nachal'nik Ugolovnogo roziska, polkovnik Riger».

– Можно? – спросила Ксения, открывая дверь. За небольшим офисным столом сидел плотный лысый мужчина лет шестидесяти в стандартной униформе. Слева от него сидел высокий коротко стриженный молодой человек северной наружности спортивного вида. Увидев гостей, мужчины, прекратили разговор и встали со своих мест.

– Вы из Борисфена? – с утверждением в голосе спросил полковник. – Простите, что не встретили. У нас здесь небольшое производственное совещание. Полковник Янус Ригер.

Авалова протянула руку.

– Ксения Игоревна, – представилась девушка, – это мой помощник – капитан Анатоль Мациевский.

Ригер пожал руки гостям и сел на место.

– Мой заместитель, – указал он на молодого человека, – капитан Макс Рауш.

– Можно просто Макс, – сказал оперативник, пожимая руки гостям.

– Ещё раз извините, что не встретили, – продолжил Ригер, – очень неудачная накладка. Мы рады, что вы приехали. Такое жуткое убийство, похищения. Народ болтает бес знает чего, а у нас саммит на носу. Но я уверен, что вы разберетесь во всем этом безобразии.

– Увидим, – сказала Ксения – что можете сообщить по сути дела?

Первая фраза была обращена к полковнику, вторая к капитану. Молодой оперативник это понял, поскольку стал сразу отвечать на вопрос. Умный парень, отметила Ксения, если не умный, то хотя бы смышленый.

– Три девочки пропали на прошлой неделе, – докладывал Рауш, – Екатерина Кирсанова, Даша Терехина и Соня Захарова. Все ученицы Международного лицея, название такое. Как показывают остальные ученики, они тесно общались друг с другом, иными словами, были подругами.

Авалова задумчиво приподняла бровь.

– Они что, одновременно пропали? – спросила она. Рауш кивнул.

– Практически, с разницей в два дня. В понедельник ушла в школу и не вернулась Кирсанова, в четверг Терехина, тоже по пути домой из школы, в воскресенье пропала Захарова, ну а в понедельник, вы знаете.

Ксения прищурилась.

– Значит, первой пропала Кирсанова, и её убили первой? – спросила девушка.

Рауш кивнул.

– А точно известно, что Терехина шла домой из школы? – спросила Ксения. – Или это предположение?

Макс пожал плечами:

– Можно точно сказать, что она шла из школы, поскольку её в этот день видели на уроках, но вот куда, это неизвестно.

Ксения задумчиво кивнула.

– Вы узнали круг их общения? – спросила девушка. – С кем ещё дружили? Какие мальчики нравились?

Молчавший до этого Ригер фыркнул.

– Да там такая школа… в общем, форсятся, и учителя, и ученики. Из них слова не вытянешь, а чуть давить начинаешь, хамят, обзывают, судом грозят, – полковник махнул рукой, – мажоры, в общем.

Или несчастные дети, которые не нужны своим родителям, заключила про себя Ксения.

– А про само убийство что-то новое можете сказать? – спросила она у Макса.

– Девушка была убита около трех часов ночи. Орудие убийства, предположительно нож или кортик.

– Что значит предположительно? – спросила Ксения.

– Да то и значит, – объяснил Рауш, – наш эксперт никак не может понять, что это за оружие. У раны такие края, которые не оставляет ни один из колюще-режущих предметов, которые есть в базе.

– А вы были в школе после убийства?

– Нет, – ответил Макс, – ещё не успел. Как раз думал сегодня съездить, тут вы.

Ксения усмехнулась.

– Ну, так давайте сейчас вместе и прокатимся, – сказала девушка, – какими бы они ни были мажорами, как вы говорите, убийство есть убийство, тем более умерла их одноклассница. Возможно, кто-то с нами и поделится нужной информацией. – Авалова посмотрела на сидящего во главе стола полковника. – Если ваше начальство, конечно, не против?

Ригер пожал плечами.

– Да разве я что-то говорю, – сказал он, – вы не думайте, Ксения Игоревна, не считайте нас какими-то сухарями канцелярскими, просто для нас это всё в новинку. Я действительно надеюсь, что ваше пребывание здесь прольет свет на это темное дело.

Ксения белозубо улыбнулась.

– И в мыслях не было, – сказала она.

Искренне надеюсь, что и не будет, добавила про себя Авалова.

* * *

Синего цвета «Шкода» подъехала к красивой стеклянной новостройке и из автомобиля вышла светловолосая девушка в темно-синем прокурорском мундире, на который был наброшен легкий бежевый тренч. Девушка оценивающе посмотрела на здание и достала из кармана визитку, которую получила сегодня из рук своей старой знакомой Кристины Левоновой, с напутствием расспросить начальника этого здания насчет нескольких заказных убийств.

Девушку звали Наталья Владимировна Покровская, и была она старшим следователем генеральной прокуратуры Понти́йской Республики, которому поручили вести дело об убийстве депутата Андрея Левицкого.

Свои юные прокурорские годы Наташа коротала в городе Тирас и, может быть, и осталась бы одним из сотен ординарных следователей, если бы ей не распределили дело о хищениях в футбольном клубе «Хаджибей». Простое, казалось бы, дело в результате вывело на крупную преступную группировку, возглавляемую президентом клуба Виктором Ходаковым. Девушке неоднократно пытались угрожать, но принципиальная Наташа довела расследование до конца, после чего её в два счета перебросили в Борисфен на должность старшего прокурора 2-го отдела процессуального руководства досудебным расследованием. Она была честная, прямолинейная, но добрая и сострадательная. Никогда не отворачивалась от чужой беды за сухими бюрократическими отписками, никогда не отказывалась помочь.

Покровская знала, что когда строишь комбинацию против сильного и опасного противника, а читая информацию на учредителей «Лиги честности», которой с ней поделилась Кристина, она не сомневалась, что противник более чем маститый, необходимо понимать, что это может стоить тебе не только каких-то профессиональных проблем, но даже жизни, и тем не менее, всегда бралась за такие дела.

Наташа остановилась перед проходной. За столом с несколькими мониторами сидел молодой парень, лет двадцати четырех, и что-то набирал на ноутбуке. Увидев Наталью, он встал с кресла пристально посмотрел на девушку.

– Вам что? – спросил он.

– Я к Николаю Добровольскому, – сказала Наташа.

Отработанным движением дежурный охранник поднял одну из телефонных трубок и, поднеся её к уху, спросил:

– Как доложить?

Покровская показала удостоверение.

– Покровская Наталья Владимировна, от генерала Раевского, – сказала девушка.

Прошло несколько секунд, и охранник заговорил по телефону.

– Николай Иванович, – сказал он, – это первый пост. К вам тут от генерала Раевского, понял. – Охранник положил трубку и открыл вертушку.

– Проходите, – обратился он к Покровской, – четвертый этаж. Пройдете вдоль по коридору, справа увидите лифт. Подниметесь на четвертый этаж, необходимо будет пройти во второй корпус. Там найдете кабинет.

Наташа поблагодарила молодого человека и пошла в указанном им направлении. Поднявшись на четвертый этаж, девушка прошла метров пять вдоль по длинному коридору, возвышающемуся над тренировочным залом, где, как подозревала Наташа, занимались охранники. Не обращая никакого внимания на процесс тренировки, она двигалась, не останавливаясь, до проема в стене, который и обозначал, очевидно, другой корпус. Пройдя ещё метра два, девушка, наконец, остановилась перед массивной железной дверью. Выровняв дыхание, она всегда так делала перед важным разговором для сохранения презентабельного вида (всё-таки пыхтящий от долгого перехода через здание следователь вряд ли произведет впечатление), постучала.

– Войдите, – раздался голос из-за двери.

Войдя в кабинет, она увидела брюнета с залысинами, одетого в классический черный костюм с черным же галстуком. Мужчина оторвался от созерцания бумаг, разложенных у него на столе и, встав, приветливо улыбнулся.

– Добрый день, – проговорил он, отодвигая одно из офисных кресел, чтобы гостья могла сесть. – Сергей Александрович сказал, что у вас есть ко мне какие-то вопросы?

Сразу перешел к делу, мелькнуло у Покровской, он так предпочитает вести дела или просто хочет от меня побыстрее отделаться? Сейчас увидим.

– Основных два, – ответила девушка. – Позавчерашнее убийство депутата Левицкого и старое убийство бизнесмена Сосновского.

– Вы считаете, что они связаны? – спросил Добровольский.

– Возможно, – сказала Наташа, – по крайней мере, стиль убийств схож, очень схож. И убитый Левицкий, и убитый Сосновский, оба находились в непростых отношениях с лидером движения «Лига честности», а его цель – президентская кампания. Не кажется ли вам, что это не случайность? В связи с этим мой первый вопрос: что вы найдете уместным сказать мне по поводу этих убийств?

Добровольский вздохнул.

– Я располагаю малым количеством информации, – сказал он, – но постараюсь вам помочь. – Токмо давайте перенесем наш разговор в кафе напротив.

– Даже так? – усмехнулась Наташа.

– Я не буду чересчур откровенным с вами, – заметил Добровольский, – если скажу, что в наше время даже стены имеют уши.

Они покинули офис охранной фирмы, но не перешли дорогу, а сели в припаркованную возле офиса машину. Добровольский завел двигатель, и они начали движение.

– Не думаю, что порадую вас большим количеством информации, – сказал Добровольский, – убийство Сосновского пришлось на период радикальной смены власти в стране, тогда крупный бизнес разделился на два лагеря: тех, кто поддерживал законно избранную власть, и тех, кто поддерживал людей на площади. Победили, как вы знаете, вторые, а Сосновский был в первом лагере, и после того, как было принято решение пересмотреть итоги выборов, он не стал с этим мириться и обратился в конституционный суд. Как он говорил за день до убийства, он собрал какие-то доказательства незаконной деятельности оппозиции и хотел их обнародовать.

– Как они к нему попали? – спросила Наташа. Добровольский покачал головой.

– Не знаю, ему помогал его охранник, Юра Лебедев, его убили тогда же, а ещё молодой юрист – Андрей Левицкий.

Наташа усмехнулась. Ловко он дурачком незнающим прикинулся. Значит, он всё знал с самого начала.

– Вот как? – спросила она. – Они были знакомы. Добровольский пожал плечами.

– Были, не знаю, насколько близко, но думаю достаточно, раз Сосновский посвящал его в свои дела, но вот большего сказать вам не могу, поскольку сам ничего не знаю. Какая информация? Удалось ли её сохранить? У меня нет информации.

Наташа задумчиво помолчала, а затем спросила:

– А с Левицким вы встречались? – спросила девушка. Добровольский покачал головой.

– Нет, у него была своя охрана, мы не пересекались.

– Понятно, – коротко сказала Наташа, – спасибо. Теперь мой второй вопрос: как вы думаете, кто кроме уже убитого Левицкого может представлять опасность для «Лиги честности», если история повторяется?

Добровольский вздохнул.

– Это сложный вопрос, – произнес мужчина, – как вы понимаете, я не могу вам отвечать за всех людей, у которых может хватить финансов на избирательную кампанию, но некоторые имена назвать могу – Сергей Александрович сказал, что я вам могу полностью довериться?

Это был вопрос. Наташа кивнула.

– Что же, зная его, – сказал Добровольский, – я могу предположить, что вы не употребите эту информацию в каких-то личных и корыстных целях. Поэтому я с вами настолько откровенен, насколько позволяет моя работа. – Он достал из кармана пиджака небольшой ежедневник, открыл его и вытащил две визитки. – По вполне понятным причинам я не буду показывать вам их фотографии, если захотите сами найдете.

Наташа взяла визитки и некоторое время рассматривала их. Фамилии этих бизнесменов были ей неизвестны, правда, по не которым аббревиатурам в названиях компаний, владельцами которых они, очевидно, являлись, девушка догадывалась о сфере деятельности данных господ.

– Благодарю, – кивнула Наташа, – а можете ли вы сказать, какой интерес вызывают эти бизнесмены у людей из «Лиги честности»? В чем смысл всей этой катавасии со спонсорством?

Добровольский прищурился.

– Думаю, что не открою вам Америку, если скажу, что избирательная кампания стоит огромных денег. И все расходы, как правило, оплачиваются из кассы той партии, которую кандидат представляет, но если партии нет, то создается фонд под деньги определенных людей. Будьте уверены, что на эти деньги можно организовать и олимпиаду, и президентские выборы.

– Если фонд не наберет денег, – предположила Наташа, – это значит, что кандидат от «Лиги честности» не будет иметь достаточного финансирования перед остальными, так?

Добровольский кивнул.

– В связи с этим возникает вопрос, – сказала девушка. – Есть ли вероятность того, что эти бизнесмены добровольно перейдут под знамена лиги?

– Добровольно исключено, – начал Добровольский, – эти люди представляют собой бизнесменов, которые не заинтересованы в раскачивании ситуации в стране. Конечно, с ними будут пытаться договориться, но, думаю, что речь будет идти о крайних мерах. Так было и в деле Сосновского. Так было и в деле Левицкого. Я думаю, вам будет интересно узнать, что сегодня был заключен альянс между «Лигой честности» и новым руководителем движения убитого Левицкого.

Наташа вновь понимающе кивнула, отметив, что её собеседник весьма немногословен. Интересно, только ли это связано с коммерческой тайной?

– И что могущество людей Адашева так велико, что он может достать интересующих субъектов, несмотря на все меры предосторожности?

– Увы, да, – сказал Добровольский, – видите ли, Наталья Владимировна, когда речь идет о президентской кампании, никакая сумма не покажется слишком большой.

– Цель оправдывает средства? – уточнила девушка.

– Именно так, – сказал Добровольский, – сообщу вам ещё кое-что, у двух из этого списка есть дочери, они живут в Кранцберге.

Наташа на секунду задумалась. Ситуация становилась все интереснее.

– Иными словами, вы хотите сказать, что Адашев или Тополевич могут влиять на этих бизнесменов через детей?

Добровольский кивнул:

– Да, я не исключаю такую возможность. Так что я поделился с вами всем, что знаю, а вы делайте выводы.

Они остановились там же, где начали путь минут пятнадцать назад.

– А почему вы мне все это рассказываете? – завершающе спросила Наташа.

– Потому что я думаю, вы употребите эту информацию во благо названных мной людей, – сказал Добровольский. – Мне не хотелось бы, чтобы с ними что-то случилось и с точки зрения лично-человеческой, и с точки зрения профессионально-коммерческой. Я, милая, хорошо помню те события и не хочу, чтобы они повторились, но мои ребята, при всем профессионализме, не смогут их сберечь, а вы сможете.

– Ценю ваше доверие, – флегматично сказала Наташа.

Хотелось бы ему действительно соответствовать, критически подумала девушка.

* * *

Простившись с Александром, Анастасия и Шурочка вернулись в город. Необходимо было оставить ружья в подвале Шурочкиной квартиры. Сумка Анастасии тоже временно хранилась у Александры, так как на даче не было подходящего места, а в пансионате, хоть и был подвал, но, во-первых, он был забит всяким барахлом, а во-вторых, на время саммита хранение и использование любого стрелкового оружия, да и вообще оружия, было запрещено.

Шурочка жила в самом центре Кранцберга, на Садовой улице, в просторном флэте с видом на набережную. Квартира эта была подарена Шурочке её молодым человеком, который был олимпийским чемпионом по траншейной стрельбе. С ним Шурочка встречалась два года, однако потом молодой человек куда-то пропал, и как Анастасия ни пыталась добиться от подруги причину их расставания, ей это не удалось. Шурочка всегда говорила, что они и не расставались вовсе, а просто её молодой человек уехал тренироваться в другую страну, но Анастасия достаточно хорошо знала подругу, чтобы понять, что та говорит неправду, но не хотела её ранить.

Подруги зашли внутрь дома и стали спускаться по лестнице вниз.

Анастасия всегда завидовала Шурочке, её манере аккуратно обращаться с вещами. В её подвале всё лежало стопочка к стопочке, в противовес Анастасии, у которой вечно всё было забито доверху.

Девушка положила сумку на полку и выдохнула.

– Тьфу ты, – воскликнула она, – я ружье почистить забыла! – Она села на скамейку и, достав баллончик с фирменной смазкой, смочила темную уже от высохшего состава тряпку и начала оттирать затвор, ствол и другие части своего дробовика. Делала она всё это так небрежно и рвано, что удостоилась сочувственного взгляда со стороны Шурочки.

– Слушай, – сказала она, – я тебя прям не узнаю. Настёнка, с тобой что-то происходит. Ты раньше никогда такой не была.

– Какой? – спросила Анастасия.

– Напряженной, – констатировала Шурочка, – у тебя все из рук валится. В прямом смысле.

Анастасия подарила подруге мрачный взгляд. Саша была права. Те несколько дней, а вернее всего два, изменили ее. Она точно не могла сказать в чем, но ощущала эту перемену почти физически. Может быть, Александр прав. Может быть, ей наплевать на всё. Ну, в конце концов, что изменится от того, что история её учебы в Швейцарии попадет в какие-нибудь газеты. Ну, напишут пару строк. Да и потом, кому она интересна? Александр прав. Кто-то пытается выбить её из седла, как говорят американцы. Но не это пугало её, нет. Она боялась, хотя нет, не боялась, точно знала, что это кто-то близкий. И подсознательно начинала бояться общаться с теми, кого считала друзьями. Чем больше Анастасия погружалась в причины происходящего, тем явнее она проигрывала сражение с собственным разумом. Девушка вздохнула. Надо поговорить с Эльмирой Сабуровой. Вот человек, который может дать действительно дельный совет. Хотя она тоже знает. Господи, я уже сама себе не верю.

– Я готова, – весело сказала она подруге, – пошли чего-нибудь освежающего выпьем.

Шурочка улыбнулась.

– Да уж, освежающее тебе точно не повредит. Сразу мозги на место встанут.

Подруги засмеялись и вышли из подвала.

* * *