Глава четвертая

Прикрытая дверь скрипнула, и в кухню вошла мара. Который раз ее вижу – и все удивляюсь несоответствию формы и содержания. Кругленькая задорная девичья мордашка, нос-пуговка, светло-льняные кудряшки, голубенькие глазки – прямо Аленка Бабаева с обложки шоколадки. Любой режиссер рекламных роликов детской одежды или сока это солнечное чудо без проб сниматься пригласит. Вот только жизни этому смельчаку останется потом ровно столько, сколько эта девчушка ему сама отмерит.

Кстати – она еще и одежду сменила, сообразно сезону. Пропала шапка с надписью «New York», ее сменили солнцезащитные очочки в розовой оправе, придерживающие волосы на лбу, сапожки сменили кроссовки с розовыми же шнурочками.

И еще – глаза. Я сразу как-то не смекнул, но – ушла из них чернота, которая так напугала меня в первый раз. То ли мимикрирует мара, то ли еще что…

«Жжжжжж» – крутанулся в маленьких пальчиках спиннер.

– Славная штука, ведьмак, – сообщила нежить, карабкаясь на табурет. – Удобная. Время коротать хорошо. Спасибо, что подарил.

– Да не вопрос, – отозвался я. – Лишь бы тебе в радость.

– А это кто? – Мара уставилась на Викторию. – Подружка твоя? Зря. В ней хоть сила и есть, но она из людей. Ничего у вас не выйдет. Многие из ваших пробовали, только толку чуть. Либо ты ее погубишь, либо она сама от тебя уйдет. Ваш век длиннее людского, она старухой станет, а тебя даже седина еще не тронет.

– Какие невеселые перспективы, – поморщился я. – Но это в любом случае наши дела.

– Ваши, – с готовностью согласилась мара. – Так и есть. И говорить о них нечего. А вот что с нашими делами, с твоими и моими? Клятва прозвучала, время идет, я жду.

– Слово ведьмака нерушимо, – с достоинством произнес я. – Для того и позвал. Я готов отдать тебе человека.

– На потерзать? – сразу же уточнила мара. – Или?

– Или, – твердо сказал я. – И тело, и душу. Хотя тело тебе, конечно, без надобности, но тоже можешь забрать.

– Ты же понимаешь, ведьмак, что лишаешь этого человека посмертия? – уточнила мара. – Одно дело пить ночные страхи того, на кого ты меня навел, и совсем другое то, что сейчас предложено.

Вот ведь зараза какая. Все верно просчитала, поняла, чего ради сюда Виктория пришла, и теперь на нее давит, чтобы вызвать эмоции, за которые можно уцепиться. Мара – она как клещ, ей главное впиться, а дальше дело техники. Причем она знает, что мне прекрасно известны все нюансы таких сделок. Нет там никакой разницы, что так дело грязное, что эдак. И будь я человеком, за подобные штуки пришлось бы, наверное, отвечать где-то там, за жизненным пределом. Потом, когда помру. А может, и раньше. Та же мара после припрется во сне и начнет стращать, показывая последствия договора с ней, чтобы до кучи твою душу тоже к рукам прибрать. Ну или что там у нее на самом деле? Щупальца, ложноножки…

Только вот с ведьмака взятки гладки, я это в книге еще когда прочел. Обычная сделка двух обитателей Ночи. Один делает, второй платит. Вот и все. Главное – условия сделки соблюдать, потому как Покон есть Покон. Слово дадено, слово сполнено.

Виктория встала с табурета, хотела что-то сказать – и не смогла. Она еще пару раз открыла и закрыла рот – тот же результат.

Оно и понятно – зелье немоты именно такой эффект и вызывает. Еще с минут пятнадцать девушка будет точно как золотая рыбка – дышать может, глазами хлопать тоже, даже кое-какие желания исполнять, но вот в беседу вступить не получится.

И очень хорошо, а то она таких дел наворотить может, что волосы дыбом встанут. Она ведь для чего ко мне напросилась? Чтобы на себя принять ответственность за то, что я сейчас делаю. Чтобы на мне этого долга перед марой и Мировым Разумом не висело. Вот такая она, эта самая Виктория. Хочет быть честной и передо мной, и с самой собой, чем выгодно отличается от своих коллег. Может, еще и поэтому я решил ей помочь.

Только фиг ей, не люблю я подобной жертвенности. Ведь сожрет ее мара и не подавится. Само собой, ей только в радость еще на одну людскую душу присесть, к ней присосаться и вытянуть, как газировку из стакана через трубочку.

Так что обойдутся, причем обе сразу. Все будет так, как я захочу.

Кстати, я думал о том, чтобы ей на самом деле защитное зелье дать, но не стал. Зачем? Здесь ее мара тронуть не посмеет, она моя гостья, Покон не велит. Ну а я сам под защитой Мораны. Если она хочет рискнуть и устроить праздник непослушания – флаг ей в руки.

Виктория тем временем поняла, что к чему, зло глянула на меня, уселась обратно на табурет, скрестила руки на груди и опустила глаза в пол.

– Чего это она? – чуть расстроенно уточнила мара, потыкав пальчиком, на котором тускло блеснуло простенькое латунное колечко, в сторону девушки. – А?

– Да пока тебя ждали, в «крокодила» играли, – пояснил я. – Чтобы время убить. Вот она и догадалась, наконец, что за слово я загадал, только сказать не может. Немая она. От рождения.

– Не знаю такой игры. – Мара снова крутанула спиннер и даже язык чуть высунула, глядя на полоску стремительно вращающихся лопастей. – Зело забавно! Так что, ведьмак? Какое твое последнее слово?

Виктория была ей больше неинтересна, это было заметно невооруженным глазом.

– Такое же как первое, – пожал плечами я. – Я отдам тебе душу одного человека. Она будет твоей, делай с ней то, что захочешь. Но условие – она должна хорошенько помучаться. Так, чтобы ей каждый миг вечностью казался.

После этих слов я вопросительно глянул на Викторию, чтобы уточнить – не передумала ли она. Женщины существа переменчивые, никогда не знаешь, что им в голову придет.

Но нет, ничего не изменилось, только скулы на красивом, точеном лице девушки чуть сильнее обозначились. То ли от эмоций, то ли от злости на меня.

– Хорошо, – облизнула губы розовым язычком мара. – Давай вещь этого человека, и я пошла. Ночь только началась, не хочу терять времени. Светает сейчас рано, а мне Ярилино око не по нраву. И я ему тоже.

Виктория засунула руку в чуть оттопыренный карман своего приталенного пиджачка, отчего золотой кулон-капелька, висящий на ее груди, мотнулся из стороны в сторону, достала оттуда свернутый в кругляш галстук и хотела было передать его маре, но я успел раньше и перехватил его.

Ого, «Стефано Риччи». И, похоже, настоящий, в смысле – «хенд мейд». Насколько я знаю, они в год всего штук триста галстуков выпускают, потому стоит каждый из них будь здоров сколько. Ну а уж потом безвестные китайцы к процессу подключаются, только «родную» вещь с подделкой не перепутаешь никогда.

– Погоди, родная, – ласково произнес я. – Давай сначала уладим кое-какие формальности.

– Что тут улаживать? – передернула узенькими плечиками мара. – Ты даешь мне эту тряпицу, на том и расстанемся.

– Только перед этим кое-что надо произнести, – подсказал я. – Дескать, твой долг… Ну, ты же в курсе?

– Да-да, – недовольно насупилась девчушка. – Ведьмак, твой долг полностью погашен и с сего момента закрыт. Ни ты мне, ни я тебе больше ничем не обязаны.

– Услышано и запомнено, – тут же отозвался Вавила Силыч.

– Лови. – Я бросил галстук маре. – Не задерживаю. И помни о моем условии насчет страданий и терзаний.

– Это уж не сомневайся, – хихикнула мара. – Тем и пробавляемся. Да, может, ему чего передать?

– Ну-у-у… – Я глянул на девушку, причем с изрядным сомнением. Ее имя я маре называть не хотел категорически, но при этом в каком-то смысле музыку все же заказывала она.

Виктория все поняла, мигом достала из сумочки телефон и набрала в текстовом поле сообщений имя «Герман».

– Привет от Германа передай, – попросил я, глянув на экран. – Он поймет.

Черт, почти как перевод с карты на карту. «Вы желаете добавить СМС?». Забавно.

– Сделаю, – деловито пообещала мара, болтая ножками в гольфиках и ладно сидящих кроссовках. – До встречи, ведьмак.

– Лучше уж прощай, – выразил свое пожелание я без особой щепетильности.

– Э, нет, – заливисто расхохоталась девчушка. – Мы с тобой теперь одной веревочкой повязаны прочно, не разорвешь. Где ты – там Смерть. Где Смерть – там я.

Мара спрыгнула с табуретки, помахала нам ладошкой и вышла за дверь. Еще пара секунд, и ее шажочки стихли в глубине коридора.

– Ушла? – скрипнула дверца, за которой стояло мусорное ведро и таились водопроводные трубы, из-за нее показалась голова Родьки. – Хорошо! Не люблю я их племя.

– Вылезай уже, – брюзгливо велел подъездный. – Храбрец. Александр, я тебе, вестимо, никто, учить жизни права не имею, но скажи мне – ты сам-то понял, что сделал? Ты ж ей живую душу отдал!

– Там, Вавила Силыч, такая душа, что ее еще раз пять отдай – и все не жалко, – и не подумал оправдываться я. – Этот человек жениха моей гостьи убил, между прочим. Не со злобы, не из ревности, а так, выгоды для.

Ну этого я точно не знал, причину давнего злодеяния мне Виктория так и не назвала, но зато мне были хорошо известны люди, подобные Арвену. И именно деловые интересы в девяноста процентах случаев являлись основанием для всех возможных видов нарушения закона. Хотя до убийства дело доходило нечасто, врать не стану. В основном это были подлоги, хищения и растраты. Одно время, когда после очередных выборов власть «гайки затягивала», сотрудники управления по борьбе с экономическими преступлениями к нам в банк как на работу ходили, таких, как он, за горло брали. Выборы дело недешевое, казну государеву после них пополнять надо.

Хотя по сути подъездный прав. Только что я человека нежити ночной скормил, и ничего внутри не шелохнулось. Не от смерти спасался, не в бою, когда либо ты, либо тебя, а просто так. Потому что красивая женщина попросила.

Прислушался к себе. Нет, ничего не ёкает. И жалость молчит, и совесть не бубнит. То ли перерождаюсь, то ли правильно поступил. Лучше бы второе верным оказалось.

– Что убийца он – плохо, – отвел взгляд в сторону подъездный. – Нельзя человеков ради денег жизни лишать. Но и тебе гордиться нечем. Хоть какой он злодей заугольный, но душа-то у него живая была!

– Какая там душа? – поморщился я. – Чернота одна небось. Видел я такие уже, Вавила Силыч, и на волю их отпускал. Так ни одна вверх не ушла, все кляксами черными на земле оседали. Аж траву собой выжигали.

Молчал подъездный, сопел, ничего не отвечал.

Тут не выдержала гостья. Она вскочила на ноги, потыкала пальцем в губы, потом подбоченилась и, вытаращив глаза, уставилась на меня.

– Да-да-да, пока ты говорить не можешь, – верно распознал я ее пантомиму. – Потерпи немного, скоро все кончится, к тебе вернутся коммуникативные способности. Правда-правда.

Виктория раздула ноздри и топнула ногой.

– Ишь ты. – Вавила Силыч, как мне показалось, очень обрадовался перемене темы. – Такое бы зелье Пал Петровичу со второго этажа подарить. Его супружница как домой с работы вернется, так сразу давай на него орать. Злобу девать некуда, молодые-то от них съехали. Ей Галина, невестка, стало быть, сразу не по душе пришлась, вот она ее два года и шпыняла, стрессу свою снимала. А теперь молодые квартиру купили, только их и видели. Сами сюда не ездят, и ее к себе не зовут, так она им надоела. А поорать-то надо? Вот Пал Петровичу и достается. А он мужик тихий, спокойный, терпит. Прямо жалко его.

– Не поверишь, Вавила Силыч, но для того это зелье и придумано, – рассмеялся я. – Оно из разработок Митрия. Ну помнишь, я тебе о нем рассказывал?

– А, это тот ведьмак, что девок портил через одну и искал способ, как воду в зелено вино превратить? – покивал подъездный. – Редкостный прохиндей, похоже, был.

– Ну да, – подтвердил я. – Вот и это зелье он выдумал, причем специально для продажи. Так и написал: «дабы сварливых женок речи лишить, когда те злы сильно или же в цареву лавку свово мужа не пущают». Кстати, ты не знаешь, что за «царева лавка» такая?

– Так кабак, – причмокнул Вавила Силыч. – Одно время водку-то не везде наливали, а только в специальных заведениях, что имели на то разрешение от власти. Так это дело и называли – «царево вино». Или же «казенкой», потому как ее только казенные заводы гнали. Государевы то есть.

Ну да, что-то такое я слышал. Или читал?

Тем временем Виктория, которую, похоже, вся эта комедия абсурда достала до края, схватила с подоконника первый попавшийся предмет и начала им махать, выказывая недовольство.

Все бы ничего, но им оказался маринкин недавний подарок, тот самый моржовый хрен.

– Моя прекрасная леди, вы хоть знаете, что держите в руках? – давя в горле хохот, поинтересовался я. – Нет? Сейчас объясню.

Через минуту длинная и узкая кость полетела в угол, а я перестал сдерживать смех. Да и подъездный со слугой не отставали. Что там – Виктория сначала неуверенно заулыбалась, а потом беззвучно захохотала.

– Хорошо, что не сломала, – вытер слезы из уголков глаз я. – Не скажу, что мне сей предмет нужен, но пусть будет. Может, с каким настоящим шаманом сведу дружбу, кто знает? Вот ему подарю. Так и скажу – «держи, шаман Василий, моржовый хрен на память»!

– Почему Василий? – заинтересовался Родька. – У них обычно имена заковыристые. У меня один хозяин долго на Севере жил. Мы с ним еще через пролив туда-сюда на лодке катались. Забавная такая лодка, узкая только. «Каяк» называется.

Через какой пролив? Берингов, что ли? Интересно, чего это они туда-сюда через него шастали? С какой целью? Может, с территории Штатов на нашу золото, намытое на Клондайке, перевозили? Хотя это вообще невесть когда могло быть.

– Не знаю почему, – признался я. – Звучит просто красиво. Шаман Василий. Эдакий чукотско-российский колорит.

– Болтуны! – хрипло изрекла Виктория, обрадованно ойкнула и продолжила: – Слава Богу, речь вернулась! Смолин, я тебя убью!