ГЛАВА 2. ЧЁРНАЯ КОРОБКА

#1. СТАНИСЛАВ

Руководителю Главного следственного управления СК России по Республике Крым и городу Севастополю

генерал-лейтенанту юстиции

Г.С. Агасарову

Р А П О Р Т

об обнаружении признаков преступления

28 октября 2018 года, 08.00, следователь следственного отдела по Кировскому межрайонному отделу следственного управления СК России по Республике Крым и городу Севастополю капитан юстиции Герасимов С.К., рассмотрев материал проверки анонимного сообщения о преступлении КРСП № 1023пр-18 от 27 октября 2018 г. и другие материалы,

установил:

27 октября 2018 г. около 22 часов на аварийной территории технического причала затона им. Кирова, находящегося по адресу: г. Феодосия, Новообразцовая улица, 127, литер А-Ж, мною обнаружен труп Бероевой Александры Валентиновны (17 лет), проживавшей по адресу: пгт. Виноградное, ул. Октябрьская, д. 63, кв. 2.

Первичный диагноз: многочисленные травмы верхних и нижних конечностей, позвоночника, сотрясение головного мозга, ушибы мягких тканей головы.

Принимая во внимание, что имеются достаточные данные, указывающие на признаки преступления, предусмотренного пп. «а», «в» ч. 2 ст. 110 УК РФ, а также возможную связь вышеуказанного преступления с имеющимися в производстве делом 01-0703/18,

Постановил:

возбудить уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного пп. «а», «в» ч. 2 ст. 110 и ч. 1 ст. 119 УК РФ.

Уголовное дело принять к своему производству и приступить к расследованию.

Копию настоящего постановления направить прокурору Кировского района и прокурору г. Феодосии.

Следователь Кировского межрайонного следственного отдела следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Республике Крым и городу Севастополю

Капитан юстиции С.К. Герасимов

28 октября 2018 г.

#2. АНЯ

Аня прогремела кроссовками по металлическому трапу и, стараясь не расплескать кофе из чашки, переступила порожек машинного отделения.

Спиной она еще ощущала, как пылает утреннее солнце, но сюда тепло не доходило, и по рукам побежали мураши.

– Я… я принесла кофе.

Удушливый полумрак пропитался холодом и едким запахом старого масла, у одного из дизелей угадывался силуэт человека.

– Кофе, – повторила Аня. Из теней ей ответил скрипучий, как ржавая петля, голос:

– Доделать надо.

Она раздраженно дернула плечами, громко отпила из чашки и выдохнула облачко кофейного пара. В полумраке, словно в ответ, что-то металлически звякнуло.

Галактионов Иннокентий, её «отец». То есть биологически он им и был, и фактически был, но этим, подобно жутковатой матрёшке, не исчерпывался.

– Так в-вы встали на учёт? – прервала Аня молчание и опёрлась спиной о металл дверной рамы.

– Мне всё объяснили.

– Там десятидневный срок.

На это Галактионов не ответил.

Что ж, он пятнадцать лет провёл в колонии, ему ли не знать.

А ещё убил сокамерника.

А ещё – ее мать.

– Где думаете жить? – спросила Аня. – Там всё строго.

– Человек должен жить дома, – Галактионов загремел чем-то в дизеле и добавил: – И тебе не помешает.

– Ага.

Аня с холодком представила кабинку охраны: разбитое зеркало, засохшая лужа маминой крови на полу, чёрная плесень на когда-то отштукатуренных саманных стенах. В детстве Ане нравилась эта избушка, но сейчас…

В детстве Аня и по отцу скучала. Перед первым в жизни дежурством она так тряслась и нервничала, что выключила свет и заперлась в туалете отделения. И вспомнила о папе. Там, в темноте, казалось, что он вот-вот придёт и откроет дверь, и заберёт из этой жизни. И будет немного добрый, немного виноватый…

Он не пришёл.

Потом ее отправили на воспроизведение показаний: надо было с обвиняемым и двумя понятыми ехать на очистные, чтобы описать детали кражи. Там Аня составила протокол и повезла вечером начальнику. Он его молча порвал, и ей пришлось ехать снова – с понятыми, с обвиняемым, за двадцать километров от УВД, – чтобы начальник порвал и второй протокол, и третий… К четвёртому Аня снова заперлась в туалете, рыдала и представляла, как придёт её отец и всем настучит по голове.

Он не пришёл.

Галактионов сидел в тюрьме за убийство мамы, и постепенно Ане началось казаться, что настоящий ее отец остался где-то в прошлом, в лоскутах воспоминаний, в беспокойных снах, а его координаты в пространстве и времени занял чужой человек.

Аня отпила кофе и тщетно всмотрелась в сумрак, где возился Галактионов. Она не могла избавиться от смеси восхищения, отторжения и ледяного ужаса. Что-то похожее Аня испытывала в детстве, когда читала о безрадостной судьбе Вселенной. Как Солнце сначала превратится в красный гигант, выжигая ближние планеты, затем – в белый карлик, остывающий; как потом Вселенная сожмётся в точку или распадётся из-за нестабильности протона, и будут только вечная тьма и вечный холод.

– Кто тебе сказал лезть в него рукой? – донеслось из полумрака.

Аня вздрогнула и с трудом сообразила, что речь о дизеле. Она подняла правую руку в горячую полосу света и ме-е-едленно покачала: бинт, засохшая кровь, кожа… снова бинт. Ссадины уже не болели, но стоило бы признать, что техника не входит в число ее талантов.

– В видео на «Ютубе» было.

– На чём?

– Ну… интернет. – Аня задумалась о пятнадцати годах Галактионова в колонии и неуверенно спросила: – Вы же знаете, что такое интернет?

Что-то лязгнуло, заскрежетало в полумраке.

– Написала бы… я бы объяснил, что к чему.

– И про маму? – не удержалась Аня и тут же пожалела о своих словах.

Галактионов на секунду замер – она догадалась по резко наступившей тишине, – затем шум ремонта возобновился.

– И про маму вы бы объяснили? – повторила Аня с упорством камикадзе.

– Не лезь под кожу.

– Я на самом деле… я понимаю, почему вы её… это сделали. – Аня ни черта не понимала, просто было неловко и гадко, и не по себе, и она не могла заткнуться:

– Правда, понимаю. Повзрослела, наверное.

– Я её не убивал.

Аня ощутила, как её лицо искажает саркастическая улыбка.

– Ага.

Галактионов щёлкнул тумблером на щитке. Дизель застонал, металлически прокашлялся и загудел – чисто, ровно, без призвуков.

– Для справки: что значит «не убивал»? – уточнила Аня.

Галактионов выключил двигатель, щёлкнул другим тумблером, и загорелись аварийки на стенах. Их ярко-красный свет окружил фигуру отца демоническим ореолом.

– У тебя найдётся тряпка? – спросила фигура.

Аня наконец различила черты Галактионова, очерченные алыми тенями: обвисшие, как у Сталлоне, глаза; рыбий взгляд, гладкий череп, тонкие губы, сжатые, будто перед плевком.

Старая, как мир, футболка с надписью: «ЛДПР».

Ничего приятного или красивого в этом человеке давно не было – казалось, Аня смотрит на обветшалый фасад, на оболочку, которую некая чуждая людям сущность износила до дыр.

– Тряпка?.. – повторила оболочка.

– Вы хотите мне всё объяснить пантомимой с тряпкой?

– Ты мне объяснишь, почему за столько лет не нашли её тела? Или почему моя дочь обращается ко мне на «вы»?

Щеки у Ани вспыхнули. Она беззвучно пошевелила губами, но так и не нашла, что ответить.

– Принеси тряпку, Аня, – напомнил Галактионов и посмотрел на свои руки. – Грязь.

#3. СТАНИСЛАВ

Даже в туалете больничного морга стоял этот визгливый гул. Казалось, сверлили не стены отделения – барабанные перепонки. Этого, видимо, было мало, и через некоторое время стали отвечать с другой стороны.

– Рр-р-р-р-р-р.

– Уи-и-и-и.

– Рр-р-р?

– УИ-И-И-И-И-И!

Большинство приняло бы звуки за дрель, но Станислав давно понял, что столь долгих ремонтов в моргах не бывает – так работала хирургическая пила патологоанатома. Может, вскрывала грудную клетку. Может, череп.

Наверное, родным лучше было думать про ремонт.

Он застегнул ширинку, направился к раковине и ополоснул руки. «Зеркала нет», – походя отметил мозг. В этом наверняка была виновата какая-то местная примета, но ни одной подходящей в голову не приходило. Станислав отряхнул воду с рук и зашагал прочь: коридор, поворот, коридор… лестница.

В зале для прощания навязчивой пилы уже не слышалось. За столом похоронного агента по-прежнему сидели мать Саши, заплаканная женщина сильно за сорок, и бледный сыч-отец. Оба, и отец, и мать, старались не смотреть друг на друга и даже будто развернулись в разные стороны.

За родителями – на возвышении, нависая и как бы давя, – чернели гробы сестёр. Рядом застыла Галактионова. То ли из-за места допроса, то ли еще почему, но под пиджак она сегодня надела не серую, а чёрную водолазку.

Нарядилась.

Какаду, блин.

– Мне кажется, – тихо сказала Галактионова, видимо, почувствовав его взгляд, – надо перенести этот разговор в более… в следственный отдел.

– Давайте ещё раз. – Станислав сделал вид, что не слышал Галактионову, сел за стол и облокотился о него. – Жалобы школы на Александру: почему, зачем, почему замяли? К сайту это имеет отношение?

Мать Саши подняла на Станислава злой, очень злой взгляд. Это была по-своему еще красивая женщина, и что-то львиное, хищное, даже опасное проглядывало из-под налёта возраста и горя.

– Почему он ещё не закрыт?

– За это отвечает другое ведомство, – сказал отец, по-прежнему смотря в одну точку.

– Я не у тебя спрашивала.

– Не начинай, а?

Мать открыла рот, но Станислав её перебил:

– Мы этим занимаемся. Заявление на Александру…

– Вы пытались отнять у подростка мобильный телефон? – сухо перебила мать. – Если сможете сделать это без криков, рукоприкладства и крови…

Станислав хрустнул шеей.

– Что-то ещё было в последние месяцы, что могло повлиять… способствовать?.. Новые знакомые? Молодой человек?

Галактионова показала ладонью вниз, призывая быть мягче, но Станислав вновь сделал вид, что ничего не замечает.

После вчерашнего она его бесила больше обычного, и хотелось позлить ее в ответ. Клин клином, так сказать.

– Был какой-то… недолго, когда Саня в океанариум устроилась, – тяжело, медленно сказала мать и каким-то полуавтоматическим жестом провела пальцами по волосам. – Но она сразу сказала, что все несерьёзно.

Отец проследил взглядом за ее движением, усмехнулся.

– Да проверял я этот "Аквамарин"! Думаешь, я бы пустил её на работу в какой-то притон?

– Я думаю о том, как хоронить своих детей. О тебе думать у меня нет никакого желания.

– Поехала с горы телега…

Смачный шлепок разорвал тишину. Отец моргнул, коснулся щеки, и тут мать начала лупить изо всей силы – по лицу бывшего мужа, по плечам. Молча, наотмашь, без слез.

– Давай! Давай! – заорал отец. – Что так слабо-то?

В этом исступлении сквозило больше злости и обид, чем горя. Станислав задумался над этим, пока они с Галактионовой разнимали родителей.

– Пойду покурю, – тяжело дыша, прошептал отец, успокоившись. Он бросил ненавидящий взгляд на бывшую жену и вышел на улицу.

– Давайте я сделаю вам травяной чай, – обратилась Галактионова к его супруге, – и вы…

– Не надо мне никакого чая. Где здесь… дамская комната?

Станислав хотел сказать про туалет для работников морга, но Галактионова его опередила:

– В соседнем корпусе. Направо и по тропинке.

Мать кивнула, снова оправила волосы хищным жестом и скрылась за дверью. Наступила тишина. Галактионова в задумчивости постучала кроссовком по полу, затем словно бы очнулась от мыслей, подошла к гробу Саши и поправила ткань обивки.

– Развод явно болезненный, – резюмировал Станислав и пошлёпал по карманам пиджака в поисках блокнота. – В таких случаях дети неосознанно делают все, чтобы снова объединить родителей. Часто болеют. Или…

Оба посмотрели на гробы.

– Подвергают свою жизнь опасности, – закончила за него Галактионова. – То есть дело в сайте.

– Ты не будешь обвинять ножницы в том, что кто-то запихнул их в розетку. Дело всегда в людях.

– А если на ножницах написано: «Запихни меня»?

– Галактионова, это ножницы.

Она хотела что-то вставить, но Станислав ей не дал:

– Первая очередность – ближний круг. Друзья, парни, работа, учёба… сайт сайтом, но что-то заставило Александру устраивать эти игрища. Что в школе, что с сестрой.