Глава 17

Елизавета быстро скинула с себя нижнее солдатское бельё, не убрав его с пола ванной комнаты, осторожно опустила одну ногу в ванную. Горячая вода будто сначала стиснула кожу на ноге, потом отпустила, и тепло через ногу приятно побежало по всему телу. Она вошла в ванную полностью и медленно растянулась под водой во весь рост. Блаженство, которое она испытала, было несравнимо ни чем. Ей казалось, что душа покинула тело на какое – то время, просто улетучилось и всё. Она закрыла глаза и сразу очутилась в своем доме, в своей родной ванне, которую она принимала каждый день. Иногда мама приходила к ней и терла мочалкой, а потом обтирала её белоснежным полотенцем. А сейчас ванна стала роскошью – эта война обрекла миллионы людей на страдания, лишив их всех радостей жизни. Небольшой шорох заставил ее открыть глаза. Она увидела перед собой Магомеда. Он улыбнулся. В руках у него был поднос – на нем был виноград и жареное мясо с белым хлебом, в середине красовалась глиняная бутылка с вином.

– Я тебя разбудил, радость моя?

Она улыбнулась ему в ответ:

– Нет, что ты, просто мне так хорошо, что я закрыла глаза от блаженства. Даже не верится, что здесь, после всего этого хаоса, есть горячая вода. Это – чистый рай, оазис среди пустыни.

– Здесь во дворе гостиницы бани, поэтому и есть горячая вода.

– Твой золотой червонец подарил нам сказку.

– Как ни прискорбно понимать, золото во все времена открывало многие двери для блаженства и развлечений.

Елизавета усмехнулась:

– До сих пор вижу эту жирную рожу хозяина: «Керенки не берем, только марки, фунты, франки». А ты ему говоришь: «Зажрался зараза, уже царские червонцы для тебя ничего не значат».

Они вместе рассмеялись. Елизавета ласково проговорила:

– Поставь разнос на столик перед зеркалом и иди ко мне, мой рыцарь – ванная большая, мы ее примем вместе.

Магомед не привык к такому обращению, лицо его побагровело от стыда. Елизавета присела в ванной, оголив грудь.

– Иди ко мне джигит.

После этого он сдался и за какие-то считаные секунды очутился в ванной в ее объятиях.

Яша Жмот в очередной раз матерно выругался, повернулся к Пеленгасу: в темноте его глаза блестели, как у кошки.

– Сколько нам еще топать до Симферополя?

Пеленгас прохрипел:

– Верст сорок.

Яша сплюнул в сторону.

– Как это так можно было не взять с собой запасное колесо? Ты конечно, Пеленгас вор авторитетный, но, извини, поступил как глупый пацан.

Пеленгас был уязвлен такой предъявой.

– Машина не моя – кто знал, что нет запасного колеса и, вообще, кто знал, что оно взорвется? При всем уважении, Яша, за словами следи, я тебе не Поцак.

Яша усмехнулся, его ухмылки Пеленгас видеть не мог.

– Ладно, забыли, Пеленгас! Пойми – нервы ни к черту, можем не успеть. Уйдет клиент с товаром.

Неожиданно перед ними вырос темный силуэт из темноты. Они вскинули пистолеты. Пеленгас повысил голос.

– Кто?

В ответ пробасили:

– Тихо, тихо, братва, это я- Клещ.

Силуэт приблизился – это был один из корешей Пеленгаса, посланный вперед на разведку. Он тяжело дышал.

– Где – то чуть меньше через версту – хуторок , есть лошадь и подвода.

Пеленгас отозвался :

– Знаю этот хуторок, там цыгане живут, оружием и марафетом торгуют.

Яша удивился:

– Цыгане имеют свои дома? Что -то как то не складывается – обычно они живут в таборе.

– Это наши, крымские. Это вотчина барона Данилы – цыганского барона.

– Я понял – не дурак.

Пеленгас закурил, к ним подошли еще двое из головорезов Пеленгаса.

– Данила подводу не даст.

– Даже не продаст?

Пеленгас глубоко затянулся табачным дымом, выдохнул.

– У него денег- как грязи, и мы с ним никак.

Яша крутанул барабан револьвера.

– Значит, отберем.

Пеленгас затушил ногой окурок.

– Для всех: Данилу не убивать.

Клещ возмутился:

– А если он сам попрет?

– Заходим тихо, как будет, так будет- мою просьбу поняли ?

На этот раз спросил Яша Жмот:

– Как мы его узнаем?

– С тебя ростом только, толстый через меру, цепь золотая на шее с два пальца. Хватит базарить, пошли.

Барон, в чем мать родила, разлегся на широкой кровати, покрытой красной шелковой простыней. К нему подошла молодая цыганка. На ней была прозрачная тонкая сорочка. Через нее Барон прекрасно мог видеть ее прелести. Она налила ему бокал вина, протянула свою хрупкую руку. Он поцеловал ей руку, заведенным голосом прошипел:

– Ты прекрасна.

Принял бокал и залпом выпил содержимое.

– Иди ко мне, моя девочка.

Она скинула с себя сорочку, оголив тело. С улицы раздался лай собак, девушка настороженно спросила:

– Что это? Собаки надрываются неспроста.

Барон сильно желал ее, поэтому ничто его не могло остановить перед сладком слиянием.

– Сара, девочка моя, не обращай внимания, там охрана, они разберутся.

Она прильнула к нему, осыпая его сладкими поцелуями. Входная дверь от сильного удара распахнулась. В тот момент, когда с улицы раздались выстрелы, в дверном проеме появился Пеленгас. Барон хотел засунуть руку за пистолетом под подушку, но Пеленгас выстрелил, и пуля просвистела над ухом барона и впилась в стену над ложем цыгана. Барон удивился:

– Пеленгас! Ты?

– Прости, Барон, нам нужна подвода и лошадь.

Барон прижал к себе молодую Сару.

– Я Самсону ничего плохого не сделал, что за неуважение ко мне? Вы решили меня поиметь?

Пеленгас поднял руку.

– Я же сказал, что мне надо.

Барон поцеловал Сару в губы.

– Забирайте и проваливайте что вам нужно. Но знай – я иду за тобой, после такого позора меня лучше убить.

– Ладно не гони и зла не держи, нам твоя жизнь не нужна.

Барон вспылил:

– Да пошел ты ...... Пеленгас, ты труп.

Пеленгас подошел к нему и вытащил из – под подушки Барона маузер.

– Хорошая девочка, Данила ! И как они тебя, циклопа, любят ?

– Ты нарываешься, Пеленгас !

Пеленгас, выходя из избы бросил:

– Не тухни, Барон, продолжай втыкаться !

На улице его встретил Яша Жмот.

– Как дела ?

– Нормально, он с бабой.

Яша был ошарашен таким заявлением.

– Он что совсем безбашенный ?

Пеленгас развел руками.

– Вот такой он, просил убить его.

Яша покачал головой.

– Вот это духу у человека.

– Не человек он, он циклоп , зверь. Клещ запряг.

– Да !

– Уходим !

Выезжая с хутора, Клещ пристрелил собак. Яша спросил его:

– Зачем ?

– Просто надоел их лай – с детства не люблю собак.

Яша не мог знать, что лет в пять на Клеща, тогда он беспризорничал, напала свора бродячих собак и скушали бы его, если бы на его счастье в проулке, где это все произошло, появился тогда преуспевающий молодой вор Самсон. Яша Жмот подумал: «С кем приходится работать ? Какой сброд !»

Глава 18

Где – то через почти два часа молодежь добралась до Тарханкута. Никита был на этом мысе впервые и удивился, увидев огромные скалы, резко обрывающиеся перед красивым огромным морем. Проехали мимо Оленевки и свернули к этим удивительным скалам. Минут через двадцать Гриня нажал на тормоз. Раскаленный двигатель издал свой протяжный рык и заглох. Неожиданная тишина охватила всех: только пение сверчков подтверждало, что они находятся на планете Земля. Гриня устало выдохнул:

– Прибыли на место, господа !

Открыл дверцу и устало вывалился на улицу, разминая ноги. Никита спросил:

– Мы именно там где и должны быть ?

Вмешалась Лика:

– Да, это именно то место! Видишь справа и слева две острые каменные стрелы?

– Ну, вижу.

– Они указаны на карте, мы в том году обшарили всю местность.

Никита спрыгнул с машины.

– Дорога, конечно, – дрянь. Надоело прыгать на ухабах. По всей видимости, при Украине дорогу сюда не делали.

Ботаник, по имени Павел язвительно вставил фразу:

– Теперь Россия пусть делает.

Никита усмехнулся, понимая, что в этой компании он всегда будет натыкаться на споры между некогда дружественными и едиными государствами.

– Не переживай, Павел. Россия отстроит дороги, да и не только.

Гриня привлек внимание:

– Видите поляну под тем навесом ?

Откликнулся здоровяк:

– Да и шо ?

– Шо ? Шо ? Берем шмотки и разбиваем лагерь там.

Никита спросил Лику:

– Ваши ребята здесь тоже впервые ?

– Да. Мы с братом здесь разведывали все сами по – перваку.

Она , спустившись с машины, присела на землю и тут же встала, разминая ноги.

– Поляна здесь хорошая и родник недалеко. И нырять нужно здесь.

Никита удивленно спросил:

– Ведь тут скалы! Как мы спустимся к морю?

Лика усмехнулась:

– Там слева узкая тропинка ведёт к морю. Лагерь разобьём здесь, а работать будем там, внизу.

Никита выдохнул:

– Понятно.

Евгений после разговора с отцом Владимиром, еще долго размышлял над его словами. По сути он понимал, что красные – такие же люди, как они. Но заблудшие их души, ведомые самим лукавым, не дают им жить праведно, хотя бы жить с Богом в душе. Как же так господь не может их взять и наказать? Что, он слаб ? Нет, не слаб. Видимо, действительно, всему свое время и они все – таки проиграют – победит Господь Бог и их правое дело. В темноте в траншее показался силуэт. В свете луны Сычев узнал его – это был ротмистр Рубинин. Он осторожно перешагивал спящих на дне окопа. Матерно ругаясь, приблизился к Сычеву:

– А, это ты.

– Так точно ! Юнкер Сычев, господин ротмистр !

– Не кричи – вижу, не спишь, молодец!

Луну закрыло темное облако. Стало темно. Рубинин проговорил:

– Через полчаса тебя сменят, смотри в оба.

– Есть !

Ротмистр двинулся дальше по траншее. Облако оголило луну. Сычев облокотился на передний край траншеи, посмотрел вниз. Улыбнулся, увидев внизу множество светлячков. Подумал: «Вот красота, какое чудесное представление природы!» Но от такого восхищения чудес природы не осталось и следа, когда его посетила догадка и он все понял. Это были не светлячки – это сверкали в свете луны штыки красных – они были везде: внизу, карабкались по склону Турецкого вала. Красные, молча, как полчища крыс шли в наступление, крадучась, как воры, карабкаясь на вал, чтобы отнять их души. Евгений, привыкший уже ко всему на войне, опешил. Он почувствовал, как холодок пробежал по его спине, на которой зашевелились волосы, как и на голове. Он снизу совсем рядом услышал шепот – какая -то крыса обращалась к другой:

– Спят, золотопогоннички.

Кто – то осадил говоруна:

– Тихо, разбудишь еще. Работаем ножами и штыками, тихо работаем.

Сычев надменно усмехнулся: « Нет, товарищи краснопузые, не пройдет нас перерезать во сне!» Евгений скинул винтовку, медленно передернул затвор, вгоняя патрон в патронник. Над бруствером показалась голова. Он ткнул ночному визитеру штыком в глаз – тот тихо вскрикнул и исчез. Во вторую голову Евгений выстрелил, закричал во всю глотку:

– Тревога ! Тревога, господа ! Красные ! Красные !

Он заметил, как рядом с ним выросла фигура отца Владимира. Тот держал в руках ручной пулемет Томсона – подарок союзничков. Отец Владимир скомандовал:

– Гранаты к бою ! Примкнуть штыки ! Приготовиться к рукопашной ! Всем по местам!

И тут же начался очередной ад. Передовые части махновцев хлынули в их окопы. Началась рукопашная – настоящая резня. По всему фронту со стороны красных заработала артиллерия, заглушая отборную матерную брань дерущихся на смерть родных и вскормленных одной землей братьев. Многострадальная крымская земля в очередной раз впитывала кровь, но только своих сыновей. Здесь не было бусурман, здесь гибли сыны земли Русской. Третья волна атаки красных усилилась. Под град пушечных снарядов они буквально вспахивали окопы полка Сычева, который раненый в плечо и залитый чужой кровью с головы до ног продолжал стрелять в штурмующих уже из маузера, отбитого у краснопузого в бою. Отец Владимир отважно продолжал причащать свинцом своих нерадивых прихожан, и от этого Евгению на душе было легко и радостно. Поэтому, когда за его спиной раздался взрыв, он падал на левый бок, присыпаемый землей, с улыбкой на лице .

Евгений пришел в себя не от сильного визга или шума – напротив на уши сильно давила тишина, и сильно болела голова. Он с трудом открыл глаза. Он лежал на спине на дне окопа.Увидел рядом стоявших ротмистра Рубинина и отца Владимира. Они о чем-то говорили друг с другом, но он не слышал их. Неожиданно окоп и все, кто был рядом, завертелись в страшном вихре и черная плита навалилась на глаза. Ему казалось, что он летит в темную пропасть и вот – вот разобьется об дно этой пропасти. Но он этого не ощутил, потеряв полное осознание происходящего с ним. Ни Евгений и конечно, все обороняющие Перекоп, еще не знали, что махновцы и части Красной Армии ночью перешли обмелевший Сиваш и ударили по Литовскому полуострову. И овладели им, выбив оттуда кубанскую бригаду. Белые попытались контратаковать, но в лоб им ударила 152 бригада красных под командованием Блюхера. Красные потеряли убитыми более десяти тысяч, изрядно потрепав части белых. Наступал критический момент перелома на турецком валу, и этого долго не пришлось ждать. Врангель, узнав о потере Литовского полуострова, приказал отойти с турецкого вала на Юшинские позиции. Перелом в битве произошел у Карповой балки. Каретников и Марченко выступили со своими махновцами против кавалерийского корпуса под командованием генерала Бабровича, который отдал, по мнению историков, необдуманный приказ атаковать махновцев. Казаки пошли в атаку всей мощью, не подозревая, что махновцы приготовили им ловушку. Они не предполагали, что за кавалерией Каретникова и Марченко разместились 250 пулеметных тачанок под командованием Кожина. Конница махновцев разомкнулась, уходя в стороны с линии огня, подставляя казаков под пулеметы. Некоторые были расстреляны в упор- чудом уцелели не больше десятка. Дорога на Крым была открыта. Вся мощь махновцев – 2400 сабель, 1900 штыков, 32 орудия, 450 пулеметов хлынула в Крым. За ними следом шли седьмая и шестнадцатая кавалерийские дивизии красных.

Как только на рассвете отряд полковника Устюгова прибыл в Симферополь, не слезая с коня, он тут же достал запечатанный пакет от генерала Деникина. Ведь приказ был именно по прибытию в Симферополь открыть пакет. Устюгов впился в содержание строк, которые были написаны рукой самого Деникина: