Хочешь рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах, набрав в рот гелия.
Ованес Хачатурович Баграмян, ещё когда только появился в отдельном полку имени Иосифа Виссарионовича Сталина, то сразу попросил называть его Иван Христофорович. Чем уж Христофорович лучше Хачатуровича Брехт тогда разбираться не стал. В СССР в это время чуть не треть населения имена себе с отчествами меняли, и самое интересное, что ЗАГСЫ и прочие конторы, что документы выдавали, эту русификацию только приветствовали. Брехта иногда это коробило, ну, ладно, меняешь ты имя на русское, но вот отчество, немного предательством по отношению к отцу попахивает. Но, Не судите, да не судимы будете. Как там, в евангелии от Матфея сказано: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». Тем более, что сам поступил точно так же. Иоган же по первому документу. Был Иван Христофорович на десять лет старше Брехта, даже на одиннадцать почти, и звание полковник получил чуть раньше, и даже был переведён в его полк с очень большой должности – был начальником оперативного отдела штаба армии в Киевском военном округе. Но … В октябре 1936 года во время массовых чисток РККА на него, служившего в «буржуазной армянской армии», был собран компрометирующий материал. Тогда с помощью Микояна и Тухачевского Баграмяна спрятали у Брехта, подальше от Москвы и всяческих чистильщиков. Так с тех пор и командовал отдельным полком, пока Брехт то в Туве аж целым посланником служил, то в Испании воевал, то домой непростой дорогой добирался. При этом назначение было вполне официальное и Брехт, вернувшись к себе в полк, был пока никем. Бригаду ему ещё не дали, даже, где будет эта бригада находиться, и то не сказали. Приехал домой, а дома всё чужое. Ну, в смысле, полк чужой.
В планах у Ивана Яковлевича было забрать Баграмяна вместе с полком к себе в бригаду и поставить на должность начальника штаба этой бригады, тем более, что будущий маршал, насколько Брехт помнил его биографию, боевым командиром и не был, всё время был при штабах. Может, у человека стратегический талант.
В первые часы, когда вернулся, спешил со всех ног, поздоровались, обнялись и Брехт, пообещав через день вернуться, исчез. А вернулся с дыркой в левом плече и с непонятными приказами по чужому полку. Иван Христофорович опять в бутылку не полез. Но пальцем погрозил и сказал, что после операции, в смысле медицинской, ждёт объяснения и вообще нужно поговорить.
Вот уж в свете всех уже свершившихся событий и тех, что должны свершиться в ближайшие часы, поговорить уж точно надо было.
– Иван Яковлевич, – Баграмян красный от жары, и видимо куда-то бегал до этого, обливаясь потом, вошёл палату к Брехту в госпитале, – Как самочувствие? Фу, жара на улице.
Точно, пока в поезде с Киева до Спасска–Дальнего добирались, наступило лето, лето оно везде и всегда разное, но вот тут в Приморье уже неделя, по словам Светлова, стояла невыносимая влажная жара.
Брехту повезло, ну если пулю в плече можно считать везением. Повезло, что стрелял Люшков из полной хрени, что сейчас повсеместно находилась в действующей армии. В стране победившего социализма оружейники, оправившись от революции, стали за каким-то хреном экспериментировать с «Наганом», стремясь приспособить его для специальных целей. Вскоре в 1924 году Тульский оружейный завод кроме производства штатных револьверов образца 1895 года начал изготовление модификации «Нагана» с укороченными рукояткой и стволом, длиной всего 85 мм. Этот компактный револьвер, получивший прозвище «командирский», предназначался в первую очередь для вооружения оперативного состава ОГПУ, НКВД, таможенного управления Наркомвнешторга, где специфика службы требовала скрытного ношения личного оружия. Почему «Наган» не понятно, есть гораздо лучше и пистолеты и револьверы? Даже не так – хуже нет. Уже чего только не напридумывали в мире. Понятно, что из бракованных стволов от мосинки делали, но поставили же потом этот ствол на ТТ, слизав его с немецкого пистолета. Почему сразу не слизали? Ну, да «Наган» безотказен и неприхотлив, но останавливающая способность его пульки невелика, и калибр мал и ствол короток. Так что, пальнувший в Брехта с двадцати метров, предатель Люшков, особого вреда Ивану Яковлевичу не причинил, плюс на пути пули попался замок портупеи, в общем, пуля только на два сантиметра вошла в плечо и никаких костей там не раздробила. В операционной пулю достали, дырку зашили, дали две таблетки новальгина и отправили в палату. Туда через пару часов, когда Брехт уже успел покемарить, и влетел красный и разгорячённый Иван Христофорович.
В палате тоже было жарко и душно. Брехт помнил из прошлой жизни, что в больницах плановые операции старались делать осенью, когда температура в палатах становилась приемлемой. Такая жара и влажность явно выздоровлению не способствовали.
– Жарко, – согласился с будущим маршалом Брехт.
– Иван Христофорофич, я …
– Подожди, – перебил его Баграмян. – Я получил предписание осенью отправляться в Москву в Академию Генерального Штаба. Учёба два года.
– Нда, это планы рушит. – Брехт, поморщился, попытался поудобнее устроиться на подушках, что целых три штуки ему под спину натолкали, и получил выстрел боли в плечо. – Я ведь думал, получу бригаду и тебя, Иван Христофорович, туда начальником штаба заберу. Жаль. Армяне народ боевой. А тут скоро с Японией точно опять воевать.
Баграмян развёл руками, Типа, ну, чего поделать, приказ есть приказ, а потом хлопнул себя по лбу. Встал, дошёл до окна, поправил штору, чтобы солнечные лучи не проникали в палату.
– Правда, считаешь армян воинственными?
Странный вопрос. Где-то читал Брехт, что маршалов армян было трое и все чуть ли не с одной деревни. Ну, про деревню врут, наверное, но даже сам факт, что трое из малюсенькой Армении стали маршалами уже показатель. Грузин и азербайджанцев, что-то не было среди маршалов.
– Конечно, правда. Жаль не получилось и дальше вместе служить.
– А хочешь, я тебе другого армянина посоветую. Вот он точно тебе подойдёт. Сможешь из Баку его сюда затащить? А я ему письмо напишу прямо сегодня. – Будущий маршал, строго так глянул на Брехта. Понятно, за земляка переживает.
– Почему нет, – Про полковника Катукова сразу вспомнил, но тот на понижение не пойдёт. Зачем ему корпус на бригаду менять.
– Амазасп Хачатурович Бабаджанян – начальника штаба 3-го зенитно-пулемётного полка в Баку.
– Ну, ни хрена себе?! – Брехт даже привстал на кровати, о плече забыв. Прямо чудеса. Был начальником штаба у него один будущий маршал, а теперь будет второй. Этот, если память не изменяет, станет Главным маршалом бронетанковый войск.
– Что? – не расслышал его шёпот Баграмян.
– Говорю, ни хрена себе имечко, привыкать придётся.
– Так что писать? – Махнул рукой Баграмян, – Привыкнешь.
– Пишите, я, как вставать разрешат, с Блюхером созвонюсь. Завтра, надеюсь.
– Вот и замечательно, не пожалеешь. Золотой человек. Ладно, с этим покончено, а теперь объясни мне, Иван Яковлевич, что у меня в полку творится?
В голове неожиданно послышался сильный грохот. Это начали рушиться грандиозные планы.
Куда тут денешься. Такую тайну не утаить. А если рассказывать правду кусками, то вообще ерунда получится и куча нестыковок, которые приведут к недоверию и непониманию. К тому же, всё-таки, как не крути, а Брехт в этом полку никто и за все его самоуправства спросят именно с Баграмяна. Нет, самого-то тоже, если что – расстреляют, но и Баграмяна тоже. Это, если расстреливать решат большие начальники, если же решать награждать, то тем более, представления на награждения лётчиков и диверсантов писать ведь Ивану Христофоровичу. Должен знать за что.
Брехт за полчаса примерно всё изложил, до чего додумался и что уже начал осуществлять. Единственную заковыку – откуда он узнал, что Люшков попытается перебежать в Маньчжоу-го, объяснил, что тайна не его и раскрыть того, кто ему это сообщил, не может. Да и зачем, раз всё подтвердилось.
– Вот, значит, как? – Баграмян помассировал бритый свой затылок. – Допустим. А что органам говорить? Не пойдёт такая версия. Слишком много не стыкуется.
– Да, не стыкуется. Посоветуй, полковник. Ты ведь штабист. Операции разрабатываешь. Я всё больше пулять по людям привык. – Брехт, когда рассказал про неудачную операцию, и сам понял, что для НКВД будет всё это ну очень дико звучать.
Баграмян снова затылок помассировал. Потом выглянул в коридор госпиталя. Там пока Катя-Куй села на скамеечку, временно удалённая из палаты на время разговора.
– Катюша, а организуй нам с Иваном Яковлевичем чайку погорячее зелёного китайского с жасмином, хорошо он помогает при жаре. Сразу легче становится.
– Да, от таких новостей в жар бросает, – согласился Брехт.
– Давай, комбриг, мы про Люшкова ничего говорить не будем. Ну, его этого кровавого палача, четырнадцать командиров из нашего полка на смерть отправил Еще семеро в лагерь. Сам готов был его загрызть. Даже план вырабатывал, как его пристрелить во Владивостоке. Так что, тут я полностью на твоей стороне. Жаль, что не получилось его арестовать, всё бы выложил на допросе засранец. Но считай, чуть поспешил только, привёл приговор, не вынесенный, в исполнение. Так что, давай про него забудем. Не было вас там. Вы совсем в другом месте были. На аэродроме секретном японском, ну, манжурском. Как узнали и что там делали? Этот вопрос сразу зададут. Нужен хороший ответ. Узнали просто. Пусть Александр Скоробогатов обкатывал свой «ишачок» после ремонта, и у него рули заклинило, вот туда и занесло, так и разглядел недалеко от границы самолёты на земле стоящие и все монопланы металлические, то есть, новейшие японские самолёты, которые только начали поступать в их Хико Сюдан (авиационные части). Еле ему удалось развернуться и прилететь назад. Рассказал он об этом аэродроме почти у нас под боком, и решили вы со Светловым и Скоробогатовым на разведку сходить. Ну, вас на аэродроме заметили и стрельба началась, а там и стоял этот Ки-30 заведённый, вы его захватили и смогли улететь. Ну, а потом всё, что сейчас и творится, решили захватить для наших конструкторов новейшие японские самолёты, чтобы те смогли их изучить и сконструировать ещё лучше самолёты. Как думаешь-то, удастся эта твоя затея? – Баграмян открыл дверь, в которую с подносом вошла корейская принцесса в звании капитана медицинской службы РККА.
– Да, даже не сомневаюсь. С диверсантами Светлова, особенно после Испании и целая дивизия японская не справится. Завтра уже здесь будут со всеми самолётами.
– Ты слышал про Книгу рекордов Гиннесса?
– Слышал! Только никак не пойму, как он умудрился поставить столько рекордов?!
Светлов подполз к забору … Нет, забор – это забор. Подполз к изгороди и раздвинул ветки пихты, чтобы осмотреться. Пихта была гигантской, а так как росла почти на поляне, то нижние ветви сохранила и они создали настоящий шалаш под деревом, спускаясь пологом прямо до земли. Под него майор и заполз. Прямо, как специально, оставили японцы для вражеских наблюдателей это место. Велком, залезайте и рассматривайте наш секретный аэродром. Не пуганные. Чего уж проще дать команду вырубить на опушке этой огромной поляны кусты и заодно и нижние ветви вот на таких деревьях. Кто уж у них отвечает за безопасность?! А, да, японцы они все смелые парни, а о безопасности думают только трусы. Самурай идёт в бой с открытым лицом.
Самураев было полно на аэродроме, человек тридцать туда-сюда лениво ходили или трусцой перебегали, но это была не паника и не подготовка к отражению атаки, скорее наоборот – это была суета, какая обычно бывает в армии перед посещением большого начальства. Как-то не так должны вести себя люди, если у них самолёт пропал с двумя пилотами. Прошло уже больше суток и должны же узнать, что самолёт исчез. Могли, конечно, списать отсутствие его на то, что ночью шмякнулся, где в лесу, за сосну зацепившись. Вообще, летать по ночам это рискованное мероприятие. Суеты добавил выскочивший из большого домика, из досок сколоченного, офицер. Он что-то прокричал и люди бегать стали ещё быстрее, те, что бегали, а те, что ползали просто по лётному полю, двинулись в сторону казармы. Казарма была тоже собрана-сколочена из свежераспиленных жёлтеньких ещё досок.
Иван Ефимович перевёл взгляд на самолёты, пересчитал их. Три больших бомбардировщика. Шесть истребителей маленьких, один биплан, ещё меньше и четыре самолёта таких, как тот, что они угнали. Итого четырнадцать. Много, пилотов будет тринадцать. Хотя, зачем им тот карапуз деревянный. И потом, среди диверсантов будет молчун угрюмый Моисеев, он в ДОСААФе на пилота учился, в крайнем случае, биплан поднимет воздух. Ещё есть заместитель командира взвода первого Колька Тихонов, тот тоже регулярно принимал участие в учёбе, что для командиров были организованы Брехтом и не загублены Баграмяном. Плюсом сам Светлов. Справятся.
Ситуация на поляне продолжала меняться, весь лётный и технический персонал бросил суетиться и построился в несколько шеренг и групп возле казармы. Удобно, можно легко посчитать. Получалось сорок восемь человек, и в штабе, должно быть человек пять. Точно, и они вышли. Пошли клином по направлению к шеренгам. Впереди большой начальник на контрпогоне три просвета и три вертикальные звёздочки. Целый Рикугун-тайса или полковник. Все одеты в лётную форму кроме этого полковника. Сапожки хромовые короткие, куртки кожаные коричневые. Элитные войска.
Строились лётчики метрах в сорока от наблюдательного пункта Светлова, и чего им там грозно рычал рикугун-тайса, было не слышно, но кричал грозно. Народ стоял навытяжку и ел глазами начальство. Светлов устал от этого однообразия и перевёл бинокль на сторожевые вышки. Они были метров шесть высотой, сбиты всё из тех же досок, наверху обеих была площадка с установленным пулемётом. Пулемёт небольшой, скорее всего 7,7-мм тип 89. На вышках стояло по одному стрелку, должны были на небо пялиться, но оба смотрели, как грозный начальник накручивает лётчиков и обслуживающий персонал. В самом дальнем конце этой большой, метров в пятьсот длинной, поляны находилось ещё одно строение. Из него сейчас валил белый дым, который сносило в сторону леса. Не ходи к семи гадалкам – кухня и там сейчас обед готовят. Если пятьдесят с лишним человек в команде аэродромной, то поваров не меньше трёх, плюс два пулемётчика и, наверное, в казарме отдыхает дежурившие ночью, итого, будет человек шестьдесят.
Не много для тридцати диверсантов, что сейчас находились в сотне метров южнее майора в лесу на берегу той самой небольшой речки или большого ручья. Целые сутки сюда пешком добирались. Сейчас ребята отдыхают, а Светлов решил ещё раз осмотреть аэродром и составить примерный план захвата. А тут движение какое-то непонятное.
В это время со стороны Китая послышался гул летящих самолётов. Майор на всякий случай забрался под пихту поглубже. Аэродром представлял из себя длинную, но довольно узкую большую поляну. Метров пятьсот в длину и метров сто пятьдесят в ширину. Самолёты стояли вдоль леса с противоположной стороны поляны, там же находились и казарма со штабам. Только кухня была на другой стороне и совсем уже на краю у начала аэродрома. Это и понятно, там огонь, а здесь везде горючее и масло. Хранили бензин в двухсотлитровых бочках в огромной палатке с откидывающимся пологом. Масло тоже в бочках, но палатка поменьше. Самолёты прикрыты маскировочной сетью. Что сказать, молодцы японцы, с воздуха их точно не будет видно, а вот с земли они были видны идеально. Стояли в ряд.
Шум приблизился и Иван Ефимович увидел, как со стороны кухни стали заходить на посадку самолёты. Первым шёл не военный, а гражданский самолёт. Он был раскрашен в голубые и белые цвета. Почтовый, наверное. Но этот почтовый самолёт, похожий на лёгкий бомбардировщик Ки-30 сопровождало три истребителя. Старенькие бипланы Kawasaki Ki-10 или армейские истребителя Тип 95.
Самолёт бело-голубой долго подпрыгивал на поле и потом ещё бежал прытко, и только у самого противоположного конца аэродрома, прямо под носом у Светлова, остановился. Бипланам такой длинной полосы для посадки не надо и они остановились в сотне метров, недалеко от строя местных лётчиков и обслуживающего персонала.
О проекте
О подписке