Глава 4. Проблемный новичок. Часть 2

Вохитика быстро вскарабкался к нему по склону. Поганьюн остался один, без Вугулая. Теребя в пальцах шип с бечевкой, он рассеяно осматривал неровности скальной породы, взвешивая, где стоит начать выработку. Буквально подкрадываясь к камню, он прислонялся к нему ухом и прислушивался.

– Как там тебя звать, не помню?

– Вохитика.

– Что думаешь? – почти прошептал Поганьюн, не отрывая щеки от нагретой солнцем плиты. – Где нам лучше начать колоть камень?

Парень растерялся.

– Я… не знаю, я же не…

– Да ладно тебе, – поморщился горняк-тактик. – Отбрось эти предубеждения. Просто скажи, как чувствуешь сам…

Вохитика честно попытался успокоиться и взглянуть на скальную породу перед ним другими глазами. Но это ничего не дало. Та была ребристой, с выпуклостями и впадинами, где-то щербатой, где-то гладкой… Ему это не говорило ни о чем. В довесок сверлящая боль в его обгоревшей голове, появившаяся еще со вчерашнего утра, была против всяких мыслительных усилий… Но Поганьюн демонстративно ждал.

Парень наобум ткнул пальцем в самое, как ему показалось, заметное углубление в плите.

– Здесь?

У Поганьюна изумленно расширились глаза, а тонкий рот разъехался в лучистой улыбке.

– Ну и ну… Я четыре зимы потратил в этой дыре на то, чтоб в ремесло вникнуть, а в итоге даже не знаю, как к этой скале подобраться… А ты с ходу, прямо играючи взял, да решил эту задачу. Ты, должно быть, врожденный горняк-тактик?

– Вряд ли, – сильно смутился польщенный Вохитика и отвернулся прощупать избранное им углубление в скале еще раз. Самодовольная улыбка бесстыдно лезла из него наружу, и он пытался ее скрыть. – Но тут же просто все… Здесь стена тоньше, а там толще…

– Да… да, – согласно закивал Поганьюн. – Но ведь не все же среди нас это поймут, иначе бы каждый уже был мастером!.. Тебя поди в племени уже чему-то такому успели научить?

– Нет, но у меня отец – резчик по кости, – с легкой гордостью поведал Вохитика. – Я часто следил за его работой, и он учил, как из одного предмета представлять на его месте другой… А потом вырезать из него в точности то, что представил…

Поганьюн тепло улыбался ему и одобрительно поддакивал.

– Так раз у тебя склад ума горняка-тактика, может, и снарядиться тебе следует, как подобает?

Не дожидаясь ответа от запунцовевшего парня, он стянул через лохматую голову свою жилетку с вдетыми в нее инструментами и осторожно водрузил на него. Вохитика почувствовал приятную тяжесть на плечах, от которой захотелось не сгорбиться, а наоборот, важно распрямиться.

– Как влитая сидит, – выдохнул Поганьюн, отшагнув назад, чтоб полюбоваться новоявленным мастером.

– Абхчгор-й-йа-а-а!.. – донеслось снизу. Коротышка вернулся.

У Вохитики все сжалось внутри от вида карабкающегося к ним Трех Локтей, и он впечатался в углубление, надеясь стать незаметнее. Поганьюн остался таким же непринужденным, однако дружелюбие покинуло его улыбку, и та стала вымученной.

– Ху-гайа-а?! Ханчхора вуйа-а!.. – возмутился коротышка при виде лысины Вохитики. Еле дотянувшись своими кривыми обрубками до его обожженного затылка, он грубо саданул ими, а потом будто что-то зажав в подушечках, ткнул это под нос парню. – Агуй-хгуйа-а?! – пальцы недовольно поелозили друг о друга. – Гу-йа-а!..

Вохитику воротило от тухлой вони изо рта Трех Локтей и его широкой безобразной рожи, пытающейся лезть ему прямо в лицо, будто для поцелуя. Благо, что эта рожа не дотягивалась ему даже до плеча.

Вдоволь поздравив новенького со стрижкой, коротышка повернулся к Поганьюну и хлестнул жердью по плите.

– Бр-р-р-гу-йа-а?! – курлыкнул он что-то похожее на вопрос. Поганьюн слегка поклонился ему.

– Скоро начну.

Три Локтя снова вмазал жердью по камню и стал горняка чему-то поучать, явно не заботясь, что его наречие здесь непонятно никому, кроме него самого.

– Да, так и сделаю, – подчеркнуто учтиво повторял и кивал Поганьюн. – Хорошо.

Коротышка еще что-то понудел, постукивая тростью по выступам на стене.

– Му-йао-о-га-йа-а!.. Ву-йа-а? – напоследок спросил он, будто желая удостовериться, что его наставления были усвоены.

– Поешь говна, – заверил его Поганьюн, почтительно склонив голову.

Вохитику чуть не разорвало от смеха. Горняк не отводил участливых и серьезных глаз от рожи коротышки, а на его собственном лице не дрогнул ни один мускул. А Три Локтя даже не понял, что его чудовищно оскорбили. Удовлетворенный послушностью горняка-тактика, он что-то проворчал и съехал по склону, чтобы домогаться других.

– Судя по его дыханию, он и так уже перекусил им на завтрак, – трясясь от беззвучного хохота, выдавил Вохитика.

С лица Поганьюна все еще не сходила учтивость, однако взгляд, который он скосил на Вохитику, пронзил того неожиданным холодом. Парень поперхнулся от все еще подступавшего к горлу веселья – взгляд горняка заставил его почувствовать себя последним дураком. Но почему?

Шутка оказалась слишком глупой? Или ей он позволил себе чересчур много?..

Поганьюн вернулся вниманием к стене и вновь принялся будто бы ласкать ее и проявлять чуткость, словно к своей женщине. Вохитика переминался рядом, все больше ощущая себя дурнем. Почему горняк продолжает что-то искать, если по его словам, Вохитика уже нашел решение с первой попытки?.. Парня все подмывало спросить, но Поганьюн выглядел уж больно сосредоточенным. А гуляющая на его тонких губах улыбочка так и вовсе на каком-то животном уровне вызывала в Вохитике неясную тревогу и осторожность.

Он вдруг вспомнил, когда это чувство посещало его в последний раз. При виде змеи меж стогами высушенного сорняка, что приподнялась, завидев незнакомца, и плавно закачалась, будто убаюкивая его своим танцем. К змеям отец настрого запретил приближаться, и мальчику тогда хватило ума вспомнить об этом предостережении. Но ведь Поганьюн змеей не был.

– А почему все боятся коротышку? Почему терпят его выходки? – вылетело у Вохитики.

Поганьюн развернулся к нему с усмешкой, больше похожей на оскал.

– Ты тупой?

Вохитика захлопал ртом.

– Н…н-нет…

– Тогда чего спрашиваешь? – углы губ вокруг его оскала вдруг опустились, как у готовящегося напасть койота. Глаза больше не были теплыми, а горели, как сопла доменной печи. Вохитику потрясла эта перемена настолько, что он позабыл о чем спросил.

– Так чего спрашиваешь, говорю? – повысил голос Поганьюн.

– Я спрашиваю… – заикнулся парень. – Потому что не знаю…

Горняк снова заулыбался. Успокаивающе хохотнув, он примирительно протянул к Вохитике ладонь.

– Да расслабься, шучу я, конечно… Как ты можешь быть тупым, если ты в два счета просчитываешь в уме, как камень перед тобой устроен?.. – протянутая рука Поганьюна сомкнулась на крючковатом клине, что был вдет в одну из петель жилетки Вохитики, и мягко выдернула его. – Три Локтя из мелкого племени, откуда родом мать Бу-Жорала…

– Бу-Жорал – это же смотритель карьера?

– Нет, это такой невероятно жирный толсторог со спиленным рогом, ты его еще увидишь, он здесь появляется порой на горизонте… Толще, чем само солнце на закате, ни с чем не спутаешь… Так вот, я без понятия, за чем он смотрит, но точно не за карьером… Но его так называют, верно… Смотритель карьера, хранитель гор, приближенный советник вождя… А вождь своих не бросает. Друзей, так тем более… И друзей его друзей в том числе… Понимаешь, к чему веду?

Вохитика не желал, чтобы его снова прозвали тупым, поэтому быстро кивнул.

– Уродцев из того племени понабрали еще тогда, когда вот этой дыры не было, а на ее месте красовалось поросшее зеленью плоскогорье. Говорить на нашем они не умеют. Да и не хотят. Да и зачем, если они тут в сиропе? Бу-Жорал пристроил их надзирателями. А в чем их обязанности?

– Не знаю, – покачал головой Вохитика, заметив, что горняк ждет от него ответа. – Я здесь второй день и пока что не понял, в чем заключены обязанности Трех Локтей…

– А ты и не поймешь, – усмехнулся Поганьюн. – Нет у них никаких обязанностей здесь, кроме как встать столбом и мешаться на проходе и вызывающе глазеть на добытчиков… А когда время от времени в узкий лоб заползает неприятная догадка, что пользы от них, как от сорняка зерна, так сразу пытаются доказать обратное… Помнишь, как вчера над пропастью камень долбили?.. Ну так знай, все это было ради того, чтобы маленький человечек не чувствовал себя никчемным…

Вохитика вспомнил, как утром коротышка заставил одного горняка перетаскивать с места на место мешок с углем без всякой пользы. Три Локтя отдал этот приказ, чтобы не чувствовать себя бестолковым в глазах наблюдавших за ними плавильщиков? Понимал ли он, что этим только вызовет у них смех?..

– Мне кажется, ему просто нравится власть, – проговорил Вохитика.

– Не без этого, – подтвердил Поганьюн, приставив клин к стене. Его рука снова скользнула к парню и выхватила из-за его ремня молот с разбухшим от воды и ударов деревянным бойком. – Поэтому если не угодишь коротышке, то в лучшем случае тебя скинут к пудлинговщикам. В худшем – увлекут туда всех нас за тобой следом. Так что не вздумай с ним заигрывать, понял? – в глазах Поганьюна снова блеснул угрожающий жар, он выжидающе смотрел на новенького.

Вохитика ему мрачно кивнул.

– Ты здесь уже восемь зим, – подметил он, глядя на угольно-черные шрамы на плече горняка-тактика. – За это время ты видел, чтобы Три Локтя хоть раз сделал что-то полезное?

– Придумал название игры, – ухмыльнулся тот. – Муджок.

– Что это за игра? – в который раз загорелся Вохитика. Никто не считал нужным посвящать его в суть этой игры, даже его собственная мать. Особенно его мать.

– Игра для отбитых животных, – процедил Поганьюн. – Ты к ним относишься что ли?

– Нет…

– Тогда чего спрашиваешь?

– Но я же не знал, что она для отбитых… Ты сказал это после того, как…

– Да расслабься… – перебил его Поганьюн, размахнулся и ударил молотом по клину. Крошка брызнула во все стороны, царапнув щеку и лысину Вохитики. Тот украдкой почесал их. – Чего такой серьезный-то? Юмора что ли не понимаешь? Или хочешь поцепляться за мои слова?

– Да ничего такого я не хочу!.. – торопливо дал ему понять Вохитика.

– Чего мне зубы заговариваешь-то?.. Боишься, что я тебя ударю, а? – спросил он. Не отрывая выпученных глаз от побледневшего парня, Поганьюн снова нанес мощный удар точно по клину. Тот наполовину вошел в плиту.

– Я боюсь того, чего не знаю, – неожиданно выдал глубокую мысль Вохитика, глядя на подрагивающий молот в опущенной и, казалось бы, расслабленной руке горняка. Тот охнул от его ответа.