Глава пятая

Тишина. По-другому и быть не могло. В родильном блоке этого крыла репродуктивного центра давно уже никто не рожал. Естественные роды теперь считались чем-то вроде экстремального развлечения. Тишина.

Настя не знала, зачем она решилась на это. Она лежала на удобной медицинской кровати, парящей над полом, как их тут называют – «комбикойке», и пыталась осознать свое спонтанное решение. Под ее поясницей беззвучно работал вибромассажер. Поверхность кровати постоянно менялась, становясь местами то твердой, то мягкой, то выпукло-вогнутой, то плоской, заставляя тело изменять положение. Иногда кровать наклонялась в стороны или покачивалась, имитируя легкую морскую качку. И это нисколько не раздражало. Наоборот, создавало чувство полного комфорта. Облегающая розовая рубаха, в которую Настя переоделась в приемном отделении, была практически невесомой, как и одеяло, которым Настя была накрыта. Тело не чувствовало их и создавалось впечатление, будто лежишь обнаженная и беззащитная. Настя посмотрела на свою одежду и улыбнулась. Почему розовая? Она не знала, что именно в этой одежде и было все дело. Нет, не в цвете, конечно. Неизвестная Насте ткань содержала в себе тысячи чувствительных контактных нитевидных датчиков, отслеживающих различные физиологические показатели, начиная с пульса, сердцебиения и заканчивая уровнем мышечного напряжения и усталости, а так же состояние плода. Именно этот комбинезон передавал дистанционные сигналы с отслеженной информацией на палатный монитор, а тот был связан с центральным пультом и с комбикойкой. Повинуясь его приказам, кровать трансформировалась. Кроме всего прочего, ее ручная улитка постоянно передавала информацию о состоянии здоровья в центр отслеживания, а тот, в свою очередь, на центральный пульт репродуктивного центра. Но Настю совершенно не волновали эти технические премудрости. Хватало того, что было тепло и комфортно. Она думала о том, зачем она на это решилась? Роды. Такое короткое, но в то же время волнующее и емкое слово. Может быть, она подсознательно захотела причинить себе страдания из-за своей глупости, совершенной тогда, девять месяцев назад. Наказать себя за ту неосмотрительность и легкомыслие. Настя погладила себя по животу. Дети. Она давно знала, что у нее будет двойня. Два мальчика – однояйцевых близнеца. Всю беременность она испытывала к ним противоречивые чувства. С одной стороны: она любила их, еще не рожденных, но ставших уже такими родными. С другой стороны: она ненавидела их, зачатых в страсти и выношенных в одиночестве, жалости к себе и обиде на сгинувшего отца и всех мужчин вместе взятых. А может быть, она просто боялась того, как она будет одна, с детьми?..

Настя закрыла глаза и предалась воспоминаниям.

Это была самая обычная студенческая вечеринка со всеми положенными ей атрибутами: загородный дом одного из студентов, теперь уже бывших, подаренный ему его состоятельным папой – бизнесменом привилегированного класса. Соевый шашлык на природе, синтетические коктейли, легкие наркотики, танцы до темноты, легкий флирт, переходящий в петтинг где-нибудь в кустах, периодические походы возбужденных гетеро- и гомосексуальных парочек в комнаты огромного дома и их возвращение оттуда через некоторое время в блаженно-расслабленном состоянии, пошлые песни заплетающимися языками у костра. В общем, все было как обычно. И так продолжалось до тех пор, пока не появился он. Настя, которую за глаза все звали «колючкой» или «недотрогой», была противницей таких сборищ. Она никогда не ходила на шумные тусовки, не встречалась с молодыми людьми и девушками, что стало модным. Ее немногочисленные подруги постоянно подсмеивались над ней из-за того, что в свои 22 она еще была девственницей и не попробовала всех прелестей плотской любви ни с мужчиной, ни с женщиной. Они смеялись, когда Настя в разговоре называла все это странным и давно забытым словом «разврат». Но эта вечеринка была особенной, и не пойти на нее Настя не могла. Окончание Академии Культуры бывает один раз в жизни.

Он не был студентом, и хозяин дома представил его как своего давнишнего друга. Звали его Константин. Он был молод, что-нибудь около двадцати трех или пяти, по-мужски красив, широкоплеч и одет неброско и аккуратно. Далеко за полночь он подлетел к дому на своем ультрасовременном аэроавто, что, несомненно, говорило о том, что Константин – один из немногих представителей элиты – носителей «головных улиток».

Настя, сидящая за столиком, заставленном бутылками, заинтересованно смотрела на подошедшего в сопровождении хозяина дома молодого человека. Впрочем, не одна она. Шумная компания за столом притихла. Даже полупьяные певцы у костра на некоторое время замолкли. В воздухе повисла неловкая пауза.

– Константин, – мягким голосом представился молодой человек. – Николай, – он слегка кивнул на стоящего рядом и улыбающегося хозяина дачи, – любезно пригласил меня на ваш праздник. Я рад оказаться в столь милой компании. – Константин широко улыбнулся.

– Это Иван, это Роберт… – начал представлять Николай все еще молчащих студентов-выпускников. – Это Настя…

Константин посмотрел на Настю и еле заметно поклонился, что смутило ее. До этого он просто кивал головой.

– Хорошо, хорошо, Николай, – перебил его Константин. – Позволь мне самому со всеми познакомиться. До утра еще много времени.

– Как знаешь, – с ноткой обиды бросил Николай. – Располагайся.

– Нет, друг мой, сначала маленький сюрприз. Кто мне поможет? – Константин посмотрел на сидящих за столом как-то с хитрецой.

– А чего делать-то? – поинтересовался Роберт.

– Надо кое-что принести из машины. Один я не справлюсь.

– Хорошо, – Роберт пожал плечами, – пойдем, помогу.

Константин и Роберт ушли к стоящему в 20 метрах аэроавто.

– Ты видела, Насть, – толкнула девушку в бок Анжела, – это же крутой, из элиты. Наверняка у него в башке улитка между извилинами… сидит и гадит! – Анжела рассмеялась.

– Ага, – подтвердил Олег, на чьих коленях сидела Анжела, – чего его сюда занесло? Мы же для них – быдло.

– Да ладно вам, – перебил Антон, – откуда нам знать? Может, он нормальный мужик. Какая разница, что элита.

– Конечно, нормальный, – съязвила Анжела, – для тебя все нормальные, особенно когда сзади тебя имеют.

– Пошла ты, – огрызнулся Антон. – С кем хочу, с тем и сплю.

– Да ладно вам, ребята, чего вы взъелись-то? – бросил Николай. – Вон они чего-то тащат.

Через минуту на столе стоял объемистый термоконтейнер. Роберт уселся на свое место.

– Ну что ж, – торжественно произнес Константин, – откроем ларчик. Он откинул два затвора по сторонам ящика, нажал кнопку на крышке, и та легко откинулась в сторону. Из ящика повалил пар. Сидящие за столом даже привстали с мест. – А вот и она! – Константин резко достал из ящика толстобрюхую бутылку, покрытую капельками воды.

– Шампанское! – воскликнула Анжела и вскочила с коленей Олега. – Настоящее шампанское!

– Точно, – подтвердил Константин, – разбирай.

Такого никто не ожидал. Достать бутылку шампанского, да и вообще чего-нибудь на основе спирта, а не химии, было практически невозможно. А здесь – целый ящик!

– Кстати, зовите меня просто – Костя, – сказал Константин и отошел от стола.

Через несколько секунд ящик опустел. Все были довольны. Костя сидел на краю стола и неотрывно смотрел на Настю. Все в этой девушке нравилось ему. Ее правильные черты лица с чуть вздернутым носиком, огромные серо-зеленые глаза, каштановые волосы, нежные плечи. Та чувствовала его взгляд и старалась не смотреть в его сторону. Что-то непривычное творилось в ее душе.

– А что, Костя… – Роберт выпустил тоненькую струйку дыма из сомкнутых дудочкой губ. – Хорошо ходить с «улиткой» в голове? Правда, что она передает мысли на расстоянии?

– Какой «улиткой»? – Костя отвел взгляд от Насти. – Вы чего, ребята! Нет у меня в голове никакой «улитки». Да и здесь тоже. – Костя поднял рукав и продемонстрировал всем свое запястье.

– Ого! – оживился молчавший до этого Иван. – Так ты чего эту тачку, спер, что ли? – Он указал на аэромобиль.

– А, вот вы о чем, – выдохнул Костя. – Так мне ее подарили.

– Ни хрена себе подарочки! – воскликнула Анжела. – Мне бы такой подарочек, да, Олежек? Прикинь, как бы мы с тобой трахались на бреющем полете. – Анжела стала подпрыгивать на коленях Олега, разведя руки в стороны, словно крылья, и затянув громкое у-у-у-у-у-у.

– Ага, – стал развивать тему Роберт, – а автопилот за вами подсматривал бы и мастурбировал.

– Да не, – вставил Антон, – они бы групповушку устроили.

Сидящие за столом засмеялись. Настя украдкой взглянула на Костю. Ни тени улыбки не было на его лице. Видно, эти пошлые шуточки не производили на него положительного впечатления.

– Кость, – сзади подошел Николай, – расскажи, что с тобой было-то? Прикиньте, ребята, Костик шесть лет в коме провалялся, да, Костян? – Николай хлопнул Костю по плечу.

Заинтересованные взгляды сидящих за столом устремились к Косте. Даже совсем было разошедшаяся Анжела, уже снявшая блузку и мотающая грудями из стороны в сторону, остановилась в своем порыве продемонстрировать имитацию секса в полете.

– Это правда, – серьезно произнес Костя. – И этот аэромобиль мне подогнал директор Института Головного Мозга. Я только не понимаю – за что?

– Ха, за что! – воскликнул Иван. – Да на тебе же, небось, не один человек докторские настрочил. Ты же для них был, что мышь лабораторная. Еще неизвестно, что они с тобой делали, пока ты в отключке был…

– Может, этот директор тебя пользовал потихонечку? – вставил Антон.

– Да заткнись ты, ошибка природы, – воскликнула Анжела. – У тебя одно на уме!

– Да хватит, ребят! Расскажи, что чувствовал? – попросил Николай.

– Говорят, что когда в кому впадаешь, виден белый коридор? – спросил Роберт.

– Не знаю, как насчет коридора, а вот тюрьму я видел. А в той тюрьме заключенный – звездочет… – Костя смерил взглядом сидящих за столом. Все смотрели на него с интересом. – У него был странный телескоп, в который можно было увидеть будущее. Я смотрел.

– И что, что там? – вырвалось у Анжелы. – Она снова натянула свою блузку, поняв, что на нее никто не обращает внимания.

– Да ничего хорошего, – спокойно ответил Костя. – Только войны, болезни, голод, холод и боль. Костя рассказал увиденное им в телескоп со всеми подробностями, опустив подробности своего договора со звездочетом.

Молчаливая пауза длилась около трех минут. Николай, Олег, Антон, Анжела, Иван и Настя кидали в сторону друг друга виновато-стыдливые взгляды. Роберт положил под язык пластинку легкого наркотика, закатил глаза и громко произнес:

– Брехня это все!

– Не знаю, не знаю… – вставила Анжела, слезая с колен Олега и садясь с ним рядом. – Может, и брехня, а страшно как-то. Холод, люди, поедающие трупы…

– А эта, как ее… – Иван задумался. – Ловля изгоев! – просто жуть какая-то…

– Ну нам не грозит ими быть. У нас «улитки» есть, да и потом, это же будущее, – вставил Роберт. – Хотя мне жаль этих изгоев. В чем они виноваты-то?

– Нам-то не грозит, – подхватила Анжела, – а нашим детям? Взбредет в голову блажь «улитку» не ставить. Правда, и мне изгоев жаль… Ведь наши дети или их потомки микрочипированные над этими изгоями и будут издеваться.

– Да… – вздохнул Николай, – «улитки» через пятнадцать лет будут принудительно ставить, непонятно только – откуда эти изгои будут браться?

– Изгои, – задумчиво произнес Антон, – по сравнению с тем, что я услышал – мы, геи, просто в шоколаде. Многие подсмеиваются, но не трогают.

– Да что геи, просто вокруг посмотрите, – произнес Николай, – «бабки» – смысл жизни, наркота, пьянство и разврат кругом, – как Настя говорит, – что на улицах, что по «телеку», что в прессе; скоро действительно будем голышом по улицам ходить и трахаться где попало и с кем попало.

– Ну тебе-то это не грозит, голышом ходить, – вставила Анжела, – показать-то нечего. Она, было, засмеялась, но ее никто не поддержал.

– Противно, – вставил Олег. – Противно, что мы ничем не отличаемся от тех, про кого Костя рассказал. Разве что человечину не жрем да в сортирах запираемся, когда нужда, а так…

– Это точно, – согласился Роберт. – Честно скажу, как на улице бомжа увижу, так и хочется ногой пнуть, но брезгую. А подумать – в чем он виноват? Да что там бомжи! Тех, у кого «улитки» нет, мы уже за людей не считаем. Так, низшее сословие для грязных работ. Что, не так что ли? Я тебя не имею в виду, Костя. «Улитки» для нас – это гарантия защиты и свободы. А свободны ли мы? Все время под колпаком центра отслеживания. Вот он – свободен, – Роберт кивнул на Костю и посмотрел на свое запястье, где имелся маленький рубчик.

– А церковь! – вставил Олег. – Мать моя – верующая. Приходит домой и плачет. Я один раз спрашиваю: «Чего случилось-то?», а она говорит: «Грех-то какой, прямо у храма с лотка порнухой торгуют». А там, в будущем, кресты, самопожертвование, прямо мороз по коже. Ты-то чего молчишь, Насть?

Настя обвела всех взглядом, на секунду задержав его на Косте.

– Да я просто в шоке, ребята, я просто не узнаю вас.

– Да, – вздохнул Иван. – Вот тебе и Академия Культуры. Где она, культура?

– Эй, вы! – Из дверей дома вывалилось трое: два парня и девушка.

– Нам для групповушки народа не хватает! – крикнул один из парней.

– Что и требовалось доказать, – заключил Роберт. – Пошли вы! – бросил он громко.

– А это кто? – трое подошли к компании, девушка указывала на Костю.

– Константин, – представился он вставая.

– А ты хорошенький. Я Света, а это Андрей с Виталькой. Чего вы здесь приуныли? – Она взяла со стола бутылку химического вина и сделала булькающий глоток из горлышка.

– Да ничего, – тихо произнес Игорь, – без вас тошно. Где, кстати, Карина?

– Да там она, визор смотрит. Я мимо проходила, там какой-то мужик с серьезной мордой вещает о какой-то вселенской экологической катастрофе. Что-то там насчет надвигающегося всемирного оледенения или ледникового периода и потопа… Она же у нас чудная, новости не пропускает. В гуще событий, говорит, должна вертеться. Надо, говорит, это начинающему журналисту.

Но ее уже никто не слушал. Все повскакивали с мест и рванули в сторону дома.

В студии сидели двое: журналист и академик Академии Наук России.

– Так вы утверждаете, – уточнял журналист, – что резкое изменение климата, ожидающее нас вскоре, имеет непосредственное отношение к глобальному океанскому конвейеру – течению по сложной замкнутой кривой через все моря и океаны Земли?

– Совершенно верно! – Академик поправил очки и откинулся на спинку стула. – Это течение согревает значительную часть северного полушария, унося на север теплые тропические воды и принося оттуда в тропики холодные массы воды. Достигая Исландии, это поверхностное течение отдает в атмосферу тепло на севере, за счет которого в Европе поддерживается умеренный климат. Далее остывшая вода опускается на дно, – холодная вода плотнее теплой, – и именно это ее вертикальное перемещение задает ход всему «конвейеру», переносящему теплую воду на север, а холодную – на юг.

На экране появилась простая схема типа колеса.

– И что, что-то может измениться?

– Уже изменилось! Это отметили все гидрометеоцентры в мире. Глобальное потепление привело к таянию большого количества льда, образовавшаяся холодная пресная вода перемешивается с теплой соленой водой, приносимой течением. Поскольку пресная вода имеет меньшую плотность, получающаяся в итоге тепловатая и солоноватая смесь не опускается на дно – таким образом препятствуя действию силы, движущей «конвейером». Последствия отмечаются уже сейчас. Они стремительны и в прогнозе – катастрофичны. Тепло перестает поступать к северу Европы и восточному побережью Северной Америки. Может случиться так, что эти земли вскоре станут заброшенными из-за холода. Кроме того, течения океанов могут измениться, что, возможно, приведет к затоплению территорий некоторых стран.

– Но ведь это происходило и раньше. Лед таял, но ничего не изменялось.

– Как показывают нам ледяные океаны, быстрое изменение климата на планете наступит в ближайшие 15–20 лет.

– Пятнадцать лет… Разве изменения климата не тянутся столетиями?

– Нет, это будет происходить резко и процесс уже пошел. Представьте себе ситуацию, когда человек держит палец на кнопке выключателя электрической лампочки и медленно-медленно на нее нажимает, вдруг – щелк! – выключатель срабатывает, и зажигается свет.

– Вы хотите сказать, что этот щелчок произошел?

– Да, может быть, это была одна из множества капель, падающих в воду с тающего айсберга. Капля холодной пресной воды приведет к экологической и экономической катастрофе.

– Уместен вопрос: как вы предполагаете нашу жизнь в будущем?

– Мир уже не будет таким, к какому мы привыкли. – Академик кашлянул в кулак. – Это будет нечто иное.

– И что же?

– Разрушенная экономика, войны, военная диктатура, холод и голод. Миграция населения с севера на юг будет способствовать этому.

– Вы сказали – войны? Еще и это?

– Когда-то, в начале XXI века, уже была миграция исламского населения в Европу. Толерантная Европа приняла сотни тысяч беженцев, при этом ослабнув и став рынком сбыта для товаров из Китая и США. А потом война между этими двумя сверхдержавами, в том числе и на территории Европы, за эти самые рынки. Европейцам некуда было деться. Они привыкли к достатку, живя в потребительском обществе. Многие увидели спасение в России, и она раскрыла объятия для братьев-христиан. Это в прошлом. Но когда Европу и Россию скует холодом, появятся тысячи, миллионы беженцев, стремящихся к теплу. Их потоки хлынут на юг, в сторону исламского мира. Но он, в части своей, не так толерантен, как когда-то старушка Европа. Начнутся войны за территории, войны за ресурсы и, в том числе, войны на религиозной почве. Города на севере будут вымирать. Придет разгул анархии и мародерства. Миллионы погибнут. История мира – это история войн, а тут на карту будет поставлено выживание народов. Увы, таковы признаки предстоящей нам реальности, по моему мнению.

Началась реклама.

– Вот тебе и брехня… – в полной тишине шепотом произнес Николай.

– Что делать-то теперь? – Все посмотрели на Костю. Только троица не участвующих в разговоре за столом во дворе пыталась пошутить по поводу только что услышанного. Но их никто не слушал.

– Думаю, что всем нам надо что-то менять, – сказал Костя тихо и посмотрел на Настю.

Она тоже смотрела на него и в тот момент, когда их взгляды пересеклись, Костя понял – он никогда, никогда не расстанется с ней.