Глава вторая
Неожиданный гость

Узкий солнечный луч, прокравшись в щель между плотными шторами, прыгнул на стену, медленно дополз до двери книжного шкафа, затем скользнул на корешки толстых книг, одна из которых называлась «ГЕНЕТИКА», а вторая «МОЛЕКУЛЯРНАЯ БИОЛОГИЯ», и на время застыл.

Дверь отворилась, и в комнату, словно легкий порыв морского ветра, ворвался Виталий Артемьев с букетом белых роз в руках. Захлопнув дверь, он остановился, задрал голову вверх и зажмурил глаза. По всему чувствовалось, что у молодого человека было приподнятое настроение.

– Све-та! Све-точка! – произнес он шепотом, словно обращался к кому-то невидимому. – Ваши бездонные зеленоватые глаза совершенно не дают мне покоя, они повсюду, они неотступно преследуют меня. Они дарят мне необычайную радость и в то же время заставляют страдать. Ах, если б вы только знали, как это тяжело! Как ни странно, но я, кажется, уже без них и жить не могу.

Виталий подошел, взял с подоконника трехлитровую банку, наполовину наполненную водой, поставил ее на середину стола и водрузил туда принесенный букет. Полюбовавшись цветами, он отчетливо вспомнил нежный профиль и отливающую золотом прядь волос девушки…

– Дорогая Светлана, разрешите пригласить вас на медленный танец, – торжественно произнес он, склонив голову. Получив невидимое согласие, он нежным аккуратным движением взял один из стульев за спинку и закружился с ним по свободной части комнаты, экспромтом сочиняя стихи и напевая их на мотив песни самой известной в мире ливерпульской четверки:

 
Каждый миг меня в тот мир опять уносят грезы,
Где живут красивые цветы,
С нетерпением готов преподнести ей розы,
Девушке небесной красоты.
 
 
Ах, Све-та! Све-та!
 
 
Непонятно почему, когда я рядом с нею,
Я и сам, признаюсь, удивлен:
Как неопытный юнец, бледнею и краснею,
Неужели снова я влюблен?
 
 
Ах, Све-та! Све-та!
 

Закончив петь, Виталий поставил стул на прежнее место, плюхнулся на диван и, откинув голову на спинку, зажмурил глаза. Затем сладко потянулся и, посерьезнев лицом, произнес:

– Да, мечтать, оно, конечно, не вредно, но пора и за дело приниматься, товарищ Артемьев. Время не ждет. Время, как хищная, прожорливая саранча, неудержимо несется вперед.

За дверью раздался недовольный женский голос:

– Давай же, вставай! Опять утюг ни черта не работает! Сколько может это безобразие продолжаться?! При живом-то муже… электрике!.. Я, что ли, должна в утюге ковыряться? Или циркача Анзора об этом попросить? Иди сюда, изверг проклятый! Я тебе все равно спать не дам!

Молодой человек прислушался к разговору, но тут в коридоре хлопнула дверь, и женский голос пропал.

В задумчивом состоянии, нервно постукивая пальцами по столу, Виталий посидел немного, затем снял со спинки соседнего стула белый, весь в пятнах, застиранный халат и, облачившись в него, принялся колдовать над колбами и пробирками.

В комнате было большое количество всяких стеклянных колбочек, трубочек, банок, пробирок, пузырьков, бутылок и прочих предметов неизвестного назначения, которые делали ее очень похожей на некую лабораторию. Эти предметы почти полностью отвоевали себе место на столе, на вместительном подоконнике, на большей части поверхности холодильника, в нем самом и в некоторых других укромных местах.

Артемьев взял одну из стеклянных колб, прошел на кухню и налил в нее из крана воды. И только он направился назад, как в коридоре с полотенцем в руках появился помятого вида невзрачный мужичок, который заспанным голосом стал оправдываться:

– Нинок, дорогая! Что за чрезвычайная ситуация?! Сегодня же суббота, выходной! Ну, дай я еще с часок покемарю… а потом, справлюсь с этим противным утюгом… Найдем ноль и фазу… Никуда они не денутся… Вот увидишь, все будет в полном ажуре…

В коридоре появилась и сама Кузовкова, которая, увидев Артемьева, произнесла:

– Здравствуйте, Виталик! Вы слышите, что он лепечет!

– Здрассте, Нина Петровна, – поздоровался Виталий.

– Знаю я твои ноль и фазу, чертов алкоголик! – зазвенел женский голос. – За бутылкой сейчас полетел бы хоть на край света! Твоя фаза года полтора назад бесследно пропала, и думаю, что ее теперь днем с огнем не найти! А ноль твой убогий нечего и искать. Вчера ноль, сегодня ноль и завтра такая же баранка. Ох, предупреждала моя чуткая мама, чтобы я за тебя не вздумала выходить. Дура я непутевая, не послушала совета близкого человека!

– Нина Петровна, извините, спешу… – проговорил Артемьев и быстро прошел к себе.

Женщина всхлипнула:

– Знаю я твою сказочку про эти чертовы ноль и фазу. У меня аллергия на них!

– Нинок, золотая, ну что ты так возбуждаешься, как ток в проводах. Зачем так серьезно о пустяках толковать… – виноватым и заплетающимся языком начал оправдываться мужчина, но женщина его оборвала:

– О пустяках?! Ха-ха-ха! Вы слышали! И это называется пустяки?! Ладно, иди, дрыхни, изверг, но я тебе это обяза-ательно припомню!

Хлопнула дверь, и в коридоре воцарилась тишина.

Артемьев вновь принялся за дела. Достав с подоконника пухлую тетрадь, он открыл ее и, вчитываясь в содержание, стал шариковой ручкой время от времени что-то зачеркивать и поправлять.

В коридоре раздался уверенный голос электрического звонка. Звонили во входную дверь их квартиры, но Артемьев сейчас никого не ждал, а потому и не пошел открывать.

Из соседней комнаты вышел пожилой мужчина в старом спортивном костюме и открыл входную дверь. На лестничной площадке стоял полноватый молодой человек.

– Здравствуйте, – поздоровался гость.

– Доброго здоровья, – ответил мужчина. – Вы к кому?

– Скажите, пожалуйста, а здесь живет Виталий Артемьев? – осведомился гость.

– Виталик? Ну как же, здесь. Вы к нему?

– Да мы с ним старые школьные друзья, – улыбнулся гость. – В школе в одном классе на соседних партах сидели. Но… давненько не виделись.

– А, понятно. Проходите. Школьная дружба – это хорошо. Вот его дверь, – указал мужчина, – он должен быть дома.

– Спасибо большое, – проходя в дверь, поблагодарил гость.

В дверь Артемьева громко и настойчиво постучали. После чего она плавно отворилась, и в дверном проеме показался улыбающийся полноватый молодой человек в очень хорошем костюме стального цвета, без галстука, в черной с расстегнутым воротом рубахе. Лицо вошедшего светилось хитроватой улыбкой, а в левой руке он держал большой, с изображением Эйфелевой башни полиэтиленовый пакет.

– Товарищ Артемьев, Виталий Петрович? – спросил он, продолжая улыбаться. – Разрешите ворваться в вашу скромную холостяцкую обитель?

Хозяин комнаты уставился на гостя, не узнавая его, а тот, видя возникшее замешательство, продолжил:

– Виталий Петрович, хотя мы и не виделись, пожалуй, с десяток годков и я набрал дополнительно почти двадцать килограммов веса, но не признавать своих школьных товарищей все же нехорошо.

Лицо Артемьева прояснилось, и он шагнул навстречу однокласснику.

– Олег, Кукушкин? Не верю своим глазам! Как же раздобрел! Действительно, сразу и не узнаешь! Вот это гость! Вот это подарок!

– Ну вот, наконец-то узнал, – обрадовался Кукушкин. – Кстати, меня в вашу квартиру впустил твой сосед, симпатичный старичок с усами и бородкой.

Они обменялись рукопожатиями и крепко обнялись.

– Да это мой сосед – полковник авиации в отставке Голицын. Очень интересный интеллигентный человек, – пояснил Виталий. – Ах, Олежек, чертяка, каким солидным стал, а ведь до конца школы был худосочным доходягой! —

Артемьев похлопал гостя по спине. – Хотя все чего-то жевал да грыз постоянно.

– Надо же, помнишь! – засмеялся гость. – Слушай, Виталик, я и сам не предполагал, что мое тело за годы так сильно потучнеет. И ем меньше, чем тогда, а пухну, как на дрожжах. Дай же на тебя, старик, посмотреть.

Кукушкин оценивающим взглядом сверху вниз пробежался по фигуре товарища и довольным голосом произнес:

– Ну, хорош! Время над тобой, Виталик, не властно. Все так же подтянут и строен. Только заматерел за эти годы, чертяка, стал настоящим мачо.

– Скажешь мне тоже, – смущенно проговорил Артемьев. – Какой мачо, если даже собственная жена, собрав вещички, быстренько к другому мужику упорхнула! Мачо, Олежек, не бросают. Мачо лелеют и берегут.

– Слышал я, Виталик, про твои грустные семейные дела, – посерьезнел гость. – Хоть не видел тебя давно, но могу с полной уверенностью заявить, что ты настоящий мужик, каких в жизни бывает мало. А твоя Любочка испугалась временных трудностей, к деньгам, к легкой жизни потянулась. Но настоящие люди количеством денег не измеряются. Часто эти самые денежки есть, а жизнь при этом идет наперекосяк. Да ладно, что это я вдруг в философствования начал впадать. На вот, держи, – протянул он Артемьеву пухлый пакет. – Здесь, старик, все необходимое для того, чтобы вспомнить наши золотые школьные денечки и хорошенько посидеть. У-у, я смотрю, тут у тебя целая лаборатория! Давай накрывай сам, а то как бы чего не напортить.

– Ладно. Ты сам-то как? Кто, где, чем занимаешься? – спросил Артемьев, вынимая содержимое из пакета.

В комнате сильно запахло курицей и какими-то маринадами.

– Ну что ж, вот вам моя краткая биографическая справка, – наблюдая за действиями Артемьева, заговорил Кукушкин. – По призванию души три года отучился в медицинском. Параллельно попал в струю, начал с одним знакомым заниматься бизнесом. Польша, Арабские Эмираты, изделия из пластмассы, кухонные телевизоры и прочая ерунда. Появились деньги, связи, а времени на все не хватает. Скрепя сердце, пришлось с медицинским распрощаться. Взял академический отпуск, который из-за нехватки времени неприлично затянулся. Женат не был. Жил с одной красотулей пару лет, но не сложилось, по взаимному желанию мирно разошлись. Детей нет. Вот и все. Вопросы еще имеются?

– Все ясно, вопросов нет, – улыбнувшись, ответил Артемьев.

Кукушкин с интересом обследовал ближайшее окружение и, увидев, что разбросанная по разным местам литература касается вопросов долголетия и наследственности, поинтересовался:

– Слушай, Виталик, я смотрю у тебя тут полно литературы по вопросам наследственности и долголетия… Мне, как недоучившемуся эскулапу, дьявольски интересно узнать, чем же в домашних условиях занимается мой бывший одноклассник.

– Ничего особенного, Олежек. Работа работой, деньги деньгами, а от любимой профессии не убежать. Наука генетика – вещь увлекательная. От вопросов наследственности, преждевременной старости и долголетия человечеству никуда не уйти. Ведь живем-то мы на свете ничтожно мало!

– Ой, и не говори. Это уж факт, – задумчиво кивнул головой Кукушкин.