Часть вторая
Возвращение

Глава 4

И только поднявшись на обрыв, только увидев «Панч», Макота вспомнил, когда в последний раз чувствовал себя так же. Он был совсем мальчишкой, когда убил отца. Старый забулдыга, вселяющий ужас в жену и сына, работал сторожем на шахте, у которой приютился забытый всеми городок. Грязные пески восточной Пустоши со всех сторон наползали на покосившиеся домишки, на кривые улочки, поросшие бурьяном огороды, на загоны со свиньями и жалкую лужу, лишь по недоразумению именуемую прудом. Отец приходил домой под утро, всегда пьяный и злой, он вытаскивал жену с сыном из кроватей, орал на них, размахивал кулаками и часто принимался бить, и ссадины потом не сходили декадами, и мальчишки на улицах дразнились: «Мак-Синяк!»… Макота был щуплым, хилым из-за постоянного недоедания, с бледным землистым лицом и кругами под глазами – мокрица, личинка ползуна, а не ребенок. И вот как-то, после того, как отец выбил ему зуб, в груди юного Макоты словно что-то порвалось. Там стало как-то очень пусто и холодно, и Макота, не думая вообще ни о чем, ведомый будто чужой волей, взял со стола ржавый нож, занес над головой двумя руками и с размаху всадил в рыхлую от дешевого пойла печень папаши.

Сквозь закрытое мутной пленкой окошко лился серенький предутренний свет. Мать забилась в угол и тихо подвывала, безумными глазами наблюдая за сыном, который стоял над телом, распластавшимся посреди темной комнаты. А он вытащил нож, вытер о драное покрывало, огляделся… и понял, что сделал.

А еще понял: отца больше нет. Конец побоям. Конец дикому, животному ужасу, когда ты забился под кровать, а сверху ревет пьяная скотина и визжит мать.

Конец старой жизни.

Он сунулся в кособокий кухонный шкаф, где лежали остатки ужина: пара сухарей да ломоть соленой собачатины. Завернул их в грязное полотенце и повернулся, услыхав скрип гнилых досок.

Мать подбиралась к нему, вытянув перед собой тощие руки, растопырив пальцы с грязными ногтями.

– Назад! – показав ей нож, Макота по-волчьи оскалился.

Она отпрянула, споткнулась о тело и повалилась на пол. Поднявшись на четвереньки, обхватила труп и завыла: «Петрооо… Петрооо…» Глаза ее стали совсем безумными.

– Подойдешь – зарежу, – предупредил Макота и стал собираться.

Времени на это ушло немного – кроме обносков, которые были на нем, мальчику принадлежала только засаленная драная куртка с отцовского плеча да ремень с красивой металлической пряжкой, который Макота украл на городском базаре в начале сезона ветров.

– Ты убил его! Убил! Убил! – выла мать. – Ты отца родного… батю свово…

– Дура, – перебил Макота презрительно. – Если б не я его, он бы нас обоих кончил.

– Уби-ил! – не слушала мать.

Макота подпоясался ремнем, сунул за него нож, накинул куртку, спрятал в карман сверток с едой, в другой – бутылку с остатками пойла, которую со службы принес отец, взял еще флягу с водой. Подумав, шагнул к трупу. Мать выла и раскачивалась на четвереньках. Макота стащил с головы отца соломенную шляпу, расправил поля, надел – и вышел из хибары, где родился и вырос, бросив напоследок:

– Наружу не суйся, тоже пику получишь.

Он знал: мать напугана так, что вряд ли станет звать на помощь раньше, чем окончательно рассветет, а к тому времени Макота уйдет далеко. Да и не будет никому до него дела в этом поселке на задворках Пустоши с его почти выработанной шахтой, двумя десятками жалких хибар, покосившейся кнайпой и свиньями, роющимися в грязи вместе с детьми. У матери нет денег, чтобы назначить награду за поимку сына – ни денег, ни патронов, ни выпивки, ничего, что могло бы заинтересовать местных, – а раз так, то и погони не будет.

А потом был покосившийся плетень, обозначающий границу поселка, пустырь со свалкой, грязные барханы и дорога, уходящая к горизонту, и далекий вой панцирников, и первый в жизни Макоты рассвет в Пустоши. Он шел, сам не зная куда, ощущая приятную тяжесть ножа за ремнем и свертка с едой в кармане… не шел – летел, как на крыльях. Он понимал, что больше никогда не вернется в поселок, никогда не увидит опостылевших рож местных обитателей, как и залитого чахоточным румянцем лица матери. Он шел, а вокруг лежала Пустошь, и солнце поднималось над горизонтом, и маленький Макота знал: впереди его ждет много чего. Много интересного и хорошего.

И еще он понял тогда, раз и навсегда понял: легче всего решить проблему, убив того, кто ее создает. Именно так он и стал поступать впоследствии. Вскоре, чтобы разжиться едой и парой медяков, ему предстояло убить одинокого бродягу, а после мальчик едва не прирезал старика-фермера, но это было уже после, а тогда заскорузлая, маленькая, грязная душа Макоты пела – и рвалась навстречу встававшему над горизонтом бледному солнцу.

Пела она и сейчас, когда атаман поднялся на каменную насыпь, отделяющую провал от расселины, в которой прятался «Панч». На Макоте была броня, пальцы крепко сжимали ребристую рукоять световой пилы, на ремне висел нож, на плече – омеговский автомат… Атаман был непобедим. Могуществен. Вечен!

И Пустошь, как и тогда, лежала перед ним – далеко, за границей Донной пустыни, но все же совсем близко… Лежала, томно раскинувшись, и ждала, пока Большой Макота придет и возьмет ее. Подчинит. Сделает своей. Всю ее, от горизонта до горизонта.

– Земля до горизонта, – произнес он хрипло. – Моя.

– Что, хозяин? – донеслось сбоку озабоченное, и Макота поморщился. – Что ты сказал? Вона Захар, вижу его, а танкер уже потух, а? Так, может, пошныряем в нем, глядишь, найдем чего – вдруг там автомат еще один…

– Не мельтеши, – бросил Макота. – Иди, проверь танкер.

– Слушаюсь!

Дерюжка положил длинный серебристый сверток на камни и бросился по насыпи, но атаман ухватил его сзади за воротник, дернул к себе и добавил:

– Что найдешь – мне сначала покажешь, понял? Не вздумай утаить чего. И быстро давай, чтоб раз-два – и здесь уже был!

– Как можно, хозяин! – всплеснул руками молодой, вывернулся из-под руки и заспешил прочь.

Из-под ноги его полетел камушек, и Захар, копающийся в капоте «Панча», поднял голову.

Полулежащий у костра Стопор схватился за обрез, но потом бандиты узнали атамана и расслабились.

– Ну что, хлопцы? – крикнул Макота, и оба снова напряглись, заслышав в голосе хозяина горячечные нотки. – Повоюем теперь?!

Подхватив сверток, он на заду сполз по камням и пошел вокруг «Панча».

– Гляжу, вытащили его.

– Вытащили, – ответил Захар, слазя с подножки. – Лебедку чуть не сломали. Что с тобой, Макота?

Он встал перед хозяином, с подозрением заглядывая в глаза, посверкивающие шальным свирепым огнем.

– Со мной-то? Да ниче. А что такое?

– Да ты вроде… ну, вроде выпил. Дерюгу вижу, а где Малик?

Стопор подошел к ним, положив обрез на плечо. Второе стягивала повязка.

– Малик… – атаман махнул рукой за спину. – Внизу остался. Насовсем.

– Что-то там грохотало недавно, – припомнил механик. – Земля тряслась.

– Грохотало, потому что эта… Большое это, которое там висело, обвалилось. А Дерюга щас вернется, в танкер пошел глянуть, мож чего осталось.

– Я уже г-глянул, – возразил Стопор. – В-все забрал. О, л-летит!

– Че? Где? – Макота развернулся.

Стопор стоял возле пролома, оставленного в камнях кабиной самохода.

– Д-дирижаба летит.

– Уже?! – Макота бросился к нему, оттолкнув, выглянул. На другой стороне разлома летающая машина медленно поднималась наискось от склона.

– А-а! – взревел Макота, бросаясь обратно. – Отсюда не добьем… Захар, машина на ходу?!

– На ходу-то – на ходу, но… – начал тот.

– В кабину – быстро! Заводи! Упустить шакаленка мы не должны!

– Да работы еще полно, ремонта… – Захар не договорил, Макота вцепился ему в шиворот, развернул грузную тушу к самоходу и дал пинка под зад.

– Да ты совсем ошалел, Макота?! – возмутился механик.

– Заводи, сказал! Стопор – собирай вещи!

Стопор, сунув обрез за ремень, поспешил к костру, возле которого лежала скатка, стояли чайник и чугунок с остатками похлебки.

– Стопор, ящщык со струментом не забудь! – сипло крикнул Захар и, дохнув от натуги перегаром на всю расселину, полез на подножку.

Макота, запрыгнув в кабину с другой стороны, уселся, положил сверток у ног и рванул рукоять на конце свисающего сверху тросика. Хрипло, угрожающе взревел гудок. Заскрипели ржавые пружины сидушки под объемистым задом механика, зарокотал двигатель, что-то задребезжало под ногами.

– Ремонт ему потребен! – просипел Захар и вытащил из-под сиденья бутыль, наполовину полную чем-то мутным.

– И где ты выпивку всегда берешь? – изумился Макота, пододвигаясь, чтобы впустить в кабину сопящего Стопора, который, помимо скатки и чугунка с чайником, волочил еще большой железный ящик с инструментами. – Некроз тебе в печень – ехай уже! Вон они летят, отсюда вижу!

– Так ведь Дерюжка…

– Гони, сказал! Поворачивай!

– Тут не повернуть, задом надо!

– Ну так задом гони!

Над вершиной каменной насыпи показался «Крафт», вылетающий из разлома. Макота снова дал гудок. «Панч» тронулся назад; Захар, сунув вставшему за сиденьями Стопору бутыль, распахнул дверцу и высунулся, вцепившись в руль одной рукой, оглядываясь. Он плавно поворачивал баранку, чтобы «Панч» не цеплял бортами камни. Самоход пятился, взревывая двигателем, на горку, прочь от остова танкера с черной дырой на месте башни. Оттуда показался Дерюжка, увидел, что происходит, выскочил и с воплями, которые едва доносились сквозь шум мотора, устремился следом.

– Х-хозяин, а как ты собираешься п-по дирижабе ракетами? – спросил Стопор. – Она р-разве железная?

Макота уже и сам раздумывал – засечет елетроника дирижабу или нет? Атаман не помнил, как оно было прошлой ночью, когда они подъехали к разлому, слишком тогда все круто завернулось с этими танкерами, слишком быстро происходило. Должно ведь там что-то железное быть на борту, а? Но, с другой стороны, если оно небольшое совсем, так тарелка на крыше «Панча» может его и не засечь.

– Захар! – окликнул он. – Слыхал вопрос?

– Не знаю я! – крикнул в ответ механик. – Не мешайте!

«Панч» поехал быстрее, и Макота нажал на кнопку под монитором перед собой. Впереди Дерюжка споткнулся, упал, вскочил и помчался дальше, размахивая руками. «Панч» преодолел большую часть расселины – вот-вот выберется наверх.

Монитор озарился зеленым, загорелась прицельная сетка с двумя кругами, и точками, обозначающими взорванные танкеры. В той стороне, где летела дирижаба, на экране ничего не было. Может, потому что самоход еще слишком низко, а если выехать из расселины…

Макота распахнул дверцу, край ее заскреб по каменной насыпи.

Дерюжка, добежав до «Панча», поднырнул под дверцу и взлетел на подножку.

– Макота, что же вы без меня?! – с детской обидой завопил он, вваливаясь в кабину. – Куда ж вы без меня?! Как это – без меня?!!

– Усохни, молодой, – отмахнулся атаман, напряженно вглядываясь в экран. – Хотели бы без тебя – я б не сигналил. Сядь и не маячь!

Тяжело дыша, Дерюжка протиснулся мимо Стопора и плюхнулся между атаманом и механиком, который закрыл дверцу со своей стороны и уселся обратно на сиденье.

– Ничего я не нашел в том танкере… – начал Дерюжка.

Макота перебил:

– Знаю! Заткнись!

– Все-то ты знаешь, – удивился молодой. – А вот…

Макота, не глядя, двинул его локтем под дых, и бандит задохнулся, широко разевая рот.

Расселина закончилась, Захар сильно вывернул руль. «Панч» развернулся, механик затормозил, передвинул рычаг – самоход покатил прочь от провала.

– Вон они! – заорал Дерюжка, тыча пальцем в широкую щель между листами брони, сверху и снизу закрывающими лобовое стекло. Макота подался вперед, выглядывая – под краем верхнего листа показался «Крафт». Он, как и самоход, двигался от провала, но только намного выше.

Атаман вперил взгляд в монитор – нет, не видит елетроника врагов! Да и к тому же слишком высоко дирижаба успела забраться, если садануть по ней сейчас ракетой – взорвется, обломки на землю сверзятся, и конец шакаленку вместе с его дружками. Разобьются. Их-то не жалко, а вот шакаленок Макоте нужен живым: во-первых, чтоб узнать, ради чего Гильдия его разыскивает и награду за него назначила, причем – за живого, не мертвого, а во-вторых, чтобы убить его своими руками, чтоб видеть, как подыхает мразь фермерская… Хотя, ведь ежели убить его, так награды небоходской не видать! – сообразил атаман вдруг. И тут же решил: да и мутант с ей! Макота до сих пор помнил, каким уверенным выглядел Туран Джай прошлым утром на южном склоне разлома, как он протянул к атаману руку и будто бы сломал ему шею. Много о себе возомнил мальчишка, слишком много! И теперь Макоте очень хотелось увидеть смертельный испуг в глазах шакаленка – который, судя по всему, перестал уже быть шакаленком, но вырос не в шакала, вырос в волка – испуг, а после – видеть, как затухает в этих глазах жизнь и как они становятся стеклянными. Мертвыми.

А раз так – обойдусь без пятисот монет, решил Макота. Надо из фермера всю душу вытряхнуть, всю подноготную узнать, разведать, почему Гильдия его разыскивает, а после убить.

Или, может, покалечить чуть не до смерти – и полуживого продать небоходам?

Громкий стук о днище вылетевшего из-под колеса камня вернул атамана к действительности. «Панч» катил мимо остова подбитого прошлой ночью танкера, приближаясь к окутавшему землю дымному облаку. Выше летел «Крафт», он медленно опережал самоход. А впереди…

– Медуза! – завопил Дерюжка, хватая хозяина за плечо.

Из дымной стены выпячивался большой, немного выгнутый кверху блин густой слизи, украшенный по периметру липкой сиреневой бахромой, в которой запутались человеческие и звериные черепа, кости, какие-то железяки и диски от колес.

– Это та самая! – вопил Дерюжка. – Та, что самоход объела с людями! Помните, где шкелеты!

– А может, и другая, – перебил Захар. Подавшись вправо, он глянул на монитор перед Макотой. – Не видит елетроника… Нет, видит железячки в щупалах ее, но они маленькие совсем, потому плохо видит.

На мониторе возникла россыпь едва заметных световых крапинок – больше десятка, вытянувшиеся узким овалом, они мерцали, исчезая и возникая вновь, и светлели по мере того, как медуза приближалась.

– П-пальнет елетроника в это? – спросил Стопор из-за сидений.

Захар облизнулся, рявкнул: «Дай бутылку!», обернувшись, вырвал ее из рук бандита и приложился к горлышку. В несколько глотков опустошив, швырнул под ноги, снова обеими руками вцепился в руль и крикнул:

– Не пальнет! Малые цели слишком и много их, как ей разобраться, куды палить? Хотя…

Медуза полетела быстрее, бахрома ее закачалась. Объезжая подорванный танкер, «Панч» немного повернул и теперь ехал не прямиком к дымному облаку – и чудище тоже было не прямо по курсу, а немного левее.

– Э, а что если она и нас сейчас, как те шкелеты… – забеспокоился Дерюжка. – Макота, что если облапит нас… Эта… облепит, говорю, машину, да как начнет разъедать кислотой своей? Тикать надо!

Мимо хозяина он сунулся к дверце, попытался раскрыть, но получил мозолистой ладонью по лбу и упал обратно на сиденье.

– Я те тикну! Сидеть на месте и без паники, молодой! – приказал атаман. – Захар, ежели сигналы слабые и все в кучке такой мигают, так куда ракеты полетят?

– В кучку эту, – ответил механик.

– Ну так рули на нее!

– Ты топи на полную, Захарик! – добавил молодой. – Он ж рядом совсем!

Исполинская медуза, способная своим слизистым туловом накрыть весь «Панч», и впрямь была уже совсем близко. Механик крутанул руль, направляя самоход прямиком к чудовищу.

– Взлетает, тварюка, – пробормотал он.

– Это нам и надо. – Макота ударил указательным пальцем по одному из тумблеров под зеленым монитором.