Глава 4

В городе было тихо. Облака совсем скрыли звезды, Ярри тоже исчез, лишь Марри проглядывал унылым бледным пятном. Я тенью скользил вдоль домов, перескакивал через сточные канавы и огибал груды мусора, растущие как грибы, в окраинных бедняцких кварталах с их глинобитными и деревянными развалюхами. До рассвета не больше часа, надо спешить. С приходом дня все дело станет и труднее, и опаснее.

Когда миновал увенчанный шпилем с золотым кругом молельный дом, начались кварталы побогаче. Абеляр Рэй жил в двухэтажном особняке с тяжелыми железными ставнями, которые на ночь крепко запирались. Здесь чаще проходили патрули, ведь жители этих домов могли позволить себе оплатить дополнительную охрану, но жирный скупщик краденого много общался с личностями, подобными мне, и слишком хорошо понимал, что если кто-то всерьез вознамерится ограбить его, никакой патруль не поможет.

Где-то в стороне залива лаяли собаки. Убедившись, что на улице никого нет, я присел под деревом напротив дома. Все ставни закрыты и наверняка надежно заперты изнутри. Кроме одного, самого верхнего. За треугольным окошком под крышей находится кабинет хозяина, и почему ставень на нем распахнут, непонятно. Чудится мне, или там и вправду мерцает свет, совсем тусклый? Когда смотрю прямо – ничего не вижу, сплошная темнота, но если отвожу взгляд, то краем глаза вроде бы замечаю едва различимое свечение.

Я сорвал травинку, сунул в зубы. Липун висел на рукаве, но помимо сумеречного ножа никакого оружия у меня нет и, главное, нет моих инструментов и амулетов, даже кольца. А «Око Кабала» сейчас бы очень не помешало. В Зангаре есть Цех Брони, так они себя называют, на самом деле это торгово-магический дом, занимающийся установкой защиты – и на одежду, и на доспехи, и на целые здания. Жаба-Рэй не скупился на оплату их услуг, и цеховые маги регулярно наведывались к нему для обновления паутины силы, окутывающей дом. Меняли узоры, переплетали линии напряжения, сдвигали тревожные узлы. «Око Кабала» позволило бы мне разглядеть магию, встроенную в стены здания, теперь же придется действовать наобум.

Или не придется? Я выпрямился, уставившись на дом. Прищурился. Дверь особняка была приоткрыта.

В затылке стало горячо, волна щекочущего тепла скатилась по хребту. Почему она не заперта? Это так же невероятно, как если бы жирный скупщик Абеляр Рэй самолично вышел из своего особняка и принялся горячо извиняться за то, что нанял меня для этого гиблого дела в Доме Реликвий!

По-прежнему стояла тишина, Марри бледно серебрился в небе за облаками, а я стоял и недоуменно пялился на дверь. Донесся звук шагов – по одной из соседних улиц кто-то шел. Сторожа, больше некому. Могут свернуть сюда, а могут и не свернуть, в любом случае нет никакого смысла торчать здесь дальше.

Выплюнув травинку, я быстро пересек улицу, сорвал нож-сумрак с липуна и заглянул в щель.

Темноту холла нарушал мертвенно-красный свет, льющийся из-под широкой, устланной ковром лестницы, что вела на второй этаж.

Я приоткрыл дверь шире, боком скользнул внутрь и тихо закрыл ее. Первый этаж занимали комнаты слуг, кухня, столовая и кладовые. Отсюда можно попасть во внутренний двор с каретным сараем, конюшней, пристройкой-мастерской. Все двери закрыты, кроме той, что ведет в столовую. Но что это светится под лестницей? В доме скупщика я бывал неоднократно, хотя никогда не входил в него через парадную дверь, для персон вроде меня имелся отдельный, тайный путь. Под лестницу мне тоже еще не доводилось заглядывать.

Левая рука у меня действует не хуже правой, и нож я привык держать именно в ней. Крепко сжимая клинок-сумрак, на цыпочках пересек холл, заглянул под лестницу и увидел раскрытый подвальный люк. Оттуда и шло свечение. Что может давать такой мрачноватый, неприятный оттенок? Прежде чем шагнуть на ведущую в подвал лестницу, я взял нож обратным хватом и поднял к груди, готовый нанести удар по всему, что попробует приблизиться ко мне.

Под дальней стеной большой подвальной комнаты стояла койка, доски на камнях, и на ней кто-то лежал, укрытый одеялом с головой. Я сразу решил, что там мертвец, просто почувствовал это, хотя человек мог и спать. И еще понял, что это не Жаба-Рэй. Он толстый, а под одеялом кто-то некрупный.

Первым делом надо было бы подойти к койке, осмотреть человека на ней, но меня отвлек рисунок на полу в центре подвала. Темно-красными светящимися мазками там была начертана большая пентаграмма с кругом в центре. Вдоль линий выведены ряды незнакомых знаков… Незнакомых? Кажется, я уже видел такие, причем совсем недавно.

Здесь свечение было совсем давящим, мрачным, жутким. От пентаграммы веяло холодом. По углам ее лежали шесть черепов со спиленными макушками, из каждого торчал черный огрызок, будто сгнившая сердцевина яблока. Я подошел ближе, заглянул в череп.

Их превратили в сосуды: глазницы и рты чем-то залеплены, внутри густая темно-красная субстанция, куда воткнут этот огрызок. Я не рискнул касаться его, потому что вдруг сообразил, что это такое. Выжженный теневик! Известны два класса камней-артефактов: темные и светлые. Первые могут использовать только некромаги, но с тех пор, как столетие назад был уничтожен Дом Смерти, они почти вывелись в наших землях.

Я пошел вдоль линии пентаграммы, скользя взглядом по письменам. И наконец понял, где видел такие: на черном браслете, что Абеляр Рэй передал мне вместе с планом замка и заклинанием для отключения огненного полога.

И что же это за круг в центре? Что в нем происходило, когда в черепах были еще целые теневики? Теперь-то шесть камней превратились в магические головешки, причем из них не просто забрали всю энергию, опустошив эти природные хранилища маны. Ее высосали с такой скоростью и силой, что разрушили структуру камней, навсегда испортив их.

Один череп сместился с угла пентаграммы, боковина его размягчилась, кость потекла, будто воск, на ней виднелись золотистые пятна. Рядом лежали осколки, сломанная деревянная шкатулка и обугленные лохмотья. Это остатки моей куртки, правильно? Все это я швырнул в портал, чтобы не позволить личу исчезнуть из сокровищницы и оставить меня одного в лапах гильдийской стражи.

Возле койки я осторожно приподнял кость, торчащую из маленького серебряного ведра. К нижнему ее концу проволокой был примотан пучок жесткой щетины. Этой кистью нарисована пентаграмма? А что там на дне ведерца… Заглянув туда, я тихо выругался. Новым взглядом посмотрел на линии пентаграммы.

Ее начертили кровью того, кто лежит на койке. Мрачная, темная некромагия. Или правильнее сказать некроалхимия? Ритуал с черепами и кровавой пентаграммой поддерживал точку привязки портала из сокровищницы, того самого, что за короткий срок опустошил до дна запасы маны аж в шести темных камнях. Отсюда, из этого круга, лич шагнул прямиком в главную башню замка, и сюда же он бы вернулся, если бы я не сломал портал.

Шагнув к койке, я сдернул покрывало. Обратив к потолку бледное обескровленное лицо, на досках вытянулась обнаженная Минка, молоденькая служанка Абеляра Рэя. Под грудью и на шее ее тянулись тонкие разрезы. Не связана, лицо спокойное… Остается надеяться, что ее не только обездвижили перед ритуалом, но и усыпили. Может быть, умирая, она не осознавала, что эти люди, кем бы они ни были, делают с ней.

Попятившись от койки, я ощутил тяжесть в левой ноге, посмотрел через плечо и обнаружил, что наступил на край некромагического рисунка. По засохшей кровавой полосе вокруг стопы расходились волны свечения, бежали в две стороны и угасали. Я напрягся, оторвав каблук от пола, побыстрее отошел. Свечение сразу успокоилось. Пошаркав подошвой по полу, чтобы стереть то, что могло остаться на ней, обогнул пентаграмму и покинул подвал.

На столике у двери кухни нашелся подсвечник с огарком, а в ящике – огниво. Я поджег свечу, взял подсвечник, снова отлепил от предплечья нож-сумрак и стал подниматься.

Второй мертвец обнаружился на залитых кровью верхних ступенях парадной лестницы. Еще на подходе по белым волосам я опознал дворецкого, старика Манджу. В тусклом свете трепещущего огонька кровь его показалась мне неестественно черной, пришлось ставить подсвечник и опускаться на корточки. Видимых ран не было, кровь натекла из ушей и рта старика. Ненормально темная, густая, да еще и глянцево поблескивающая. Глаза тоже почернели, ни зрачков, ни белков не видно. Потемневшие зубы и гортань превратили рот в зловещий провал.

Какое-то сильное боевое некрозаклинание сделало кровь старика грязной жижой, а глаза – двумя лужицами тьмы. Никогда я не сталкивался с таким.

На втором этаже нашлись еще два тела. Старая повариха, чьи глаза стали такими же, как у дворецкого, а кровь напоминала лужу загустевших чернил, лежала на полу коридора. Второе тело я заметил не сразу: Дорба, охранник Жабы-Рэя, отлично владеющий дубинкой и кистенем, висел на стене. Камень вокруг будто обмазали смолой… или он сам превратился в смолу? Большое круглое черное пятно, в которое торс погрузился так, что наружу торчали только руки с ногами да голова. Словно кузнечик, застрявший в клейкой лужице, охранник висел высоко над полом.

Подняв огарок выше, я посмотрел на лестницу, снова на Дорбу. И как все было? Кто-то поднимался по ступенькам, на пути убил дворецкого, охранник услышал шум и вышел из своей комнаты. Он стоял прямо над лестницей, когда тот, кто шел к нему, метнул заклинание, отшвырнув Дорбу назад. Если мысленно продлить прямую линию, она упрется в стену как раз там, где он висит. Заклинание размягчило камень, превратив его в вязкую черную субстанцию, и впечатало туда тело. Убийца поднялся на второй этаж, тут ему попалась повариха, он разделался с ней… и что потом?

Я повернулся. Короткий пролет вел к двери просторной чердачной комнаты. Может быть, убийца – или убийцы – до сих пор там? Нет, в доме никого, кроме меня. Я бы понял, что-то услышал, ощутил бы чужое присутствие. Особняк пуст, тут лишь я да мертвецы.

И вот-вот начнет светать.