Цитаты из книг автора «Андрей Ланьков»

На протяжении долгого времени сама идея спорта корейцам была глубоко чужда. В этой связи можно вспомнить историю, которую в своё время часто пересказывали друг другу живущие в Корее иностранцы и которая якобы случилась в последние годы XIX века. Некий корейский аристократ (в некоторых версиях этой истории в его роли выступает сам король Кочжон) якобы однажды наблюдал за группой иностранцев, с увлечением играющих в теннис. Было очевидно, что это занятие отнимало у играющих немало сил, так что озадаченный аристократ поинтересовался, почему они не перепоручили такую изнурительную физическую работу своим слугам.

Денежные единицы колониальной Кореи принято называть корейской иеной, но это название не употреблялось в самой Корее. Дело в том, что и корейское слово вона, и японское слово иена представляют собой два разных произношения одного и того же китайского иероглифа

Однако колониальное правление рухнуло тогда, когда политика ассимиляции только стала приносить первые результаты — например, в виде полностью японизированных корейских подростков, некоторые из которых даже рвались в ряды камикадзе (подробнее — в главе 21). Однако главным результатом образовательной политики колониальных властей стало превращение Кореи в страну с очень высоким, по меркам Восточной Азии, уровнем грамотности. После восстановления независимости в 1945 году Корея была, с одной стороны, страной очень бедной, а с другой — страной на удивление неплохо образованной. Существование этого, как выражаются экономисты, человеческого капитала стало одним из факторов, сделавших возможным южнокорейское экономическое чудо 1960–1990-х гг.

Однако с установлением в Корее колониального режима в 1910 году решающую роль в развёртывании системы современного образования стали играть не миссионеры, постепенно оттеснённые на второй план, а японские колониальные власти. Систему образования в колониальные времена сложно оценивать однозначно. С одной стороны, за 35 лет колониального правления Корея стала одной из самых грамотных стран Азии, и было бы несправедливо утверждать, как это обычно делают националистически настроенные корейские историки, что японская администрация к этому никак не была причастна. В то же время нельзя забывать, что образование в колониальный период преследовало две цели: с одной стороны, оно действительно было направлено на просвещение корейцев, а с другой — служило цели насильственной ассимиляции. Политика ассимиляции в сущности состояла из двух аспектов. Во-первых, через систему начального обучения активно насаждался японский язык. Официально в колониальные времена именно японский язык считался «национальным языком»

1911 г. — опубликован «Указ об образовании» Один из образов, который возникает в сознании корейцев, когда речь заходит о колониальном прошлом, — это образ японского учителя, стоящего перед учениками в форме и с саблей на поясе. Действительно, в такой экипировке некоторые японские учителя работали в 1911–1922 гг., в период наиболее жёсткого колониального правления.

«Тхэхвагвану» Ан Сун-хвана было суждено сыграть важную роль в корейской политической истории. 1 марта 1919 года группа из 33 лидеров националистического движения собралась там, чтобы подготовиться к важному символическому акту — провозглашению независимости Кореи. Как только Декларация независимости была публично зачитана, протестующие добровольно сдались полиции, чтобы подчеркнуть ненасильственный характер своего сопротивления колониальному режиму. С этой символической акции началась волна выступлений против колониального режима, которая известна как «Первомартовское Движение» 1919 года.

Заимствования есть, конечно, в любом языке — в первую очередь это относится к научной и технической терминологии. Тем не менее объёмы заимствований из китайского в корейском, как и в других языках Восточной Азии, по мировым меркам являются, пожалуй, уникальными. Если корейский текст посвящён проблемам, скажем, политики или экономики, то доля китайских слов или слов, составленных из китайских корней (это не совсем одно и то же, но на этом мы останавливаться не будем), в таком тексте будет обычно достигать 70–80%.

На протяжении почти двух тысячелетий образование в Китае и прилегающих к Китаю странах (в том числе, разумеется, и в Корее) сводилось в первую очередь к овладению древнекитайским языком. Изучали ханмун методом заучивания наизусть огромных объёмов классических текстов. Этот подход может показаться современному человеку нетворческим, однако опыт показывает: метод этот работает великолепно, но только при условии, что у учащихся есть высокая мотивация.

Впрочем, было и немаловажное отличие: в средневековой Европе на латыни как говорили, так и писали, а вот на вэньяне/ханмуне — только писали. В силу изменений в фонетической структуре, о которых мы здесь говорить не будем, вэньянь примерно с середины I тысячелетия н.э. в принципе не мог восприниматься на слух даже в Китае (напоминаю, что его название в переводе с китайского и означает «письменный язык»). Поэтому в старые времена образованный кореец, образованный вьетнамец и образованный японец устно объясниться друг с другом не могли, тогда как письменным ханмуном все они владели на уровне родного языка. Поэтому при встрече они доставали кисточку с тушечницей, разворачивали лист бумаги и начинали писать — в письменном виде тексты на ханмуне они понимали хорошо.

1894 г. — корейский язык становится государственным Если Вы, уважаемый читатель, окажетесь в Корее, Вы с большой вероятностью можете столкнуться с ситуацией, которая покажется Вам странной. Представьте, что вы находитесь в буддийском монастыре или, скажем, в королевском дворце и видите на стене какую-то надпись, сделанную задолго до начала ХХ века. Вы можете спросить гида о том, что же говорится в этой надписи, — и, скорее всего, услышите в ответ, что гид понять надпись не может, ибо она сделана не по-корейски, а по-древнекитайски.