Читать книгу «Свой – чужой» онлайн полностью📖 — Андрея Константинова — MyBook.



Крылов сердито махнул рукой, а Ильюхин покачал головой – Петр Андреевич его не убедил, но ссориться и ругаться с ним почему-то расхотелось. Может быть, потому, что Виталий Петрович вдруг отчетливо понял всю бесполезность любых споров с Крыловым.

Полковники помолчали, отходя, потом поговорили на общие темы, посудачили немного о бабах, разулыбались и, внутренне разжавшись, запьянели. И вдруг, после хорошего анекдота, Ильюхин сам для себя неожиданно вернулся к тому, что не отпускало:

– Ну, Петр… Ну вот скажи мне: разве правильно в отношении мутантов планировать – ну пусть не убийства. Пусть ликвидации. А? Ведь ты и… Юнгеров – серьезные взрослые люди… Братцы, ну… неправильно это… неправильно.

Крылов засопел, начал тереть глаза кулаком, вспоминая:

– Ты про того упыря, что мальчонку?.. Ну… Так уж вышло тогда… Сначала мальчонку увидели – по телевизору, кстати… Зачем такое показывают? Ну а потом этого доставили… Потом – свой опер был на дежурстве да жулик из правильных подвернулся… Все срослось… Может, и неправильно…

Но дело все равно сделали доброе. И Боженька-то увидит. Он не фраер…

Петр Андреевич еще помолчал, а потом добавил совсем тихо:

– Мне одна женщина про деревенских парней интересно рассказывала – мол, они ребята классные: крепкие, и рукастые, и веселые, только она уж очень городские удобства любит, а от них солярой и навозом прет… Так вот: такое впечатление, что для тебя, как для нее, – шмонит от нас. Может быть, от нас и шмонит, но ведь кто-то должен и на тракторах пахать! Вы же не хотите!!

Виталий Петрович мог легко на эти слова найти другие – не менее хлесткие, но не захотел. Полковники еще покурили, помолчали, потом засобирались. Платить Ильюхину Крылов не позволил – дескать, он все затеял, он приглашал. Расплатился за все Рахимов – как объяснил Петр Андреевич, капитану на то были выделены специальные средства. Когда выходили из «Мезонина», крепко поддатый Крылов чуть приобнял Виталия Петровича:

– Это у Шварца все по-детски…[32] У него надо иметь своего дракона, чтобы чужой не трогал. Не-е-ет! Дракон должен быть внутри! Именно он и не даст пропустить настоящего дракона! Рыцари своих дракош не имеют, потому и могут только с мельницами или между собой из-за прекрасных дам. Им, оглоедам, делать-то больше не хуй… все огороды в округе поперетопчут и… А дракон, он внутри, он учует собрата! И не надо его бояться! Надо сначала иметь смелость признать дракона внутри, потом разглядеть его как следует, а потом приручить – и дело будет! Я профессионально ищу драконов, и поэтому мой мне необходим! А если высчитывать, кто с какой фабрики сколько ситца спер, – тут не дракон нужен, а УПК[33] с усердием. Понимаешь?

Ильюхин сумрачно кивнул, не желая спорить. Он вдруг с удивлением осознал, что ему жалко Крылова. Виталий Петрович понял, что Крылов за время службы превратился в свою же собственную противоположность. «Мы все раненые, – думал Ильюхин. – Мы раненые на той бойне, которая уничтожила империю, и нас придавило обломками, всех по-разному… Крылов же, ко всему, еще и переболел той особой лагерной лихорадкой, которая никогда по-настоящему не вылечивается… Она всегда будет возвращаться… Но зато он хотя бы живой, а не мертвый…»

Выйдя из отеля, стали прощаться. Ильюхин побрел к своей машине, и в этот момент Петр Андреевич крикнул ему вдогонку:

– Начальник – если что, меня только расстреливай!

– Ты что, сдурел?! – ошарашенно остановился Виталий Петрович.

Крылов засмеялся:

– Это я к тому, что вешают только падаль, а солдат расстреливают!

Ильюхин кивнул, усмехнувшись:

– Не сомневайся, Петр, я тебя, как солдата, – уважу. Ну а если я попадусь, ты уж, в свою очередь, – не пытай!

Крылов махнул рукой:

– Господь с тобой, Виталий! Спокойно умрешь.

Виталий Петрович хмыкнул и пошел дальше. Он уже не слышал, как Рахимов, который в принципе не мог знать, о чем беседовали полковники, тихо сказал, глядя в сторону:

– Они нас никогда не поймут. Они – никакие.

Петр Андреевич мотнул головой:

– Они не никакие, они – другие. Они думают, что мы – злые, а мы – добрее их, потому что считаем, что они никакие или другие, а вот они нас считают за чужих. Просто они не видели того, от чего им стало бы физически плохо. Помнишь, воры смеялись, что на крытке[34] один жулик с «женой» на Новый год «мороженое с сиропом» придумал?

– Ага, – ухмыльнулся Рахимов. – Свою сперму и его кровь!

– Во-от! А как Тайга молчал в зоне семь лет? Ни единого словечка никому! Это же сила! Это же не в пустыне перед шизофреничками бородами трясти… Язык одиночества… А мутантов быть не должно, чего тут базарить… Ладно, давай подгоняй машину…

И все-таки просто так разъехаться полковникам не удалось. Водитель Ильюхина только начал выруливать, когда Рахимов лихо подкатил сверкающий «Форд» к прогуливавшемуся Крылову. И откуда ни возьмись, возник сотрудник ГИБДД, который наклонился к Рахимову и серьезно, степенно сказал:

– Выпивали, а за руль – нехорошо. Выходим из машины.

Рахимов смерил старшего лейтенанта взглядом, медленно вылез из «Форда» и стремительно сунул сотруднику в самое лицо свою ксиву:

– И тебя с праздником!

Гаишник отшатнулся, Крылов заржал довольно, а Рахимов начал чудить дальше:

– Вас, чертей, дрыном надо! А почему водки на Луне не бывает – знаешь?!

Старший лейтенант молча открыл рот. А Рахимов попер на него всем корпусом:

– Быстро! Что означает красный цвет на российском флаге?! А?!

Гаишник попятился, но Рахимов ловко схватил его за портупею:

– Это цвет крови, которую ты, урод, не проливал!!

На них стали оглядываться иностранцы, которых всегда много возле «Европы». В глазах туристов и бизнесменов страх мешался с восторгом от экзотического шоу.

– А что означает голубой цвет? – не унимался Рахимов, наворачивая портупею сотрудника себе на кулак. Может быть, он и в подбородок бы навернул, но рядом с ними резко затормозила «Волга» Ильюхина. Виталий Петрович выходить не стал, лишь опустил стекло и четко скомандовал:

– Рахимов, прекратите немедленно!

Но капитан немедленно не прекратил, а обернулся к Крылову. Петр Андреевич ухмыльнулся довольно и разрешающе махнул рукой:

– Ладно, хватит с него… ради праздника.

Рахимов оттолкнул от себя гаишника, и тот стремительно, словно курица, засеменил прочь. Кто-то из иностранцев засмеялся и что-то залопотал. Ильюхин обменялся взглядом с Крыловым (Петр Андреевич смотрел на него весьма ехидно) и скомандовал Юртаеву:

– Ладно, Паша, давай трогай… Домой…

Поднимать обратно стекло полковник не стал и с наслаждением подставил лицо холодному ветру. Паша Юртаев долго молчал, а потом кашлянул и пробормотал:

– Может, я глупость скажу, но этот Рахимов… Он похож на джинна из «Волшебной лампы Аладдина».

– Есть такое дело! – рассмеялся Ильюхин. Паша тоже улыбнулся:

– Я, надеюсь, не похож?

Полковник фыркнул и ответил тепло и серьезно:

– Нет, Паша, не похож. Ты – не джинн. Ты просто хороший и надежный человек.

Однако через минуту полковник сказал совсем тихо и словно бы самому себе:

– Но джинны, бывает, делают очень полезные вещи…

А потом Ильюхин замолчал. Он молчал и думал о том, что Крылов и Рахимов похожи скорее не на джиннов, а на вампиров из американских фильмов. Есть такие фильмы, где вампиры не плохие, а как бы хорошие, которые вроде бы за людей. Хорошие-то они хорошие, но если они вампиры, то ведь им все равно надо пить кровь?

Дома полковник выпил еще и в постель упал, как в темный погреб. Снилась ему всякая нечисть.

А утром на следующий день ему уже в управлении рассказали, что Крылов с Рахимовым вернулись на общее празднество, когда все были уже «никакие». И все быстро стали «совсем никакими». Обычно сдержанный Рахимов на этот раз что-то совсем разошелся – он залез на стол и стал орать:

– А кто назовет все города-герои СССР?! А?! А я назову: Москва, Ленинград, Сталинград, Севастополь, Одесса, Керчь, Киев, Минск, Смоленск, Тула, Мурманск, Витебск и крепость-герой Брест!

Виталию Петровичу рассказали, что капитан сорвал аплодисменты, чуть ли не овации…

Ильюхин только помотал тяжелой с похмелья головой. Продолжая вспоминать дурацкий пьяный сон, где среди прочей ерунды привиделся ему здоровенный попугай, оравший голосом Крылова: «Пиастры, пи-астр-ры! На рею его!», полковник подумал, к чему бы мог быть этот сон, и сам улыбнулся своей неожиданно суеверной мысли. Виталий Петрович был прагматиком, убежденным в том, что все необычные события на самом деле случаются нежданно-негаданно, но люди потом норовят отыскать в своей памяти какие-то якобы предуведомлявшие эти события «знаки». Зачастую этих «знаков» не было и в помине, а их все равно находят. За этими философскими размышлениями и застал его звонок начальника СКМ[35]:

– Петрович, ты как?

– Нормально, Владислав Юрьевич.

– Зайди ко мне срочненько. Тема одна есть.

Зайдя в кабинет начальника СКМ, Ильюхин сразу же обратил внимание на здоровый цвет лица шефа. «Умеет же пить человек! Всегда пышет здоровьем», – хмыкнул про себя Виталий Петрович и поздоровался еще с двумя находившимися в кабинете мужчинами. Оба они были полковниками, и оба москвичами, фамилии свои произносили как-то неразборчиво, но по разным причинам. Глянув в лицо первому, Ильюхин подумал: «Этот только что с поезда и, судя по всему, вчера не пил. А раз не пил 10 ноября – значит, та еще штучка!» Второй же был явно в доску свой, так как старался изо всех сил держать голову ровно, но она все равно как-то раскачивалась в самостоятельном режиме. Глаза у него были тяжелыми и с белой поволокой. Побрит второй гость был рьяно, но с порезами. «Этот наш и плохо понимает, где он и зачем. Предпоследний тост был, судя по всему, тридцатым». Виталий Петрович тактично постарался скрыть улыбку. Все расселись вокруг большого стола. Начальник СКМ еще раз представил всех друг другу, делая акцент на занимаемые должности. Первый полковник-москвич оказался не откуда-нибудь, а из аналитической разведки, что Ильюхина совсем не удивило, – внешность и манеры соответствовали. Тем не менее мужиком он оказался толковым, больше молчал, а когда говорил, то словно читал вслух абзацы из передовицы «Известий» за 1968 год. Лицо его не выражало никаких эмоций, а спину он держал абсолютно ровно, как офицер на коронации августейшей особы. Невменяемый же полковник оказался начальником отдела по борьбе с лидерами организованной преступности из ГУБОПа, а раньше он лет двадцать отслужил в МУРе.

Начальник СКМ вздохнул, покосился на гостей и начал совещание, сразу обозначив тему, которую из всех присутствовавших не знал один лишь Ильюхин. Виталию Петровичу даже показалось сначала, что он ослышался с похмелья, потому что речь шла – ни много ни мало – о внедрении сотрудника в структуру Юнгерова. Виталию Петровичу, кажется, удалось удержать на лице выражение некой невозмутимости, хотя такого финта он, конечно, не ожидал. Полковнику враз вспомнился и дурацкий сон, и разговор с Крыловым, и собственные сомнения по поводу того – рассказывать или нет Петру Андреевичу о дурацкой попытке разработки Юнгерова… И вот – на тебе! Внедрение. Действительно, такое только с перепоя обсуждать, и то не со всякого перепоя, а с качественного ментовского перепоя после 10 ноября… нет, конечно, Ильюхин знал и когда-то читал некие секретные приказы о внедрениях, но эти грозные бумаги были для него не руководящим указанием, а интересными формулировками относительно того, как в теории надо бы работать. То есть он относился к ним положительно, но с юмором. Все внедрения в непосредственной рабочей практике Виталия Петровича сводились к тому, что боевого опера с интересной внешностью с кем-то знакомили, он несколько суток тусовался по каким-то кабакам и съемным хатам, потом на какой-нибудь «стрелке»-терке нескольких красавцев задерживали, а внедренный опер, лихо расталкивая своих коллег, «скрывался в ночи» и становился для следствия «неустановленным лицом, выяснить данные которого не представляется возможным». Все остальное Ильюхин воспринимал почти как журналистские статьи-байки с заголовками типа «Выстрел в гробу». Долгосрочные внедрения были для полковника такой же экзотикой, как вербовка живущего в Гонконге вьетнамца, который что-то слышал про киевскую наркомафию. Вот об этом обо всем и думал Ильюхин во время вступительного и несколько нервного монолога начальника СКМ. Когда Виталию Петровичу пришло в голову сравнение с вьетнамцем, он невольно чуть улыбнулся, но это легкое движение губ (скорее, даже намек на движение) не ускользнуло от полковника из аналитической разведки:

– Наше предложение кажется вам наивным?

– Я не могу судить о механизме до тех пор, пока не увижу чертежи, – спокойно ответил Ильюхин. – На словах все всегда складно. Но я плаваю на той глубине, на которой плаваю… Поэтому позвольте высказать убеждение, подтвержденное практикой: ни одно мероприятие не проходит так, как его запланировали. И это – не от разгильдяйства. Знаете, математики говорят: дайте, дескать, нам все данные, и мы предскажем будущее. Верю. Но они просят ВСЕ данные, а это – невозможно. Чем сложнее дело, тем непредсказуемее результат. Но все равно работать – лучше, чем рассуждать о невозможности осуществления задуманного.

Полковник из ГУБОПа ни хрена не понял, облизал пересохшие губы и буквально взмолился:

– Братцы, давайте принципиально все обсудим, а мелочами пусть займутся юристы…[36]

Начальник СКМ и аналитическая разведка странно покосились на него, и губоповец сообразил, что ляпнул лишнее, дав своей фразой понять, что он часто принимает участие в неформальных коммерческих терках. Губоповец «догнал» свою «оговорочку по Фрейду», заткнулся и с глубоким вздохом продолжил мечтать об огромной запотевшей кружке с золотистым пивом…

Начальник СКМ кашлянул и обратился к Ильюхину:

– Все, что я тебе, Виталий Петрович, сейчас скажу…

Представитель аналитической разведки повел плечами, и начальник СКМ тут же поправился, перейдя с «ты» на «вы»:

– Все, что мы вам, товарищ Ильюхин, расскажем, – секрет не наш. Поэтому воспринимать это надо как повод для дальнейшего обсуждения и причину к исполнению.

– Неукоснительному! – снова вклинился ГУБОП, снова все понял и снова заткнулся.

– Так вот, – чуть поджал губы начальник СКМ, – есть мнение…

Он перевел взгляд в потолок, чтобы не натыкаться глазами на харю губоповца, и подумал с тоской: «Блядь, сказал же перед 10-м, чтобы протерли люстры!» Еле слышно вздохнув, он продолжил:

– …И не только мнение, но и соответствующие письменные… э-э-э… документы, обязывающие нас провести мероприятие по внедрению одного из наших опушников[37] в ОПС[38] Юнгерова…

На этой старопартийной ноте начальник СКМ выдохся. Ему хотелось говорить простым человеческим языком, то есть матом, иногда вставляя междометия.

1
...
...
17