Вот тут я сказал чистую правду. Даже самому стало приятно. В последнее время получалось уже крайне редко. Просто наваждение какое-то. Врешь и врешь без конца.
Я до такой степени свыкся с постоянным враньем, что меня уже вряд ли могло удивить, если бы и этот олигофрен решил заработать несколько очков на чужом поле.
Людям нельзя верить, когда они жалуются на жизнь. В этом случае их надо либо прогонять, либо давать им деньги. А верить им ни за что нельзя. В этот момент я вдруг подумал: «Опа! А чего это я? Расфилософствовался».
Ужасно не хотелось говорить ни с кем из них. Не то чтобы как-то стало вдруг все противно, а просто я знал, что сейчас буду врать. И врать я буду именно насчет их. От этого меня даже чуть-чуть подташнивало.
И вдруг я понял, что он умирает. Я увидел это в его глазах. Вообще-то я много чего не ожидал сегодня утром, но вот к этому, честно сказать, я точно не был готов. На сто процентов не был готов. На миллион процентов. На миллиард, если хотите.
Я обманул его, как ребенка. Может, в моем обмане не было ничего плохого, но я понимал, что в его случае – это любовь. Настоящая детская трогательная любовь