Наплевать на дружков моих мне,
– медленно перебирая струны, насмешливо пропел цыган.
– Ну, ты, чернявый, потише, – круто развернулся к цыгану вор, – я дружков своих не сдавал. За такие предъявы, знаешь ли, и по харе недолго отхватить. А среди вас у меня дружков нет.
– Ну так давай, попробуй, – улыбчиво предложил цыган. Гитара мгновенно оказалась у него за спиной. А в правой руке невесть откуда вдруг мелькнул короткий клинок метательного ножа. Вор моментально остыл. Все присутствующие знали, что в деле метания ножей цыгану не было равных. Всего неделю назад он на спор с расстояния в двадцать шагов пятью ножами прибил к двери казармы кожаную перчатку за каждый палец по отдельности. Понятное дело, ни у кого из присутствующих не возникало желание проверять, что же окажется быстрее: его меч или нож цыгана.
– Ты за словами-то следи, – проворчал напоследок вор.
Однако цыган, не оглядываясь, уже вразвалочку шёл к казарме, наигрывая что-то на своей гитаре. Остальные вразнобой потянулись следом.
«Если честно, то мне этот сержант сразу не понравился. Точнее – сначала это задание долбанутое, с которым он приехал – два года на горной границе торчать! – а уж потом и он сам. Уж больно дерзкий. И кличка эта, которой он меня обозвал – «Хорёк», тоже не понравилась. И звучит-то как мерзко…
У меня лично свои планы насчёт дальнейшей службы были. Год я уже отслужил. И теперь вовсю старался в самое ближайшее время заполучить себе капральский значок. Уже и со взводным нашим лейтенантом поговорил. У на. с в эскадроне как раз место освобождалось – сержант один по выслуге лет увольнялся. Намечалась перестановка… А если я в эти горы поеду, то не видать мне ни должности десятника, ни звания капральского, как своих ушей… Да вот не повезло мне слегка. За пару дней до приезда этого сержанта поцапался я по крупному с нашим эскадронным. Вот и решил он от меня избавиться. В отместку, так сказать…
Так что всё своё недовольство этой поездкой я и выразил, как смог. Да только кто ж знал, что этот столичный хлыщ таким крепким бойцом окажется!? Обычно приезжие столичные только и умели, что винище хлестать, да девок по углам зажимать. А этот вон как себя повёл… Что ни говори, а со мной он ловко управился. Сразу понятно: навыки боевые, не в фехтовальном зале полученные. В общем, решил я пока потерпеть, а там уж видно будет…»
– Не слишком ли ты круто завернул? – поинтересовался капрал, когда мы отошли от моего (теперь уже – моего!) десятка на достаточное расстояние.
– Ничего, – я усмехнулся, – им только на пользу пойдёт. А этот, Хорёк-то, нормально держится. Реакция есть. И напористость – тоже. Обучим.
– Ну-ну, – неопределённо протянул капрал, – тебе виднее. Гляди, как бы они первыми тебя не прирезали. Один ведь с ними будешь.
– А поехали со мной, – предложил я ему, – чего тебе тут в полку киснуть? А там – свобода! Сами себе хозяева. Что хотим, то и делаем. Как сами решим, так и службу справляем. Лишь бы ей не в ущерб. Поехали!
Мне и в самом деле всё больше и больше нравился этот капрал. Спокойный, рассудительный, зря не болтает, и опыт, сразу видно, имеется.
– Да нет, – мотнул он головой, – это уж кому как. А я здесь, при полку буду. Да и повышение мне вскорости светит.
– Понятно, – покивал я, – повышение в нашем деле – штука важная и нужная.
– Ты куда сейчас?
– Да вот хочу кое о чём с господином майором поговорить.
– О чём это? – насторожился капрал.
– Да есть о чём, – загадочно протянул я, проходя в двери штаба.
Поднявшись на второй этаж и повернув налево, я подошёл к уже знакомой двери кабинета командира полка. У стены на стуле сидел давешний дежурный капрал и от нечего делать полировал суконкой свой нагрудный значок.
– У себя? – поинтересовался я, кивая на дверь.
– Угу, – кивнул капрал, не отрываясь от своего занятия.
– Я постучу?
– Попробуй, – равнодушно кивнул дежурный, – захочет, примет…
Я одёрнул форму и решительно постучал. Дождавшись ответа, широко распахнул дверь и шагнул внутрь.
– Разрешите, господин майор?…
– А, это вы, сержант… Заходите. Что у вас?
– Господин майор, я к вам по поводу тех людей, что были назначены в мой отряд.
– А в чём дело? Что-то не так?
– Так точно, господин майор! Это всё сплошь новобранцы. Они не то, чтобы не готовы к службе на границе… Они вообще о службе не имеют никакого понятия! Я считаю, что для выполнения моего задания требуются более подготовленные воины.
Особой надежды на хоть какой-то результат у меня не было. Но под это дело я хотел выторговать у майора ещё кое-что, крайне мне необходимое.
– Вот как? – саркастически усмехнулся майор, выслушав мой демарш, – вы, оказывается, ещё что-то там «считаете», сержант? А разве вас в столице не научили тому, что приказы должно исполнять? А не рассуждать о том, что вы «считаете», а чего – «не считаете»! Будьте довольны тем, что имеете! И потрудитесь не задерживаться с выступлением. Свободны!
Ну что ж, вполне ожидаемый ответ. Продолжим.
– Господин майор! Не я придумал это задание. Зато я отлично понимаю, кто может с ним справиться, а кто – нет. Или вы хотите, чтобы оно было провалено? Мне так и сообщить об этом в столицу?
– Послушайте, сержант, – майор вышел из-за стола и, подойдя ко мне вплотную, по-отечески взял меня под локоток, – ну, кому вы собираетесь сообщать? Кому в столице это нужно? Кого могут интересовать проблемы какого-то там сержанта? Уж кто-кто, а мы-то с вами отлично знаем, что вас просто убрали из столичного полка подальше от чьих-то глаз… Верно? Потому и предписание у вас – находиться на этом сторожевом посту два года. Как я понимаю, до самого вашего выхода на пенсию, верно? Ну, а если даже кто-то вдруг поинтересуется, то я тут же объясню такому любопытствующему, что у меня и так в полку недобор. В каждом эскадроне до двух десятков человек не хватает… Как говориться: чем богаты – тем и рады. Так что езжайте, сержант, с богом, организуйте службу и сидите там два года тихо и незаметно. Как амбарная мышь. Вам всё понятно?
– У меня ещё один вопрос, господин майор, – я постарался скроить самую мрачную и озабоченную физиономию, какую только смог.
– Какой?
– Продовольствие и снаряжение я получил на весь отряд. А вот везти его не на чем. Интенданты, (чтоб им пусто было!) говорят, чтоб я сам об этом позаботился.
– И что же вам нужно? – майор уже вернулся на своё прежнее место за столом и теперь, вольготно развалившись в своём любимом кресле, благосклонно взирал на меня. Похоже, он решил, что неплохо бы несколько подсластить мою горькую пилюлю.
Так поможем же ему в этом!
– Телеги с лошадьми и возчиками, – высказал я своё пожелание.
– И всё? Ну, это несложно… Я распоряжусь! Вам выделят для доставки две телеги с возчиками. Но после того как прибудете на место, они сразу же возвращаются назад! Это – приказ.
– Так точно, господин майор!
– Ну, если других вопросов нет, можете идти.
То, что мне было нужно, я получил. А других вопросов к майору у меня не было. И потому, лихо отдав честь, я развернулся и – убыл по своим делам.
Полдень. Середина мая месяца. Солнце слепит глаза. Полковой плац жарит, как сковорода на раскалённой плите. Сержант Грак (то есть – я), заложив руки за спину, медленно движется вдоль строя своего невеликого отряда. Восемь человек, разложив на утрамбованной земле плаца своё небогатое солдатское имущество, стоят изломанной линией, держа под уздцы лошадей. Стоят в полном вооружении. А это – кольчуга до колен, прикрытая на груди зерцалом, шлем с подшлемником и прикреплённым сзади «конским хвостом». На поясе – прямой кавалерийский меч. Хоть и значительно облегчённый в сравнении с пехотным, но тоже свой вес имеющий. В правой руке – пика длинной в пять локтей. Пот градом течёт с каждого. Осёдланные лошади, лениво встряхивая гривами и хвостами, отгоняют назойливых слепней.
Пройдясь перед строем справа налево, я развернулся и так же медленно пошёл в обратном направлении. Мне-то что? Я кольчугу и шлем не одевал. К солнцу иду боком. А голова так и вообще повёрнута лицом к строю. Получается, что солнце у меня вообще как бы за спиной. Это называется: «косвенное воспитание личного состава». С давних пор известна старая армейская истина: «хочешь за. ть личный состав – поставь его лицом к солнцу». Что я сейчас с успехом и выполняю. Уж я-то отлично знаю эффективность данного способа воздействия на подчинённых. За годы службы сам его на своей шкуре не раз испытывал.
Дойдя до правофлангового, я остановился и резко развернулся лицом к строю. Глаза встретились с неподвижными зрачками стоящего напротив солдата.
– Имя?
Напротив стоял всё тот же Спунт, имеющий теперь свою собственную кличку.
– Ну?…
– Воин конно-пикинёрного полка Его королевского величества, рядовой. – и замолчал, не в силах произнести то, что я ожидал от него услышать.
– Ну?… – побольше угрозы в голосе, сержант, побольше…
– Хорёк, – скривившись, как от зубной боли, выдавливает из себя Спунт.
– Так, – удовлетворённый кивок и поощрительная улыбка, немного смягчаем голос, – показывай, что у тебя?
Осмотрев разложенное на плаще содержимое мешка солдата, особых замечаний ему не делаю. Да и повода, собственно, не имеется. Оружие в отличном состоянии, в мешке всё в полном комплекте. Лишь порекомендовал подточить меч, да запастись лишней парой тетив для арбалета. Пригодятся.
– Рассёдлывай коня.
Дожидаясь, пока Хорёк выполнит приказ, повернулся к остальным:
– Всем расседлать своих лошадей!
Потом вновь повернулся к Хорьку.
– Ну, давай посмотрим.
Осматривал коня недолго. Зубы, хорошо ли подкован, нет ли потёртостей под седлом, хорошо ли вычищен конь и вычесаны хвост и грива. Конём тоже, в основном, остался доволен.
– Хорошо. Седлай. И после смотра зайди в кузню. Пусть на задние копыта новые подковы набьют. В горы идём. А подковки эти уже подточились. Лучше поменять.
– Слушаюсь, господин сержант, – Хорёк, судя по всему, ожидавший очередных придирок, с явным облегчением перевёл дух.
Следующим в строю стоял добродушный здоровяк со степным разрезом глаз.
Когда я встал напротив, он представился, как рядовой Шорам.
Осматривая его имущество, я обратил внимание на то, что среди прочего у Шорама имелось и кое-что из набора кузнеца. Ну, там, клещи, небольшой молот, пара каких-то отбойников.
– Что это у тебя?
– Так я же полтора года подмастерьем в кузнице проработал, – развёл воин руками, – вот и прихватил. Вдруг пригодится?
– А что умеешь?
– Ну… Могу нож сковать, или там из деревенской утвари чего по мелочи. Коня вот могу подковать.
– Хорошо. Оставь. Пригодится. А чего это у тебя рожа степняцкая? Ты откуда родом? В степи родился?
– Да я-то сам в степи и не был никогда. А вид такой мне от бабки моей достался. Мой дед ещё когда молодым был, ходил в поход с графом нашим в степи дикие, что на северо-востоке. Вот там он и захватил степнячку молодую. Да такую уж красивую, что пока обратно шли, он в неё и влюбился. И у господина графа нашего попросил разрешения, чтоб жениться на ней. А так, как был он у графа на особом примете, то и разрешение получил без задержки. Вот так вот в роду нашем степная кровь и появилась, – улыбаясь, вновь развёл руками Шорам.
– Понятно. Тебе сколько лет?
– Так осенью уж двадцать первый год сполнится.
– Ну, значит, и прозвище у тебя будет соответствующее. Степняк. Повтори!
– Так как же, господин сержант? – растерянно посмотрел парень, – мне моё имя отец с матерью давали, с деревенским гадателем советовались.
– Не понял, что ли? – я-то его вполне понимаю. Мне этот деревенский обычай знаком. Сам оттуда. Но. – или уже забыл, что я два часа назад сказал? Напомнить?
– Никак нет, не забыл, – голос парня звучал совсем потерянно.
– Повторить! – команда резкая, жёсткая. Ничего. Пусть привыкает подчиняться.
– Рядовой Степняк…
М-да. Квашня, а не воин. Пора встряхивать.
– Смирно! Ещё раз! Громче!
Парень вытянулся и, вскинув голову, резко ответил:
– Рядовой Степняк!
– Вот так. Уже лучше. Вещи можешь собирать. Коня вычистить ещё раз. Плохо почищен. И хвост ему как следует вычесать!
Рядом со Степняком – молодой воин лет двадцати трёх. Сухощав, жилист, светлые волосы до плеч, руки крепкие, с тугими мускулами. В разговоре выяснилось: охотник, родом из охотничьей семьи лесовиков. Звать Галмар. Как в полку оказался? Да надоело в лесу сидеть. Захотелось поглядеть, что в мире делается. Пришёл в город. Тут его и уговорил вербовщик в трактире контракт подписать. Пока стандартный, на три года, а там видно будет. Да, стреляет хорошо. Хоть из лука, хоть с арбалета. Нет, верхом никогда не ездил. По лесу всё больше пешком… но уже более-менее научился.
– Ладно, в пути поглядим на твоё более-менее, – ворчу в ответ, – прозвище твоё будет – Зелёный.
– А почему «Зелёный»?
– А потому, что из лесу вышел, – уже с усмешкой ответил я и повернулся к следующему.
Вашу Бога душу мать! И что же мы тут видим!? Мои брови сами собой изумлённо поползли вверх. Передо мной стоял, лениво помахивая перед лицом платочком, тот самый, из разорившихся. Весь в ленточках и бантиках, как девица на выданье. У ног его так и лежал неразобранный вещевой мешок. Да и, плюс ко всему, лошадь его тоже стояла нерассёдланная.
– Этто ещё что такое!? – справившись с первым приступом изумления, выдал я, – почему приказ не выполнен? Почему вещмешок не разложен, лошадь не рассёдлана? Со слухом проблемы? Уши прочистить!?
– Видите ли, господин сержант, – вальяжно эдак выкладывает он, – дело в том, что я сам подобными вещами не занимаюсь. У меня для того слуга имеется.
– Что!? – взревел я, как подрезанный буйвол, – какой такой, к чёртовой матери, слуга!? Ты кто? Солдат на службе или барышня в положении?
– Вы забываетесь! Я – дворянин! Моё имя – граф Корман! И мне по статусу положен слуга.
Я в какой-то момент даже испугался за него. Думал, задохнётся от возмущения. Его аж перекосило всего! Гляди ты – оскорблённое достоинство…
– Заткнись, дворянчик! Статус у тебя будет тогда, когда ты из полка уволишься. Либо, когда станешь офицером. А ну, живо рассёдлывать лошадь!
– И не подумаю! – похоже, он уже тоже взбесился. Орёт так, что лошади шарахаются…
Не будем затягивать выяснение отношений. И тут же моя тяжёлая ладонь с силой хлопнула его по шее, буквально пригвоздив голову к седлу стоящей рядом альбиноски. Железные пальцы так сдавили яремную жилу, что у парня, похоже, помутилось в голове. По крайней мере, глазки начали закатываться. (Уж я-то знаю, куда и как надо давить) Продолжая сжимать пальцы, я наклонился к самому его уху и чуть ли не по слогам прошептал:
– Если ты, щегол, ещё хоть раз попробуешь задрать на меня свой облезлый хвост, я тебя удавлю. Ты всё понял?
Не в силах произнести хоть слово, молодой граф лишь что-то невнятно просипел. Похоже, он согласен. Ну, что ж, отлично! Пока мне большего и не надо. Удовлетворённо кивнул и, разжав пальцы, шагнул назад.
– Рассёдлывай!
Дождавшись, когда команда, не быстро и очень неловко, была выполнена, я сказал:
– С этого момента тебя будут звать Дворянчик. Повтори!
– Я – граф… – начал было снова Корман.
– Во-во! Граф, – перебивая его, тут же согласился я, – потому и прозвище тебе соответствующее. Напомнить?
– Не надо, – буркнул Дворянчик.
– Тогда сам вспомни.
Куда ему было деваться? Корман «вспомнил». Но это было ещё не всё. Надо было его кое-чем «озадачить».
– Цыган! – повернулся я направо.
– Здесь! – отозвался тот.
– О! – подняв палец, не замедлил я выказать своё удовольствие, – некоторые сразу своё прозвище улавливают…
– А чем оно плохое-то, господин сержант? – вновь отозвался Цыган, – когда оно так и есть.
– Ну, вот что, Цыган, даю тебе три дня. Обучишь Дворянчика с лошадью обращаться. Седлать, рассёдлывать, чистить, кормить. Ну, и всё прочее, что в дороге понадобится. А через три дня я проверю. И гляди у меня, – это уже к Дворянчику, – боже упаси, ежели мне что не понравится… А слугу своего можешь гнать в три шеи. Всё равно с собой ты его не возьмёшь. И бантики свои обдери. Не на деревенской гулянке, – добавил я напоследок.
– Слушаюсь, – состроил тот недовольную мину.
За графом настала очередь невысокого крепыша с коротко остриженными светлыми волосами, голубыми, на выкате, глазами и забавно торчащими большими ушами. Назвался рядовым Локханом. На службе почти полгода. Отец – деревенский священник. А вот его в армию потянуло, решил послужить.
Осмотрев его имущество и коня, я сделал несколько мелких замечаний и пошёл дальше. Локхан оказался единственным, кому я пока ещё не придумал прозвище.
– Пока так походишь, – неопределённо сказал я, переходя к стоящему рядом с Локханом Цыгану.
Основную информацию о нём я уже знал. Осмотрев как следует имущество чернявого зубоскала, сделал ему хорошую выволочку в своём стиле за плохо почищенное и наточенное оружие, за бардак в вещмешке. Зато похвалил за ухоженного коня. Конь, кстати, и впрямь был хорош! Напомнил о Дворянчике и повернулся к очередному подчинённому.
– Рядовой Громаш, – представился тот.
Это был тот самый бастард, о котором упоминал капрал Горши.
– А ты, правда, в цирке борцом выступал? – поинтересовался я, осматривая содержимое его мешка.
– Нет, – мотнул он головой, – я только брал у цирковых борцов уроки борьбы. Мне по статусу невозможно в цирке выступать.
– Ещё один «со статусом» – хмыкнул я, – это по какому такому статусу?
– Я сын маркиза Казура.
– Внебрачный! – послышался насмешливый голос Дворянчика, – бастард! Мамка-посудомойка нагуляла!
Громаш дёрнулся, как от удара плетью, но, остановленный моим взглядом, смолчал. Лишь бросил короткий, как удар кинжала, взгляд в сторону обидчика.
Понятно… Болезненная тема для парня. Как бы он под это дело дров не наломал. Я решил несколько смягчить ситуацию:
– Ну, вот что. Мне всё равно, кто там у тебя отец с матерью, и кем ты являешься. От тебя мне только одно нужно: хорошая служба. А прозвище твоё будет – Циркач. До тех пор, пока не вернёшь себе своё имя. Понял?
Похоже, до него уже дошло, что спорить смысла не имело…
– Понял, – а сам глаза отводит.
Не нравится. Это хорошо. Значит, будет изо всех сил жилы рвать, чтоб только имя своё вернуть.
Строй замыкал тот самый бывший вор, на которого капрал советовал обратить особое внимание. Остановившись перед ним, я медленно, сверху вниз, осмотрел солдата и лежащие на плаще у его ног вещи. Потом перевёл взгляд на понуро стоящую лошадь. Всё это время вор стоял вольно, время от времени бросая в рот земляные орешки и сплёвывая шелуху на землю.
– Собери всё, – голос у меня задушевный, никакой грозы не предвещающий. Я уже знаю, как воздействовать на него. Я знаю, чего он боится! А это – главное.
– Что собрать? – не понял тот.
– Шелуху всю с плаца собери. Это полковой плац, а не мусорка.
– Я чё, шнырь какой-то, што ли? Уборку тут наводить… Кому надо, пусть убирает.
– Слышь, ты, белочка с орешками… Я ведь с тобой спорить не буду. Уж кто-кто, а ты-то мне точно в отряде не нужен. Я сейчас, после осмотра, просто пойду в штаб, напишу рапорт о твоей полной непригодности к службе и подам его на подпись майору. И ты вылетишь из полка к чёртовой матери! Прямо в лапы к судейским. А ну, живо всё собрал!
– Ладно, чё орать-то? Прокурором сразу грозится… Счас уберу, – сконфуженный вор присел на корточки, быстро подбирая с земли ореховую шелуху и ссыпая её в какую-то тряпицу.
– Встать! – я уже рычу. Более того! Я – в бешенстве!
О проекте
О подписке