– Да нет, что вы, – усмехнулся мастер. – Этот – теперь уже магоалхимический – эффектор воздействия разработан мной по запросу Военного ведомства для очистки воздуха от боевых отравляющих веществ. А все остальное – это, так сказать, всего лишь интересный сопутствующий эффект. – Морин с сожалением вздохнул. – Увы, пока не удается решить главную проблему моей разработки – высокую энергоемкость поддерживающего заклинания, на котором она зиждется. В развернутом состоянии эта вещь поглощает не меньше, чем магический щит пятой ступени.

– А с этим что не так? – не понял я.

– Цена, – кратко пояснил вмешавшийся в разговор Бартинелли.

– Да, цена, – печально кивнул мастер-алхимик. – Стационарные изделия такого типа приняты у меня Военным ведомством без оговорок, а вот индивидуальная защита… Над ней я пока бьюсь. И решения проблемы не вижу. Недорогие кристаллы, при условии приемлемости их размеров, не отвечают требованиям по емкости, а драгоценные или полудрагоценные камни в качестве накопителя обходятся слишком дорого.

– Поэтому вы и вставили в кулон не природный, а магически выращенный кристалл? – спросил я, вертя в руке безделушку.

– Да, сейчас я экспериментирую с ними. Может, удастся подобрать удобоваримый баланс стоимости и емкости накопителя, – вздохнул явно переживающий за свою работу мастер.

– И что, есть успехи? – поинтересовался я.

– В какой-то мере, – немного уклончиво ответил мастер Морин. – Пока мне удалось снизить затраты на создание одного эффектора лишь с шести до почти четырех золотых.

– Да, все равно выходит дороговато, – поделился я своим мнением, подумав: «Военное ведомство, несмотря на всю полезность этой защиты, столь дорогие вещицы закупать явно не станет. Ибо никакой казны не хватит, чтобы всю армию такими эффекторами экипировать».

– Дороговато, – согласился мастер-алхимик и повернулся, чтобы уйти.

– Постойте! – окликнул я его, озаренный одной идейкой. И спросил, когда мастер обернулся: – А как насчет дыма и пыли? С ними ваша разработка борется успешно?

– С дымом и пылью вообще нет никаких проблем, – пожал плечами удивленный моим вопросом алхимик. – С ними доработанный «Поглощающий покров Воздуха» справляется при минимальном расходе энергии.

– Отлично! – обрадовался я и решительно полез в суму – за деньгами.

– Что вы делаете, сэр Кэрридан? – спросил удивленный моими действиями Бартинелли.

– Хочу пару таких эффекторов у мастера Морина прикупить, – пояснил я, добравшись до своего кошеля. Вытащив его из сумы, утвердительным тоном спросил у своих собеседников: – Надеюсь, это возможно?

Старший триарх не смог ответить на этот вопрос и в некотором замешательстве уставился на мастера-алхимика. А тот, помедлив чуть, пожал плечами:

– Да почему же нет? Сейчас еще один принесу! – спешно засобирался он в свое логово.

«Тебе бы только деньги спускать на всякую ерунду!» – проворчал недовольный предстоящими тратами бес.

«Никакая это не ерунда, а крайне полезная штука, защищающая от всякой гадости, развеянной в воздухе», – осадил я этого жмота. В памяти-то еще живо яркое воспоминание о том, как нас чуть не взяли тепленькими охотники на чужих демониц, сбросив с высоты мешки с удушающей пылью. И если бы не гуляющий на месте боя ветер, все могло бы сложиться куда как печальнее… Так что стоит позаботиться о том, чтобы подобная ситуация в принципе не могла повториться. И десятка золотых за это нисколько не жалко.

Бес посопел-посопел, но спорить со мной не стал. И ему, видать, очевидна вся полезность такого приобретения, продаваемого, по сути, совсем недорого. Ведь всего-то в девять золотых мне обошлись два кулона – тот, что висел на моей шее, и тот, с камнем менее насыщенного оттенка, что вскоре вынес мастер Морин.

В общем, расстались мы, весьма довольные друг другом. Я радовался тому, какую полезную защиту приобрел для себя и для Кейтлин, а алхимик – что возместил свои затраты на какую-то часть экспериментальных изделий.

– Ну что, сэр Кэрридан, теперь можно и перекусить? – потерев руки, спросил Бартинелли по завершении сделки.

– Да, теперь можно, – согласно кивнул я, приходя в хорошее расположение духа.

Только насчет того, где состоится наша трапеза, я ошибся. Мы не вернулись от логова алхимиков назад, к харчевне у конюшни, как я того ожидал. Нет, вместо этого мы пошли по гравийной дороге в глубь каторги. Свернули на ближайшем ответвлении налево и проследовали мимо красивого белого двухэтажного здания каторжного управления, разбитого словно посреди цветника, к вытянутому, приземистому строению из обожженного кирпича под черепичной крышей.

– А это у вас тут что? Ульи, что ли? – удивленно спросил я, глядя на выстроившиеся в пространстве между этими строениями четыре ровнехоньких ряда, по дюжине штук в каждом, прямоугольных металлических коробов на коротеньких ножках, с круглыми дырками-летками.

– Да нет, какие же это ульи? – рассмеялся сопровождающий.

– Но тогда что же это такое? – недоуменно осведомился я.

Ведь все это жутко похоже на пасеку. За исключением того, что ульи никто из металла не делает. Ибо никакой мед их изготовление не окупит. И уж тем более не создают для пчел жилища таких больших размеров, три на три и на пять футов.

– Ну… – затруднился отчего-то поначалу с четким ответом Бартинелли. – Ну… – Однако затем все же объяснил: – Все дело в том, сэр Кэрридан, что, как вам, надеюсь, известно, каторжными правилами запрещено применение телесных наказаний в отношении заключенных женского пола. Но тем не менее принудить их к соблюдению режима как-то нужно. Ну и вот, сами видите… – закруглился он, разведя руками. Потом вздохнул, глядя на мое непонимающее выражение лица, и прямо сказал: – Карцер это наш, сэр Кэрридан. Карцер.

«Вот это уже действительно жестоко», – ошеломленно подумал я, созерцая металлические шкафы-короба. Покосившись на своего сопровождающего, пребывающего в полной безмятежности, решил: все же не зря служащих Надзорного ведомства в излишней черствости упрекают. Не зря… Измыслить такой карцер, где летом задыхаешься от невыносимой духоты, а зимой коченеешь от леденящего холода, это… это я даже не знаю, кем надо быть.

Однако вслух говорить ничего не стал, благоразумно решив не обострять. Да и не стоит мне, собственно, за всех каторжанок переживать. Будем надеяться, если их и наказывают, то исключительно за дело. А Энжель… Энжель наверняка и не подозревает о существовании на каторге такого жуткого карцера. С чего бы ей бунтовать и здешним правилам не подчиняться? Так что я только головой покачал, и мы двинулись дальше.

Вскоре добрались до строения, соседствующего со зданием каторжного правления, и поднялись на широкое и невысокое, в две ступеньки всего, крыльцо. Миновав широченную дверь, зашли внутрь. И очутились в огромном, чуть ли не на все это здание, зале, заставленном в строгом порядке обычными дубовыми столами и лавками. Но хоть и простецкая внутри оказалась обстановка, из «излишеств» – только расшитые занавески на многочисленных окнах и стоящие на подоконниках в глиняных горшках цветы, я все же удовлетворенно кивнул. Ибо роскошь – не главное. Куда важнее то, что чистенько везде, буквально вылизано. Видно, что следят.

Впрочем, хотя я бы не побрезговал сесть за любой из имеющихся здесь выскобленных до белизны столов, старший триарх мне этого не предложил. Дальше повел. В следующий, имеющий куда более скромные размеры, зал. Тут стояли застеленные белоснежными скатертями небольшие, на четырех человек, столы, вместо лавок – мягкие стулья, и все такое приличествующее не самой захудалой столичной таверне.

– Однако, – покачал я головой, остановившись на входе в этот зал и изумленно его обозревая.

– Идемте-идемте, сэр Кэрридан! – мягко подхватил меня под руку и потащил дальше заулыбавшийся Бартинелли. Ему, похоже, приятно польстило невольно сорвавшееся с моих уст восклицание. – Зал-то что, а вот стряпня нашего повара… Вот где настоящее чудо, – доверительно сообщил он.

За одним из столов, у стены, мы и уселись. Бартинелли тут же велел выглянувшей из кухни дородной женщине – явно не каторжанке, в белом фартуке поверх цветастого платья, принести нам поесть. Ну и, разумеется, выпить. Вот так вот…

Женщина эта, не то кухарка, не то прислуга, оказалась довольно расторопной особой. Уже вскоре я смог оценить здешнюю кухню. С удовольствием отведал превосходно приготовленной молодой телятины, поджаренной в сладком томатном соусе, с отварным картофелем и овощами, что были поданы на серебряном блюде. Пригубил легкого красного вина, отменного на вкус. После чего подивился про себя тому, как славно здесь кормят надзирателей, – как аристократов каких-то.

Не съехидничать на эту тему я, понятно, не смог. И произнес вслух, не обращаясь вроде бы ни к кому:

– Интересно, а заключенных так же потчуют? А то, сдается мне, многие мои знакомые из портового квартала Кельма были бы не прочь поменяться с кем-нибудь из них местами.

Бартинелли на подколку не ответил. Сделал вид, что жуть как поглощен пиршеством желудка. И вообще – когда он ест, то глух и нем. Ну да я и не сомневался даже, что каторжанки здесь питаются совсем иначе. Не про их честь столь шикарно приготовленные блюда.

– Ну и как вам, сэр Кэрридан? – обратился ко мне с вопросом по завершении трапезы Бартинелли, прикладываясь к бокалу с вином.

– Спасибо, все весьма и весьма, – похвалил я здешнюю кухню, ничуть не покривив при этом душой.

– А все благодаря заботе нашего начальника – эйра Риатиса, – назидательно подняв указательный палец, с некоторым самодовольством сообщил Бартинелли. – Аж из самой столицы герцогства отличного повара к нам сманил!

– Да ну, правда, что ли? Прямо из столицы герцогства? – изобразил я для поддержания разговора некоторое недоверие.

– Истинная правда! – клятвенно заверил старший триарх и привел убийственный аргумент: – Да вы ведь сами могли оценить, насколько отлично все приготовлено! Ну разве мог такое чудо сотворить какой-нибудь неумеха из деревенского трактира?

– Действительно, – не мог не согласиться я. – Чтобы поданная к столу телятина так и таяла во рту, нужно быть отменным поваром. Единственное, несколько непривычно что-то есть, не ощущая при этом никакого запаха, – улыбнулся я.

– А, ну это да, это да, – рассмеялся старший триарх.

Глотнув еще вина, Бартинелли замолчал. О чем-то задумался. О чем-то, отличном от прекрасной трапезы, судя по тому, что его лицо приобрело серьезный вид. Да и взгляд у него стал какой-то… оценивающий, что ли, словно Бартинелли решал, достоин я чего-то или нет.

– Но вообще я совсем не о том хотел с вами поговорить, сэр Кэрридан, – наконец решился он, прекратив меня разглядывать.

– А о чем же? – благожелательно осведомился я.

– Видите ли, сэр Кэрридан… – замялся Бартинелли. – Тут такое дело… Даже и не знаю, как вам все это преподнести.

– Да говорите как есть, – махнул я рукой, поощряя его к продолжению, прежде чем приложиться к бокалу с вином.

– Сэр Кэрридан, я бы на вашем месте не настраивался на то, что вы заберете отсюда ди Самери сразу по приезду эйра Риатиса, – выдержав небольшую драматическую паузу, огорошил меня Бартинелли.

– Это еще почему? – буквально окаменел я, моментально утрачивая вкус к вину.

– Да нет, сэр Кэрридан, вы не подумайте ничего такого, – немедля вскинул ладони в успокаивающем жесте старший триарх. – С нашей стороны никаких проблем тут нет. Наше дело ведь маленькое – всего лишь неукоснительно исполнить полученное распоряжение. Что, собственно, мы и намерева…

– Тогда в чем же дело? – перебил я словоизлияния Оскара, желая поскорее добраться до сути проблемы.

– Да это наши судейские все воду мутят, за компанию с магистратскими, – досадливо поморщился он.

– В смысле? – уставился я на него, не поняв ровным счетом ничего.

Судейские какие-то… магистратские… когда я на каторгу приехал, а не к ним.

– Ну ведь сам факт передачи осужденной на поруки должен быть еще и оформлен надлежащим образом, сэр Кэрридан, – отставив бокал с вином и сцепив кисти рук в замок, начал объяснять старший триарх. – А сделать это не так-то просто, как кажется. Ведь нужно уведомить судейских из Коуриджа, добиться назначения даты рассмотрения, решить в магистрате вопрос о выделении конвоя для доставки осужденной на место, поставить об этом в известность Первую управу… Ну и так далее.

– Ничего себе, – растерянно протянул я.

– В общем, как понимаете, – подытожил Бартинелли, – формальностей достаточно. Чем эти чинуши, собственно, и пользуются! – добавил он с неприкрытым возмущением.

– Но… но каким образом все эти формальности касаются меня и леди Энжель? – совершенно растерявшись, тупо спросил я. – Разве она здесь не находится исключительно по негласному распоряжению Охранной управы?

– По какому еще негласному распоряжению? – выпучил на меня Бартинелли глаза. Недоуменно ими похлопав, он озадаченно спросил: – Как вы себе это вообще представляете, сэр Кэрридан? Мы же никак не можем содержать на каторге лицо без соответствующего судебного приговора.

– Ну Кован… ну с-собака серая, – не сдержав чувств, зло выдал я.

Выбил меня такой поворот событий из колеи, что уж тут и говорить, выбил. Никак я не ожидал, что ас-тарх не удовольствуется обычной для Охранки игрой и реально отдаст Энж под суд! А он… Ну гад! Без шуток отправил златовласку на каторгу! И она здесь действительно отбывает срок.

Пообещав себе поквитаться при случае с этим тайным выкормышем темных и чуть уняв, таким образом, нахлынувшую ярость, я закидал своего собеседника теми вопросами, что напрашивались сами собой:

– И на кой демон этим вашим судейским и магистратским воду мутить? Чего они хотят добиться этим? Вражда у них тут с вами, что ли, какая-то?

– Да нет, никакой вражды нет, – отрицательно мотнул головой старший триарх и криво усмехнулся. – Просто жадность их нешуточная обуяла.

– Жадность? – переспросил я.

– Ну да, – кивнул Оскар. Чуть склонившись над столом, он принялся объяснять: – Раньше-то все проще было. Судейские и магистратские просто присылали сюда своих представителей и оформляли все это дело как выездное заседание суда. Заверяли быстренько бумаги, да и делу конец – все довольны и отправляются по домам.

– А теперь почему так не делают? – нахмурившись, осведомился я у Оскара, сделавшего паузу, чтобы пригубить вина.

– Дело в том, сэр Кэрридан… – задумчиво начал старший триарх, явно подбирая слова. Сделав еще крохотный глоток из бокала, он все же предпринял попытку раскрыть без лишних заумностей явно запутанную ситуацию: – Дело в том, что наша каторга не вполне обычная. Ведь у нас содержатся исключительно те осужденные, что прежде не имели проблем с законом. Ну или просто не попадались ранее ни разу. А к таким лицам несколько особое отношение. Подразумевающее под собой то, что любая из наших каторжанок по истечении определенного срока и при отсутствии существенных замечаний по ходатайству руководства каторги может быть отпущена на поруки… Если, конечно, найдется человек, готовый держать за нее ответ. – Оскар развел руками: – Так что, как понимаете, ваш случай у нас отнюдь не уникальный.

– Это ясно, – кивнул я, усваивая сказанное, и настойчиво спросил: – Но что здесь не так-то? Отчего судейские против этого дела ополчились?

– Да все так, – отмахнулся Оскар. – Просто однажды, еще до того как я сюда прибыл служить, одну из каторжанок приехали забирать родители. Из купеческого сословия. Подождать день-два, потребные для улаживания всех формальностей, не захотели. Ну и взяли да сунули взятку для ускорения дела… отсыпав и судейским, и магистратским золотишка с лихвой. А тем это, понятно, очень понравилось…

– Да уж наверняка! – не удержался я от сарказма.

– Вот с тех самых пор и начали они всячески затягивать рассмотрение дел по передаче каторжанок на поруки, дабы прибывшие за ними люди несли этим прохиндеям деньги для ускорения процесса, – наконец донес до меня Оскар то, до чего я уже и сам дошел своим умом.

«А-ха-ха! – возопил чутко прислушивающийся к разговору бес и аж запрыгал. – Теперь понятно, почему обычная каторга так серьезно запечатана! Кто ж позволит деньгам удрать?!»

«Это ты к чему вообще брякнул?» – недоуменно спросил я у возбужденно скачущего паршивца.

«Ай, что тебе, ослу, объяснять! – отмахнулся он от меня. – Все одно без толку! – Закатив глазки, рогатый вдохновенно выдал: – А как умно придумано, как умно… На абсолютно законных основаниях устраиваем каторжанкам совершенно невыносимые условия, как бы мимоходом уведомляя при этом о существовании практики передачи осужденных на поруки, и оставляем для них возможность связаться с родными и близкими путем переписки… И пожалуйста, те, не выдержав потока текущих по бумаге слез, мчатся вытаскивать свое умоляющее о спасении чадо из столь ужасного места! И денежки с собой везут! За ходатайство – каторжным властям и за быстрое оформление – судейским!»

«А ведь похоже на правду», – мелькнула у меня крамольная мысль, заставившая с подозрением уставиться на этого болтуна Бартинелли.

– И сколько, как вы думаете, судейские станут меня томить?

– Да не беспокойтесь, сэр Кэрридан, – вроде как успокаивающе произнес Бартинелли, открыто глядя мне в глаза. – Вряд ли долго.

– А конкретней никак? – нахмурился я.

– Ну… – призадумался ненадолго старший триарх. Откинувшись на спинку стула, он пожал плечами и с некоторым сомнением произнес: – Пару-тройку дней, может… – Запнулся, не договорив, и после короткой паузы чуть увереннее сказал: – Ну или неделю… – Да тут же добавил озабоченно: – Вряд ли две… – И совсем уж убежденно заключил: – А уж до конца отпущенного им по закону на это дело месяца точно тянуть не решатся.

На что я только головой ошалело покачал.

– А если… дать? – Я потер друг об друга большой и указательный пальцы.

– Да зачем вам это нужно, сэр Кэрридан? Деньги зазря тратить? Я вас уверяю – ничего с вашей ди Самери не случится, если она еще некоторое время проведет у нас, – предпринял Оскар довольно убедительную попытку отговорить меня от этой затеи.

– Ну а все же? – проявил я упорство, проигнорировав слова старшего триарха.

– Если пройдохам этим дать, то сегодня же все обстряпают, – помолчав, вздохнул он, отводя глаза. – Там же дела, по сути, всего ничего – пяток бумаг заполнить и подмахнуть.

– И сколько, по-вашему, чинуши сдерут с меня за это? – поинтересовался я, а бес навострил уши.

– Ну… – вновь затруднился поначалу с ответом старший триарх. Ну или сделал вид. А потом, смерив меня оценивающим взглядом, принялся вроде как вслух рассуждать: – То, что вы из благородных, сэр Кэрридан, эти жадюги сразу выяснят. А значит, даже своей высшей ставкой в полтора десятка золотых вряд ли удовольствуются. Тут они, пожалуй, все полсотни захотят…

– Полсотни золотых ролдо? – переспросил я, чувствуя, как у меня сами собой поднимаются брови. У нас-то в кельмском магистрате чинуши довольствуются серебром. А то и медью!

А малость пришибленный затребованной суммой бес немедля велел: «Поехали обратно в Римхол! Там за такие деньги можно целый бордель выкупить, а не одну девицу!»

– Да, этого, полагаю, будет достаточно, – довольно уверенно ответил старший триарх.

– Ладно, ладно, это не проблема, – пробормотал я, прикидывая свои возможности.

Не ждать же мне и впрямь, когда дело само собой утрясется? Нет, если бы не насущная необходимость как можно быстрее вернуться в Римхол, пока какие-нибудь злодеи не измыслили еще чего-нибудь против Кейтлин, можно было бы устроить здесь небольшой переполох, уплатив в итоге много меньше названной суммы – всего-то пару-тройку штрафов, максимум пять золотых ролдо каждый, за телесные повреждения отдельным слишком алчным прохиндеям… Но увы, увы… Времени у меня на это просто нет.

Я задумчиво посмотрел на собеседника:

– А вы можете как-то поспособствовать моему делу? Мне-то еще искать придется невесть сколько, к кому там обратиться.