Следовало дискредитировать своего противника – этих проклятых немцев, что посмели угрожать владычеству гордых потомков викингов. И нужно было под видом ганзейских пиратов совершить как можно больше кровавых злодейств во внутренних водах Великого Новгорода, посеяв тем самым раздор между союзниками. Поэтому и шли под парусом две боевые речные ладьи, а на день впереди них двигались два судна купцов, торгующих оружием и металлом. Вот они и должны были стать первой жертвой нападения пиратов. Товар же у них с удовольствием был готов принять агент дана, тот самый купец Остромир, платя при этом звонкой монетой или же ценящимися в Европе мехами.

 На третий день пути, когда до нужного поворота на Полометь оставалось не более десяти вёрст, впереди вдруг показались два паруса. Забравшийся на «воронье гнездо» мачты юнга с острым глазом подтвердил, что осадка у купцов низкая, видать везут тяжёлое, а у крайней ладьи на корме виден хвост в виде красного веера.

– Наши суда! – понял Гарольд и отдал на соседнее судно под командованием Скёгги приказ готовиться к абордажу. По семь с половиной десятков опытных головорезов на каждом судне было под его командой. Лучших королевских моряков и воинов выделил Герхард для такого важного дела. И каждый из них, как настоящий профессионал сам прекрасно знал, что ему нужно делать, облачаясь в броню и готовя своё оружие к бою.

– Вышата Гредиславович, две ладьи догоняют, вон, как ходко-то по стремени идут, – обратился к купцу приказчик Филипп.

 Купец прошёл на корму, где уже стоял его главный кормчий Боян, и с тревогой всмотрелся в приближающиеся суда.

– Что думаешь-то, Боян, нет ли худого чего от этих вон, что сзади идут, с чего бы им так разогнаться было?

 Боян не спеша посмотрел вниз на осадку своего судна, послюнявил, подняв вверх палец, покосился на хлопающий под свежим ветерком парус и проговорил спокойно:

– У нас осадка под железным товаром, Гредиславович, в два раза больше, да и ладьи наши поширшее ихних будут, от того то и ход у энтих посудин шибче. А по флагу, так это суда из Ганзы, что нашим союзником на Варяжском море будет, неужто думаешь, что немцы в наших внутренних водах озоровать станут?

 Вышата пожал плечами и ответил:

– Тебе виднее, кормчий, пойдём, Филипп, укладку проверим, – и отошёл к трюмной лестнице.

 На двух русских ладьях было примерно по сорок человек, и двенадцать из них были охраной, старший над которой Молчан. Человеком он был суровым и недоверчивым. Несмотря на спокойствие начальства, старшина, тем не менее, отдал приказ для своей дружины быть наготове, и вот наконец ладьи сблизились. На палубе у бортов выстроились все, кто только тут был. Нечасто вот так вот в плаванье встречаются попутчики, и всем было интересно, какие же вести принесли им немцы.

– Эгей, новгородцы, привет вам, мир да добро! – возвышаясь над бортом, прокричал высокий черноволосый мужчина с длинной бородой и свёрнутым на бок носом, – Кто вы, и куда путь держите? – с небольшим каркающим акцентом продолжал он спрашивать.

– Я купец оружейной гильдии батюшки Великого Новгорода Вышата Гредиславович, к Твери свой путь держу, – важно ответил хозяин русского торгового каравана, – А вы кто такие, и почто же торопитесь так?

 Его собеседник громко расхохотался, подняв верх обе руки, и прокричал:

– Я купец великой Ганзы из Любека, Готфрид Нибур!

– Да здравствует Ганза! – ещё громче проорал он, и его крик подхватили все, кто находился на двух его судах, что уже почти в притирку прижались борт к борту с русскими ладьями.

 А затем раздалось:

– Achtung alle! Machdichbereit! (Внимание все! Приготовиться! Нем.) Væropmær ksompå alle! Bay!( – Внимание все! Бей! Дат.)

 И в столпившихся вдоль бортов русских ударил плотный залп десяток копий, стрел и арбалетных болтов. На палубе Вышаты всё смешалось в кровавом хаосе, только и слышались вопли, громкие стоны раненых и хрипы умирающих людей. Ладьи вероломных потомков викингов синхронно сблизились, подтянутые брошенными абордажными кошками, и с них на русские палубы с рёвом посыпалась лучшая на тот момент морская корабельная рать, размахивая секирами, мечами и швыряя на лету в цель копья. Только в нескольких местах палуб вспыхнули короткие и ожесточённые схватки, это продавала подороже свою жизнь охрана русского купца, но и она была вскоре смята бешеным натиском атакующих.

 Тем не менее, несколько человек, с русских ладей всё же успели выпрыгнуть в воду и теперь отплывали от взятых штурмом судов. И Гарольд Волосатый отдал громкий приказ:

– Hosdem, derikkeskyderivandet! Laddem svømmeti lkysten! Deskalo verleve! ( – В тех, кто в воде не стрелять! Пусть плывут к берегу! Они должны выжить! Дат.)

 Ближайшими к его ладье были охранники Светозар и Онни, они, оглядываясь на близких врагов, вжимали головы пониже вводу, но упорно продолжали тащить за собой своего раненого старшину Молчана. У того от потери крови давно уже не осталось сил, и он бы сразу пошёл на дно, но верные товарищи буксировали его к берегу, не бросая.

– Se på de modige russere! De opgiver ikke deres sårede! Betal dem for deres mod, og du giver et par pile ved siden afdem, så de ikke tror,at de så let frigøres!

 ( – Посмотрите на смелых русских! Они не бросают своего раненого! Воздайте им за их храбрость, а вы дайте рядом несколько стрел, чтобы они не думали, что их так просто отпускают! Дат.)

 Угасающим сознанием, словно через пелену, смотрел Молчан, как громко на незнакомом языке что-то орёт высокий волосатый враг, а его кличу вторит хор многочисленных голосов победителей, и падают рядом в воду стрелы.

 Всё! На этом его сознание погасло.

Гарольд прохаживался по ладье русских и хмурился. Как бы ни хорошо было спланировано нападение, а трёх своих человек убитыми и ещё пятерых серьёзно раненными он в походе уже потерял. И всё эта русская охрана, настоящие храбрые воины, насмерть встали с мечами против множества викингов. Старший, которому он отдавал честь, когда его уже утаскивали вплавь подручные, на его глазах зарубил двоих и серьёзно ранил третьего, пока благородный Хаук, его лучший боец, не разрубил ему мечём грудную клетку. От такой страшной раны не выживают, твёрдо знал пират, поэтому и разрешил он отпустить этого столь опасного русского вплавь.

Досаду от потерь частично скрашивал вид богатой добычи. Сотни единиц разнообразного, прекрасной работы оружия и брони. Тонны металла в слитках и кованых полосах. Да! Богатство по нынешним временам было огромное! Всё это следовало срочно переправить в Новгород и сбыть там, через Остромира или же вовсе переправить в Данию. Даже с учётом того, что его агент заберёт себе процент за «нагляд» или продажу, всё равно выйдет огромная сумма, и тогда-то он будет воистину богат. Нужно будет по пути только растерзать ещё пару торговых караванов, чтобы как следует наследить, подставляя Ганзу поосновательней, и всё, он свою миссию тут выполнил. Можно будет спешить на победный доклад к самому командующему датским флотом, и ждать от короля великой милости. И от дурного настроения, вызванного недавними потерями, у Гарольда не осталось и следа. Всё идёт как нельзя лучше, а люди, что люди!? Людей он наберёт у его товарища по пиратскому прошлому Чудина.

– Всё, заканчивайте! Все трупы за борт! Этих двух русских пленных, купца и кормчего убьём позже после пыток и допроса на берегу, а пока свяжите ка да бросьте их в трюм! Всем распределиться, как я сказал, по ладьям. Мы выдвигаемся к Поломети, пополним там команды, пару дней отдохнём и тогда уже докончим начатое!

 И четыре ладьи под красными флагами Ганзы вышли в направлении устья реки Полометь.

Глава 8.Бой в затоне.

– Шикарно тут они устроились! – качая головой, проговорил Сотник, осматривая речную базу вместе с Варуном.

 Как всё капитально устроено, и сухие ладейные сараи со сходами в воду для судов, и небольшая кузня с варочной для смолы да всяким ремонтным инструментом. Вот рядом амбар для хранения продуктов и сарай награбленного с караванов товара. Видно, действительно, покойный атаман хорошую школу морехода в своё время прошёл, пока пиратствовал на Балтике, да и староста его, надо признать, был хозяйственником отменным.

 Теперь же в этом месте предстояло устроить засаду для самого друга Чудина, дана Гарольда Волосатого и, зная какие скандинавы хорошие воины, стоило всё тщательно продумать, чтобы избежать больших потерь.

 В избе, ставшей временным штабом, сидели вокруг большого стола все старшие боевых групп и командиры, а сам Сотник, в который раз хмурясь, окидывал большой лист пергамента, на котором была расчерчена схема затона и речки Малиновкой с её протокой в Полометь.

 Пауза явно затянулась, и восемь присутствующих командиров начали потихоньку между собой перешептываться. Сотник досадливо поморщился, ещё раз расчерчивая какие-то стрелочки на своей схеме. Затем поднял от неё глаза, обвёл всех взглядом и, когда вокруг стало так тихо, что даже было слышно гудение комара, пролетающего у дальнего конца стола, возле сидящего старшины Лавра Буриславовича, заговорил:

– Послушайте, братцы, мой план, затем скажите, что непонятно, и все вместе внесём уже в него дополнения. Итак, наши силы – всего пятьдесят четыре бойца. Из них трое временно прикомандированных: Вторак, Ивор да Осип, что сами добровольно с нами напросились. Плюс два мальца: Митька с Азатом, две девки – лекарши: Лизка с Катькой, да два тихохода из крепостной пары – это Онисим с Ильёю. Итого мы имеем девять человек, кого в прямой бой кидать никак нельзя, и остаётся у нас всего-навсего сорок пять бойцов. Сила, конечно, тоже немалая. Но ведь и данов может быть никак не меньше, а полагаю, что даже и больше может быть. Одна боевая ладья от сорока до восьмидесяти бойцов на себя брать может. Берём среднее, и где-то тогда шестьдесят человек выходит. Каково?! – и оглядел притихших товарищей, – И это всё не лесные разбойники бездоспешные, а матёрые морские рубаки! Самое правильное тут было бы отказаться от прямого с ними боя, засыпать их стрелами с лесного берега, ударить бронебойными болтами и заставить отступить. Увидев такой отпор, они, я думаю, уже в ближний бой не полезут, понимая, что находятся не на своей земле, и что это им не три сотни лет назад, когда наша Русь была безлюдной и слабой, а викинги были непобедимыми и лихими парнями. Сейчас тут и зубы можно будет потерять вместе с самой челюстью. Так что, уверен, не полезут к нам даны, а мы затем спокойно и без крови сможем к себе домой уйти.

 Командир замолчал и спокойно смотрел на своих ветеранов. Пауза повисела-повисела и рухнула в бурчании и гомоне голосов.

– Тихо вы! – крикнул на ворчунов Климент, – А то вы нашего Сотника не знаете! Хрен он, когда врага от себя целым отпустит. Просто на вас посмотреть хочет как обычно, мнение своих балбесов услышать! А вы и ведётесь!

Сотник усмехнулся:

– Психологи, блин!

 На раз его уже читают. Помолчал немного и продолжил:

– Да, вы правы, врага целым я отпускать не люблю, но и класть ваши жизни, ради победы, радости для меня никакой нету. Хотя, как я понимаю, выбора у меня нет, и вы всё равно будете настаивать на бое с превосходящими силами противника? Все в избе единодушно подтвердили и так очевидное.

 Бою быть непременно!

– Ну что же, коли так, то слушайте тогда меня все внимательно. От чёткого выполнения этого плана будет зависеть, сколько всего прольётся нашей крови. Увы, такая победа и над таким врагом без этого просто быть не может, как бы прискорбно это сейчас не звучало. Поэтому нужно сделать все, чтобы пролить её как можно меньше. Прибытия викингов мы ждём со дня на день, но совсем не факт, что они сразу, же пойдут в протоку. Гарольд – волчара битый, если до стольки лет в своих дальних рейдах дожить сумел. Так что, первое, что мы должны знать, это известие, когда они появятся. С дозором у устья будут дежурить разведчики и наш самый шустрый бегун Митяй, ему и весть нести от Варуна. Маратка, конечно, будет с другом проситься, но придётся ему его тут на базе ждать. Слаб он пока для скорого бега. Не угонится за дружком, и мы только зря время потеряем.

– Итак, Варун посылает весть с Митяем, а сам берегом сопровождает ладью до того места, где они высадят свою разведку. Что так смотрите на меня? Даже не сомневайтесь! Прежде, чем протоку пройти, они тут всё своими руками прощупают и удостоверятся, что на них засада не выставлена. Поэтому, пока их разведка не отработает и не скажет своему хозяину, что тут путь чист, её и пальцем ни в коем случае даже трогать не смейте. Только когда ладья в затон пойдёт, в ножи берите, и то чтобы тихо!

– Ну вот, и когда судно к нам зайдёт, перекрываем ему отступление назад в реку и всех, кто находится на борту, методично уничтожаем из укрытия.

– На этот случай у нас имеется три самых мощных реечных самострела и четыре попроще. Но так то тоже довольно мощных с перезарядкой в виде «козьей ножки», пять ещё более простых с перезарядкой типа «самсонова пояса», ну и восемь уже самых простых с привычной всем ручной перезарядкой. Как видите, двенадцать первых самострелов пробьют любой доспех, а первые три так и корму в упор продырявить смогут, расстояние-то здесь совсем небольшое. Ну а, остальные у нас будут работать луками.

 Сотник сделал паузу, вглядываясь в план и почёсывая карандашом ухо, проговорил:

– Ну что же, может, получится, главное, братцы, нам не подставляться! И подготовить сюрпризы на самый крайний случай.

– Вы все должны понимать, что у данов самое совершенное на тот момент оружие, и все они отличные бойцы. Ведь они всю жизнь воюют и той войной живут, а сейчас вон вообще с Ганзой и всеми немецкими городами побережья бодаются, значит, у них арбалеты и хорошие луки тоже имеются, коли зевнём, столько дырок понаделают, только держись! Так, давайте обсудим все мелочи и детали, пододвигайтесь ко мне поближе, и над большим столом пошла кропотливая штабная работа.

 Четыре ладьи медленно втягивались в устье Поломети. Ветер уже не был попутным, только чуть-чуть надувая паруса, и уже следовало бы перейти на вёсла, но Гарольд Волосатый не спешил. Зачем из хороших воинов раньше времени делать плохих гребцов, когда их силы могут понадобиться в ратном деле. Он пока не чувствовал опасности, но всегда и везде нужно было соблюдать осторожность, тем более, если ты находишься так далеко от своего дома. А тут ещё эти непонятные слухи, о какой-то там Обережной сотне, что успешно действовала против разбойников, причём как раз где-то в этих землях. Да о развешанных на деревьях разбойниках и отсутствии у купца вестей от Чудина, была тут в душе какая-то смутная тревога. Всё вместе это весьма настораживало, но вот верить своему агенту, трусу Остромиру, как-то тоже не хотелось, ему и так всё время мерещилась дыба, да щипцы палача в подвале Наместника за своё сотрудничество с врагами Великого Новгорода. А Чудина просто так тоже не возьмёшь, это с его-то звериной интуицией?! И пират отбросил все ненужные опасения в сторону. Вот-вот с правой стороны уже должна открыться нужная ему протока.

– Трое вперёд! – махнул рукой капитан, и к лесному берегу заскользил небольшой челн дозорных, под командой Гюнтера, имя которого действительно в переводе значило как охотник.

– Вот они, Фотич, к пологому мыску гребут, – шепнул старшему Родька. Отходить надо! Если у них глаз острый, то среди голых кустов любую тень разглядеть смогут.

 Варун согласно кивнул и тихо отдал команду:

– Уходим к затону на «мягких лапах», там их дозор встречать будем, да глядите, чтобы ненароком какой след не вмяли, земля-то ныне мягкая, как куница крадитесь поверху.

 Гюнтер с двумя лесовиками из финской суми вытащив на берег челн, показал, молча растопыренную ладонь и затем ею же указал в лес. Тройка рассыпалась веером и, держа друг друга на виду, заскользила в сторону затона. Лесовиками все они были бывалыми и шли, примечая каждую мелочь, ощупывая постоянно взглядом, как саму землю, так и густой подлесок. Вот один присел и поднял резко вверх руку. Все тут же присели, и в их руках мгновенно оказались небольшие лесные луки, а на тетивах уже лежали стрелы. Всё было тихо в лесу, заполненным птичьим гомоном, и все трое мигом собрались у того места, что привлекло внимание дозорного. Около поваленного бревна на влажной и мягкой земле виднелась небольшая вмятина, будто от пятки, да и на самом бревне мох был явно потревожен. Их явно тут ждали, и волосы на загривках у дозора встали торчком, а сами они напряглись, словно кожей чувствуя, куда войдёт первая стрела невидимого пока врага. Жизнь обнаруженного разведчика короткая, и это знал каждый из них прекрасно. Но секунды шли за секундами, а оперённой смерти всё не было, и Гюнтер, не выдержав, начал повторный тщательный осмотр места. Разглядывая всё вокруг общим панорамным зрением, он отметил наклонившееся в их сторону сухое дерево, у которого верхушка была сломана как видно недавним сильным ветром. Пройдя чуть в бок, обнаружил он добрый кусок от её верхушки, что, как видно, при изломе выбросило в сторону лежащего бревна, и уже при падении тот содрал с него кусок мха да упал комельком на землю, чуть-чуть её собою примяв.

– Overspisning flyveagar skgoblin! (– Объевшиеся мухоморов лешие! Дат.) – выругался старший, и подозвал к себе обоих финнов. Им хватило всего пары секунд, чтобы всё понять, и дальше к затону, они дошли уже без приключений.

 Минут двадцать уже наблюдал за базой старший дозора, и ничего его не могло насторожить. Греясь на завалинке, у входа в избу сидел часовой, да и какой это был часовой, так, одна пародия на него. Его копьё было прислонено к стене, небольшой плотницкий топорик на поясе был сдвинут подальше, а сам он, отсвечивая голым торсом, гладил двух лохматых собачек и что-то там мурлыкал себе под нос. На подмостках у затона сидел какой-то невыразительный пожилой мужичок и удил с него рыбу, вот только что на глазах он вытащил приличных размеров язя. А над избушкой из верхнего продуха шёл еле видимый дымок, и даже до недалёкого перелеска с дозором доходил явно различимый запах ухи. Гюнтер ощутил во рту прилив слюны. Дело было к обеду, и хотелось уже поесть чего-нибудь горяченького. Всё было спокойно, и можно было тихонько подкрасться поближе. Вдруг из избы неожиданно вывалились два мужика и, широко разевая пасть, начали бранить друг друга плохо понятными датчанину словами. Единственно, что он смог разобрать, это были какие-то местные ругательства, связанные со свиньёй, собакой и чьей-то там матерью.

– Bastards! Deeralle beru sether! ( – Сволочи! Они же тут все пьяные! Дат.) зашипел Гюнтер, приметив, что и бузотёры, и рыбак, и даже сам часовой заметно так покачиваются. А рыбак, тот и вовсе, пока вытаскивал из реки рыбу, как то умудрился свалиться с мостков, и теперь уже весь мокрый вылезал на мостки, при этом громко ругаясь. Удочки же у него в руках уже, разумеется, не было.

 Всё тут было ясно, и дозор, уже не таясь, вышел на базу. Какие бы ни были разбойники недотёпы, но службу они всё же знали и, когда Гюнтер подходил к избе, его уже встречали четверо грязных и косматых мужиков с простыми копьями да топорами в руках. А сзади от затона, заметно пошатываясь, подходил с длинной оглоблей тот самый мокрый рыбак. Всех их хватило бы волкам Гарольда на полминуты, время только выхватить короткие мечи да пошинковать недотёп в капусту. Но старший дозора улыбнулся как можно дружелюбнее и, вытянув в стороны пустые руки с зажатой сосновой веточкой, начал спокойно что-то говорить на незнакомом для русских языке.

– Старший дозора Гюнтер приветствовать люд Чудина, – довольно сносно переводил один из финнов, – Где есть ваш хозяин и почему он не встречать сам своего друга Гарольда?

 Один из недавних скандалистов почесал глубокомысленно голову, засунул топор за пазуху и что-то там зачастил по-русски.

– Меедленно, меедленно говори, – морщась, выговорил переводчик и начал пересказывать все то, что понял из сбивчивого рассказа русского.