– Как правило, это некий закреплённый в подсознании сюжет. Возможно, из детства… возможно, увиденный в кино, прочитанный в литературе… Происходит фиксация, и убийца уже не может получить удовольствие, действуя иначе. Как бы попроще вам объяснить?

Лусин допил чай из блюдца, поставил его на стол, встал со стула, подошёл ко мне, качнул моё кресло и заглянул мне в глаза:

– Это как в сексе. Часто бывает, что, получив удовольствие одним способом, мы уже не можем получить его другим. Или не с кем другим.

Я слегка отстранилась.

Лусин улыбнулся.

– Чтобы поймать маньяка, – сказал он, – вам надо научиться думать как он, действовать как он, чувствовать как он… Вот так-то, милая барышня! Есть ли у вас ещё вопросы? Я немного тороплюсь…

– Спасибо, профессор, – встала я со второй попытки с кресла-качалки. – У вас, наверное, ещё клиент?

– Нет-нет-нет, уже поздно, вы у меня – последняя, – услужливо улыбнулся Лусин. – Просто у меня есть традиция. Каждый вечер ровно в полночь я прихожу к нашему городскому храму. Храм, естественно, закрыт, но я стою пред ним, смотрю на его кресты на куполах, мерцающие в лунном свете… Это так великолепно… так божественно… так вдохновляюще… И я впитываю в себя эту энергию… энергию Бога… И чувствую себя в чём-то сродни с Ним… И эта энергия проникает в меня, в каждую клеточку моего тела, в каждый аксон моих нервных окончаний… И это так необходимо мне, чтобы… чтобы… чтобы помогать людям… Понимаете?

– Понимаю… – на всякий случай кивнула я, ничего не поняв.

***

В начале парковой аллеи фонари ещё светили, но когда я свернула на боковую дорожку, стало совсем темно. Столбы освещения хоть и стояли через каждый десяток метров, но ламп в них не было – наверное, их постигла та же участь, что и камер наблюдения – выделенные средства просто растворились в мэрии.

Я чертыхнулась и тут почувствовала, что кто-то за мной наблюдает. Оглянулась – вроде никого. Но это как с пепельной Луной – её как будто нет, как будто это лишь призрак, видение… но она есть, она – там, ты чувствуешь это. И вот теперь я чувствовала, что он за мной следит…

Сердце забилось учащённо. Может, зря я всё-таки попёрлась через парк и зря не согласилась с Саньком… Если б сейчас Санёк был где-то рядом, было бы спокойнее. Спокойнее – это да… но с риском провалить операцию. Да ладно, что теперь рассуждать, всё равно уж поздно – рация на такое расстояние не бьёт, с Саньком не связаться. Можно позвонить на мобильный… И что сказать? Что я сдрейфила? Сама всё придумала, а теперь дрожу как осиновый лист? Нет уж. Соберись, тряпка! Глубоко вдохни. И иди. Чего стоишь-то, как памятник на могиле?

Ещё раз убедившись, что пистолет никуда не делся из сумочки, и приговаривая: "Он нападает только в квартирах", я пошла дальше в темноту парка.

Теперь я не просто чувствовала его присутствие, я слышала тихие, шуршащие шаги за моей спиной, слышала его прерывистое дыхание. Обернуться? Нет. Нельзя. Иди дальше! И я шла… шла… шла…

***

И вышла.

Вышла из парка на свет. Знакомая детская площадка во дворе моего дома, ржавые скрипучие качели, кривая металлическая горка, на которой проще убиться, чем испытать наслаждение… Убиться… Наслаждение… "Испытать наслаждение от убийства с подобием оргазма в финале…" – как-то так, кажется, Лусин говорил.

Шаги за спиной стали отчётливее. Тяжелее. Явно мужские. Ну ничего, сейчас всё решится – вот уже мой подъезд. Стоп! Почему "мой"? Почему "мой подъезд"? Почему "мой дом"? Куда я пришла?

Противный колючий холодок скользнул по спине. Я, как дура, из-за охватившего меня цепенящего страха, на автомате, словно сомнамбула, пришла к своему дому, а не на подставную "точку"! Вот у подъезда стоит моя машина, сегодня из дома меня забирал Санёк. Санёк… Который сидит сейчас в засаде на "точке" у дома своего друга… А это значит, помощи мне ждать неоткуда…

И в этот момент я почувствовала, как чья-та рука легла мне на плечо. Резко присев, я выхватила из сумочки пистолет, развернулась и вонзила дуло в пах шедшему за мной мужчине.

– Не вздумай шевельнуться! Отстрелю! – грозно крикнула я.

– Марочка… – простонал, сгибаясь от боли мой муж Женечка, – за что?..

***

Женечка не обиделся. Он у меня вообще добрый. Поднявшись в квартиру, я первым делом наковыряла в холодильнике лёд, засыпала куски в целлофановый пакет, обмотала полотенцем и, осторожно сняв брюки с Женечки, нежно приложила к пострадавшему месту.

– Да ладно, Марочка, – бормотал он, сидя с немного растерянным видом на кровати, – мне уже совсем не больно…

Оказывается, он на сон грядущий решил погулять в парке. Заметил вдалеке на аллее одинокий женский силуэт. Ему показалось, что это я, но окликать не стал – в темноте Женечка не очень хорошо видит, и он не был уверен, что это точно я – вдруг просто похожая на меня женщина. Он у меня очень стеснительный, я уже говорила. Женечка просто шёл за мной, но, когда я вышла на освещённую детскую площадку и подошла к нашему подъезду, сомнений у него не осталось. Он догнал меня, положил руку на плечо, желая сделать мне радостный сюрприз… Ну а дальше – вы знаете.

– Давай лёд поменяю, – предложила я, – этот уже растаял.

Забрала пакет, пошла к холодильнику – у меня квартира-студия: спальня, гостиная, кухня – всё в одном пространстве… И тут раздался звонок. Сумочка моя как раз на холодильнике лежала – я её туда бросила, когда Женечку до квартиры довела и за льдом полезла. Достала из сумочки свой мобильный и охнула – двадцать три пропущенных вызова! От Санька! Я ж совсем забыла про него, да и про операцию нашу тоже!

Только звонил это не мой телефон, а Женечки. Мой на молчанке был.

– Да, – ответил Женечка на звонок. – Сейчас неудобно разговаривать. Нет, не приду. Телефон садится. Перезвоню утром.

– Ну кто там тебя беспокоит? – сочувственно поинтересовалась я, прикладывая пакет со свежим льдом к Женечкинам трусам в цветочек.

– Да приятели зовут в баре посидеть, – отмахнулся Женечка.

– Может, тебе таблеточку какую? – заботливо предложила я, ставя его телефон на зарядку. – А хочешь, поцелую тебя там – сразу всё и пройдёт.

– Да всё уже прошло, Марочка, не беспокойся. А насчёт поцелуя… так это я – за. Только в душ зайду, – приобнял меня Женечка и, игриво стрельнув глазами, добавил: – А потом проверим: не нарушилась ли у меня работоспособность.

Женечка пошёл в душ, а я бросилась к своему телефону и давай набирать Саньку.

Крик, шум, гам! Санёк уже Макарычу звонил – "Перехват" объявлять хотели. В общем, операция провалена по моей глупости. Придётся ждать следующего полнолуния…

Пока Женечка плескался в душе, я села за пианино и стала наигрывать "Лунную сонату". Под настроение.

"Чтобы поймать маньяка, – вспомнились мне слова профессора Лусина, – вам надо научиться думать как он, действовать как он, чувствовать как он…"

И я стала думать… Играла, смотрела в окно на завораживающую Луну и думала… Как он.

***

Но ждать следующего полнолуния не пришлось. Утром меня разбудил звонок, ну не звонок, а настойчивая вибрация моего телефона – я его с молчанки так и не сняла. Опять с десяток пропущенных, и все – опять от Санька. Я ответила. Санёк, сдерживая раздражение, сумрачным голосом сообщил:

– У нас очередной труп. Почерк Резака. Мы все давно уже на месте, срочно приезжай…

И назвал адрес.

Я откинула одеяло и села на кровати. Блин! С чего я взяла, что славший мне сообщения Элик и есть Резак? Может, он и впрямь просто Элик и просто по какой-то причине не пришёл в кафе. Почему мы это не проверили? Не попытались найти его по фото или по IP-адресу⁴? Видите ли, она почувствовала! По ласковым и властным словам в сообщении… Дура какая!

Ну не совсем дура. Мы, конечно, пытались вычислить Резака через его переписку с жертвами, наши айтишники писали запрос администратору сайта знакомств и нам даже пришёл ответ с IP-адресами, с которых Резак общался с жертвами, но все адреса были подставные. Есть всякие программы, позволяющие скрывать истинные адреса в интернете, и Резак, очевидно, ими пользовался. Искали и по фотографиям, которые он использовал на своих страничках, но ничего, никакой связи – просто надёрганные из интернета фото красавчиков.

В общем, всё-таки дура! Если б мы этого Элика проверили, он мог бы оказаться реальным человеком, а не скрывающим свою личность маньяком. Но подумали, что смысла нет, раз уж в предыдущие разы такая проверка ничего не дала. А теперь получается, что пока я ждала Элика в "Куинджи", настоящий Резак в каком-то другом кафе выслеживал свою очередную жертву. Уже шестую. И выследил. И проводил до дома. И убил.

Горько вздохнув, я обернулась и замерла в недоумении – Женечки на кровати не было, лишь смятая подушка. Наверное, ушёл пораньше, а меня пожалел – не стал будить… Он у меня настройщиком фортепиано работает, клиенты у него бывают и рано утром и поздно вечером. Мы с ним так и познакомились – у меня пианино разладилось, стала мастера искать в интернете, нашла Женечку. Он пришёл ко мне домой, уже почти ночь была… Всё настроил, стал играть… Я зажгла свечи, достала бутылку вина… И потом мы сыграли в четыре руки "Лунную сонату"…

Я наклонилась к подушке, вдохнула оставшийся на ней едва уловимый аромат волос Женечки… и тут заметила на тумбочке его мобильный, который вчера сама же положила туда заряжаться… "Растяпа мой милый, – улыбнулась я. – Как же я тебя люблю!"

Нахлынувшие сладкие воспоминания о прошедшей ночи оттеснили мысли о Резаке. Я вспомнила, как мы с Женечкой ласкали друг друга, как шептали нежные слова… Нанесённая мной травма никак не сказалась на "работоспособности" Женечки, даже наоборот – он был просто неутомим. Может, от удара кровь стала лучше циркулировать? Женечка так разошёлся, что даже согласился поиграть со мной – о чём я его давно просила, а он прежде отказывался – в "полицейского и преступника". Я достала из сумочки наручники, пристегнула его руки к спинке кровати… Женечка оказался полностью в моей власти, я могла делать, что хочу… И делала! И это длилось долго, невероятно долго… Мне бы хотелось, чтоб это длилось всю жизнь… А потом… потом мы вместе, одновременно, испытали высшее наслаждение любви. До Женечки я думала, что фригидна. Ну не совсем – сама я могла доставить себе удовольствие, но не яркое – так, для здоровья. А вот с мужчинами… никак не получалось. Пока не сыграли мы с Женечкой "Лунную сонату" в четыре руки… И пусть потом оргазмы я испытывала не каждый раз, но всегда страстно, в порыве, в жажде… Но сегодня произошло нечто особенное… так это ещё никогда не бывало! Одновременно… Наши тела и души сплелись так, словно стали мы одним существом, одной сущностью, единой сутью. И длилось это вечность… В изнеможении, прижавшись к Женечке, я заснула. А в окно светила полная Луна…

Луна… Чёрт! Которая этой "волшебной" ночью также светила Резаку.

Я резко встала с кровати, подняла валявшиеся на полу брюки, которые стянула с Женечки, когда прикладывала ему лёд, аккуратно повесила в шкаф, прошлёпала босыми ногами по коридору в ванную. На стиральной машине – рубашка, трусы с носками… Это Женечка вчера душ принимал. Сунула их в барабан, запустила машину – вечером у Женечки всё будет чистое, после работы поглажу. Вместе с брюками. И быстро приняла душ.

Через пять минут я уже выходила из квартиры.

***

Я выбежала из подъезда, пытаясь нащупать в сумочке ключи от машины. В женской сумочке, как в чёрной дыре, может пропасть всё что угодно, даже пистолет. Но пистолет был на месте, единственное, что я не нашла – это наручники. Не могла вспомнить, положила я их ночью на место или нет… Скорее всего, где-то под кроватью валяются. Но сейчас они мне вряд ли понадобятся. Блин, ну где же ключи-то? А вот они!

Я остановилась возле машины… точнее – возле того места, где моя машина стояла вчера вечером. Но её там не было. То есть она была, но была припаркована чуть дальше – метрах в десяти. А может, это мне вчера лишь показалось – я ж вся на нервах была…

Села в машину, завела мотор и рванула с места.

Водители делятся на два типа. Первые стараются всё предвидеть, едут и думают: вот сейчас пешеход на дорогу выскочит, или какой-нибудь козёл перед тобой резко затормозит. Опасаются всего, едут тихо и аккуратно. Дистанцию держат. А вторые – они в себе уверены, считают, что в любой неожиданно возникшей ситуации их выручит мгновенная реакция и умение управлять. Я отношу себя ко вторым, а потому по указанному Саньком адресу домчалась минут за десять.

***

– Доброе утро! – кивнул мне Макарыч, когда я вошла в квартиру жертвы. – Хотя вряд ли его можно назвать добрым. Идём, покажу…

Протиснувшись сквозь толпившихся в прихожей участкового и двух понятых, я пошла за Макарычем по коридору в спальню.

– Я уже всё осмотрел, – докладывал на ходу Макарыч, – отпечатков и следов обуви много, но принадлежат они всего двум лицам – жертве и некоему мужчине. И судя по количеству, времени и местам, где оставлены, – мужчина этот, скорее всего, здесь бывает постоянно. Может, даже проживает.

– Биология какая-нибудь есть?

– Свежего ничего не нашёл. На простыне – немного затёртой семенной жидкости, но ей уже дня два, не меньше.

– А запах?

– Окна распахнуты настежь.

– То есть всё как всегда… – вздохнула я, входя в спальню, где над трупом женщины лет тридцати с небольшим, лежавшем на кровати с неестественно повёрнутой головой, возилась Зойка.

– Всё, да не совсем, – отозвалась Зойка. – Душили её также проволокой, но чуть слабее, что ли. Смотри – сухожилия почти все целы. И сонная артерия не разорвана, только мелкие сосуды – крови вон не так много, как в предыдущих случаях. Ну и проволока – раньше была гладкая, стальная, а сейчас, судя по следу, она словно с зазубринками какими-то. И, очевидно, толще.

– Думаешь, подражатель? – предположила я, заглянув в лицо убитой.

– Может, и подражатель, – пожала плечами Зойка, – а может, просто проволоку другую взял, а хват за концы был неудобный – вот и тянул слабее. Частички металла остались на шее, так что проведём экспертизу – поймём, что за проволока.

– А время смерти?

– От двух до четырёх ночи, точнее пока сказать не могу, – ответила Зойка. – У меня пока всё.

Закончив осмотр, Зойка стала складывать инструменты в свой чемоданчик.

– Ясно, – кивнула я и повернулась к Макарычу: – Санёк где? Личность жертвы установили?

– Санёк по соседям пошёл. А паспорт убитой в комоде был – Сомова Маргарита Викторовна, 34 года, замужем, зарегистрирована в этой квартире.

– Кто обнаружил? Муж? Его уже опросили?

– А вот мужа найти не могут, – развёл руками Макарыч. – Тут в подъезде одна старушенция бдительная живёт, она у них типа староста дома. Утром в магазин пошла, смотрит – а в квартире Сомовой не по погоде все окна нараспашку. Старушка эта про Резака слышала, что он окна после убийства открывает. Занервничала. Позвонила Сомовой на мобильный – не отвечает. Она её мужу давай названивать – тот тоже не берёт. Ну тогда уж забила тревогу вовсю и нам позвонила…

– Вот протокол опроса этой бабульки, – вошёл в спальню Санёк. – Мужу я несколько раз набирал на мобильный – гудки идут, но трубку не берёт. Соседи говорят, у них в последнее время отношения не очень были, ругались часто. Вчера, ближе к вечеру, тоже вроде как скандал случился. Муж хлопнул дверью, ушёл – видели, как он из подъезда выбегал. Ну а ночью – никто ничего не слышал и никого не видел.

– Муж мог ночью и вернуться тихонечко… – предположила я, осматривая спальню. – На работу ему звонили?

– Так у него нет рабочего телефона.

– Как это? Безработный, что ли?

– Да нет. Он самозанятым числится – бабулька рассказала. Сам себе хозяин.

– В розыск объявили?

– Нет ещё. Сейчас фотку его здесь какую-нибудь найдём и объявим.

– Мара… – тихо позвала меня выходившая из спальни Зойка, замерев возле зеркального трюмо. – Посмотри…

Я подошла к ней. На трюмо стояла фотография. Свадебная. Судя по всему, сделанная не так давно – наверное, пару лет назад. На ней – тогда ещё счастливая невеста Сомова, чей ныне труп лежит на кровати с изуродованной шеей. В красивом белом платье в пол, в руках огромный букет цветов. Рядом – жених в элегантном чёрном костюме. Я вгляделась в его лицо и вздрогнула.

– Мара… – прошептала Зойка, – помнишь, ты мне фото своего мужа показывала… хвасталась, какой он красавец… У него нет, случайно, брата… близнеца?

Я в шоке молчала. С фотографии на меня смотрел мой улыбающийся Женечка! Я криво улыбнулась ему в ответ и упала в обморок на руки стоявших у меня за спиной Санька и Макарыча.

***

В себя я пришла через пару минут. Зойка дала понюхать нашатырь, Санёк принёс воды с кухни. Макарыч уже названивал в скорую, но я его остановила. Санёк помог мне встать. Я достала телефон и набрала номер Женечки. Длинные-длинные-длинные гудки. А, ну да, его ж телефон заряжается на тумбочке у меня дома. Попросила Санька, он набрал на телефон мужа убитой – результат тот же: гудки-гудки-гудки без ответа.