ПЕПЕЛ КРОВАВОЙ ЛУНЫ

триллер-головоломка

2025

(с) Дмитрий Корявов, 2025

"Сон разума рождает чудовищ"

(исп. El sueño de la razón produce monstruos) -

испанская поговорка,

фабула офорта №43 Франсиско Гойи.

***

Пять полнолуний. Пять… И пять трупов в нашем районе. По одному в каждое полнолуние. Несчастные молодые женщины с отрезанными головами. Ну или почти отрезанными. Их душили проволокой, тонкой и очень крепкой – такие используют, чтобы нарезать огромные головки сыра – и когда тела находили, головы жертв держались лишь на лоскутках сухожилий вокруг шейных позвонков. Маньяк, прозванный в народе "резаком" (а слухи быстро поползли по всему городу), действовал очень аккуратно: никаких следов – ни отпечатков пальцев, ни биоматериалов, ни даже запаха на месте преступления не находили. Соседи никого не видели и ничего не слышали, а камер наблюдения в городе не было – ещё пару лет назад на них были выделены бюджетные средства, да затерялись где-то в недрах мэрии.

Всех жертв объединяло одно – объявления на сайте знакомств: "одинокая и со своей жилплощадью" и "ищет только серьёзных отношений". Под выдуманными именами с фотографиями разных "красавчиков", скачанными из социальных сетей, Резак отвечал на объявления, вёл романтическую переписку и, дождавшись полнолуния, назначал поздним вечером встречу в каком-нибудь кафе. Но не подходил, наблюдал через окно… Не дождавшись своего счастья, женщина уходила, он шёл за ней, заходил в подъезд… и, когда она открывала свою квартиру, набрасывался, тащил в спальню, не бил, не насиловал, просто накидывал на шею проволоку и душил, душил, душил… почти отрезая голову жертве. И уходил, распахнув все окна настежь…

Пять полнолуний. Пять. И сегодня – шестое…

***

"Но почему жертва позволяла ему войти за ней в подъезд? – думала я, сидя уже час за столиком в кафе "Куинджи" и поглядывая в окно на краснеющий диск полной Луны. – Почему она не боялась открыть дверь квартиры?"

Пробежавший мимо официант поинтересовался, буду ли я заказывать ещё что-нибудь, кроме третьей чашки кофе, по-прежнему ли я жду своего кавалера и не убрать ли второй прибор с моего столика? Я сухо попросила счёт.

Идея была моя. Когда наша следственно-оперативная группа, специально созданная для поимки Резака, зашла в тупик, я предложила ловить его на наживку. И этой наживкой должна была стать я – следователь, капитан юстиции Селенова Марина Юрьевна.

– Мара, ты с ума сошла! – воскликнул тогда Сашка Жбанов, он же – Санёк, наш шустрый опер. – Это слишком опасно!

Марой меня называют друзья, мой любимый муж зовёт меня Марочкой, а когда я сбивчиво, но навязчиво прошу его о чём-нибудь – Морокой. "Ты моя Морока…" Как мило!

Но я и впрямь навязчивая – настояла на своём – ведь несмотря на то, что мне ещё нет и тридцати, в следственно-оперативной группе я – старшая по должности. Сказала, что так будет – значит, будет так. Можно даже сказать: приказала. А все подчинились. Приятно, когда тебе подчиняются. Хотя "группа" – громко сказано. Вся наша группа – это я и Санёк, а ещё судмедэксперт Зойка Парфёнова да криминалист Макарыч. Только Зойка и Макарыч, помимо Резака, кучу других дел тянут, у нас они на подхвате. Зойка – толковая, а Макарыч – добрый такой, но уставший больно, годков ему много, давно уж на пенсию просится – не отпускают. Дефицит кадров.

Короче, сделали мои завлекательные фотографии, одну – даже в купальнике. В купальнике я сама через зеркало сселфилась – Зойка где-то на выезде была. Санёк, конечно, предлагал свои услуги – но, не дай Бог, муж мой Женечка заревнует, потом объясняйся, что это – по работе… Мой Женечка порывистый, хоть и стеснительный. Поженились мы с ним по-тихому, без свадьбы и застолья, уж полгода прошло, но сколько ни предлагала ему познакомиться с моими коллегами, сходить куда-нибудь в ресторанчик, посидеть – всегда отнекивался. А так бы узнал, что Санёк в плане флирта – безобидный, у него любимая и любящая жена и трое обожаемых детей. Но главное, тёща у него такая – если что, сразу убьёт.

Так вот… Разместили мои фотки на сайте знакомств, написали: "одинокая, со своей отдельной жилплощадью, ищет только серьёзных отношений". Отдельную жилплощадь, в которой Резака ловить собирались, Санёк предоставил – у него приятель в Москву на заработки уехал, а ему ключи оставил – цветы поливать. Не у меня же дома засаду устраивать. Мужу я, конечно, ничего не сказала – зачем волновать? В общем, подготовились и стали ждать следующего полнолуния. Вот этого – шестого… А оно ещё с лунным затмением должно совпасть – луна тогда становится красного цвета, кровавого…

За пару недель сообщений мне в чат пришло сотни две. Были забавные, даже трогательные, были пошлые, с просьбой прислать откровенные фото или заняться сексом по видео, извращенцы всякие были, был и просто откровенный хейт¹ с оскорблениями. Но всё было не то…

И вот сегодня днём, в канун полной Луны, мне наконец написал он. Я сразу почувствовала, что это – Резак. Симпатичный такой на фотографии, назвался Эликом – но это не важно, всё равно фото и имя – не его. А вот слова в сообщениях были ласковые, но в то же время властные. Так профессиональный забойщик скота разговаривает со своей жертвой – ласково, нежно, отвлекая… Предложил встретиться в "Куинджи" поздно вечером, сказал, что раньше не может – работает. Кафе я это знала, мы там как-то с мужем моим Женечкой были, оно недалеко от старого парка, небольшое, с высокими панорамными окнами…

***

Мне с детства нравилось смотреть на Луну, особенно пепельную или в полнолуние. Пепельной, если кто не знает, она становится, когда её серп совсем-совсем тоненький – солнце светит сбоку, лишь на самый краешек Луны, а остальная часть лунного диска заливается светом, отражённым от Земли. И ты заворожённо смотришь в ночное небо, любуешься серебристо-пепельным цветом этой таинственной спутницы нашей планеты – а её как будто нет, как будто это лишь призрак, видение… но она есть, она – там, ты чувствуешь это… Даже закрыв глаза, ты ощущаешь, как этот манящий свет ласкает твои веки.

А в полнолуние… Ох, кто мог сильнее, точнее, талантливее передать те чувства, которые ты испытываешь, глядя на полную Луну, как не Бетховен в своей "Лунной сонате"! Муки душевные и физические: тоска неразделённой любви и страдания от телесной ущербности (потери слуха) – всё это выразил великий композитор в своём произведении.

Мне было лет семь, когда меня отдали в музыкальную школу, и первое, да и последнее, что я научилась играть на пианино, была "Лунная соната". Последнее – потому, что через полгода меня отчислили как неспособную к музыке. Но и сейчас, под настроение, я легко могу наиграть первую часть этой великой сонаты. Вторая, кстати, не такая завораживающая.

А когда я подросла и вступила, как все подростки, в протестный конфликт с родителями, первым делом я выкрасила волосы в лунный пепельный цвет. Кстати, я и сейчас крашусь в него.

***

– Ты ещё долго собираешься там сидеть? – шепнул миниатюрный наушник рации в моём ухе, прикрытом волосами.

Это Санёк. Он сейчас в машине, напротив кафе, страхует меня. Макарыч – в конторе, на связи. Зойку мы решили не привлекать.

Микрофон рации приклеен у меня на груди, под блузкой. Если Резак следит за мной, нельзя вызывать подозрений – будет странно, если я сейчас Саньку отвечу, а маньяку покажется, что я стала говорить сама с собой. Я демонстративно зевнула, прикрывая рот ладошкой, наклонила голову к микрофону и тихо спросила:

– Ты кого-нибудь видел?

– Вроде чисто, – отозвался Санёк. – Давай заканчивать, он уже не придёт.

Пришлось зевнуть ещё раз:

– Давай ты не будешь командовать. Операцией руковожу я. Может, ты его просто не видишь. Так что доиграем всё до конца. Я выхожу и иду на "точку". Отбой.

Санёк разочарованно вздохнул в ответ.

Официант принёс счёт.

Я расплатилась, разочаровав его скромными чаевыми, дождалась, когда он уйдёт за барную стойку, встала, проверила в сумочке пистолет, наручники и вышла из кафе.

***

Улица – темна и пустынна, вместо фонаря – сквозь пепельные облака светит красноватый лунный диск да помаргивает тусклая лампочка над входом в дежурную аптеку. Всё – почти как у Блока. Помните?

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи ещё хоть четверть века —

Всё будет так. Исхода нет.²

Да уж… Исхода нет…

Санёк – молодец, не поехал за мной по улице, как настаивал, а послушался моего указания по рации и рванул сразу на "точку" – к дому своего дружка, будет там в засаде сидеть. Значит, есть шанс, что Резака, если он сейчас идёт за мной, Санёк не спугнёт.

Идти было с полчаса – это если по улице, а если срезать через старый парк, то минут двадцать, даже пятнадцать. Я свернула в парк. На улице нет-нет да появится какая-нибудь загулявшая парочка, машина проедет или, не дай Бог, патруль полицейский, а в парке, прячась за деревьями, ему будет легче следить за мной. Никто его не спугнёт.

И потом, чего мне бояться – он же нападает только в квартирах, у него свой стиль, свой почерк, маньяки редко отступают от привычной им схемы. Так мне психиатр говорил, я с ним консультировалась пару недель назад перед началом нашей операции, а он всё-таки настоящий профессор, недавно из Москвы переехал – Лусин Лев Нилович.

***

– Мотивацией для серийных убийц служит патологическое стремление удовлетворить свои тайные желания, получить наслаждение в процессе убийства с неким подобием оргазма в финальной точке своего деяния, – рассказывал профессор Лусин, включив записывающую нашу беседу видеокамеру и подливая себе чай в блюдце из пузатого кустодиевского чайника. – Марина Юрьевна, а вам подлить чайку? Попробуйте так, из блюдца – намного вкуснее!

– Нет-нет, спасибо, я лучше из чашки, – отказалась я, представив, как буду балансировать с полным до краёв блюдцем в плетённом кресле-качалке, куда уговорил меня усесться профессор в начале нашей встречи.

– Ну, как изволите, – улыбнулся Лусин, отчего его тонкие закрученные, как у Сальвадора Дали, усы взметнулись вверх, и, шумно отхлебнув чай из блюдца, продолжил: – У маньяков, как вы их называете, могут проявляться психические заболевания различной степени – например, в случае психотических приступов, когда ощущение реальности расщепляется, больной человек может верить в то, что он является другим человеком или что какие-то иные сущности вынуждают его убивать.

– Сущности? – переспросила я.

– Ну какие-нибудь демоны… или биополя, излучаемые космосом. Был такой немецкий врач и целитель, в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века, – Франц Месмер, вот он проповедовал учение о "животном магнетизме", не лишённое, между прочим, смысла. Есть множество достоверных фактов, подтверждающих эффективность его методики. Не будем забывать и о гипнозе, элементом которого может быть самогипноз. Я вот, кстати, практикую мою новую методику – нейрогипноз. Весьма эффективен, как-нибудь продемонстрирую. Ну а в случаях, о которых вы мне поведали, такой сущностью, влияющей на поведение индивида, может быть Луна, особенно в полнолуние.

Я взглянула в окно – тогда Луна лишь зарождалась, и от дополнявшего тонюсенький серп еле видимого диска струился серебристо-пепельный свет.

***

Профессору было лет сорок с небольшим, жил он в одиночестве на окраине города в небольшом деревянном доме с мезонином, окружённом старинным яблоневым садом. С полгода назад, окончательно рассорившись со столичным научным сообществом, не признававшим его теоретические воззрения с элементами мистицизма, он переехал в наш город. Точнее говоря, вернулся. Вернулся в заколоченный дом, в котором когда-то жили его родители и где он провёл, по его словам, "весьма противоречивое, но познавательное детство, заставившее его потом окунуться в психологию и психиатрию".

Злые языки из старожилов всякие сплетни про родителей Льва Лусина рассказывали. Мать будущего профессора, будучи женщиной властной, амбициозной, хотя и никогда не работавшей, постоянно третировала своего мужа – "интеллигента-ботаника", протиравшего штаны в каком-то научно-исследовательском институте: "Все, мол, уже диссертации позащищали, кандидатские, докторские, профессорами стали, а ты?!". А он молчал, опустив голову, потом брал гитару, поднимался в мезонин и хриплым голосом под неловкие аккорды распевал песни Высоцкого, Галича и прочих бардов. Выпивать стал. Чтоб не рушить и без того уже шатающийся семейный бюджет, в гараже собрал самогонный аппарат. Продукт получался качественный, на вид как слеза и практически без сивушного запаха. Разливал он его в литровые стеклянные банки, аккуратно закрывая их пластиковыми крышками. Сам пил и соседям раздавал. Мать по началу хотела разгромить эту его подпольную лабораторию, а потом сообразила, что соседям можно не просто раздавать, а за денежку. Взяла "бизнес" в свои руки. Ну и чтоб качество товара проверять, сама стала пробовать. И тоже втянулась. Короче, вскоре они уже пили вдвоём. По стакану выпьют – "любовь-морковь", даже ещё одного ребёночка зачали, но вот после второго стакана – скандал. До драки доходило. И так – много лет. Лёва уже школу заканчивал, учеником был прилежным (в силу этой прилежности да ещё и худосочного телосложения в отца в классе его дразнили "ботаником"), надо было с институтом определяться, и чтоб не видеть родительских распрей, допоздна сидел в школьной библиотеке. А младшей Лёвиной сестрёнке Тамаре, Томочке, всего шестой годик шёл – вся ругань и драки на её глазах происходили. Когда мать об голову отца гитару расколотила, Томочка долго плакала – папу жалела. Матери, чтоб её успокоить, даже пришлось ей крепкий подзатыльник дать. Тогда у Томочки первый приступ астмы и случился.

А потом большая беда пришла – то ли перепутал что отец и залил в банку "голову" самогона³, то ли умышленно принял этот яд, банку целую, только наутро наткнулась Томочка в гараже на бездыханное отцовское тело в обнимку с поломанной гитарой. Томочка и до этого говорила немного, а тут вовсе замолчала и больше не разговаривала. Только плакала и кричала иногда. А астматические приступы стали регулярными.

Вскоре после похорон отца Лёва уехал в Москву – поступать на психолога, а Томочка осталась с матерью. Мать запила ещё сильнее, в гараже-то все полки готовым продуктом заставлены были, и всю свою злобу за неудавшуюся жизнь вымещала на дочке. Через полгода Лёве в институтскую общагу телеграмма пришла с ещё одной трагической вестью – скончалась его мать. Соседи крик Томочки услышали, прибежали – в спальне на родительской кровати вся в слезах, сжимая ручонками подушку, Томочка хрипит и кричит в очередном приступе астматического удушья, а рядом с ней мать лежит, уже холодная. Вроде как рвотными массами захлебнулась.

Похоронив мать, Лёва, которому уже исполнилось восемнадцать, хотел забрать Томочку к себе. Но ему не дали – собрался консилиум врачей, осмотрели они Томочку, оценили психическое состояние и определили её в интернат для детей с задержкой в развитии. Лёва убеждал врачей, что никакой задержки в развитии нет, что Томочка и читать умеет и писать, но Томочка лишь покачивалась на стуле, словно в кресле-качалке, и молчала.

Лёва уехал в Москву – учиться. Дом заколотили.

Через четверть века профессор Лев Лусин вернулся.

***

Принимал клиентов Лусин только дома, в порядке частной практики, но не в кабинете, он у него был оборудован в мезонине и туда он никого не пускал, а в просторной гостиной. На ноги всех просил надевать бахилы, даже если ты разувался. А я терпеть не могу бахилы – вечно потом забываю их снять и хожу в них по улице как дура. Усаживал клиентов профессор всегда в кресло-качалку, включал видеокамеру (он записывал все беседы с клиентами) и угощал чаем, настоянным на травяных сборах. Консультации стоили недёшево, но клиенты шли – всё-таки светило из Москвы! И все хвалили. Для меня профессор сделал исключение – сказал, что если по служебной надобности, то денег не возьмёт.

– Но чаще всего они являются психопатами, – продолжил Лусин. – В отличие от шизофреников или людей с иными серьёзными расстройствами, психопаты могут казаться нормальными и часто весьма обаятельными. Но это, как говорил Херви Клекли, один из самых влиятельных психиатров двадцатого века, является лишь "маской здравомыслия".

– То есть в обычной жизни они как бы нормальные, а во время приступа способны убить? – спросила я.

– Ну если грубо, то да, – кивнул профессор.

– А почему они убивают одинаково?.. Ну… одним и тем же способом, в похожих местах?