И тогда Валера все же почувствовал страх. Ему показалось, что его тянет на дно, но он инстинктивно машет руками, пытаясь выплыть наверх. Только где тут верх? «Да неважно, нужно двигаться», – подумал Валера. Он пытается нащупать ногами землю, опору или что угодно, от чего можно оттолкнуться, но его ноги так ничего и не ощущают, вокруг него по-прежнему ничего нет. Валера чувствует слабость, силы его покидают, он размахивает руками все медленнее и медленнее. Почти успокоившись, Валера слышит какие-то звуки. Он понимает, что это голоса множества людей – может, тысячи, а может, и больше, почти как на базаре, только во много раз сильнее. Валера вертит головой, пытаясь понять, с какой стороны доносится этот шум, но кажется, что он – вокруг него, будто Валера стоит посреди толпы. И тогда он начинает кричать:

– Кто здесь? Зажгите эту чертову лампу и объясните, черт бы вас побрал, где я!

Но толпа промолчала.

Неожиданно Валеру окутал холод, это произошло очень резко, словно он вошел после бани в морозильную камеру. Он начал искать в кармане спички, но обнаружил, что карманов нет и одежда на нем другая – она слишком легкая, он ее почти не чувствует. И тут Валера все понял: это не сон. Он сложил все ощущения, звуки и воспоминания и, выдохнув, тихо сказал:

– Я мертв. Боже, упокой мою душу, – после чего склонил голову и замолчал.

Немного подумав о самых страшных вариантах дальнейшего бытия, Валера обратился к Нему – тому, к кому не обращался никогда. Он попросил помочь ему и его простить. И, вспомнив каждый свой проступок, всех, кому насолил, он попросил и тех людей, кому за годы своей жизни сумел навредить, простить его. И слеза скатилась по его правой щеке.

– Уже прошло много времени, и должно что-то случиться. Я должна, просто обязана проснуться! – кричала Саша в пустоту, рыдая и закрывая глаза ладонями. Она замерзла, но холод, тьма и гул не отступали.

Надежда на то, что это всего лишь сон – страшный, очень реалистичный сон, – не покидала. И едва только Саша находила в себе силы успокоиться, как через мгновение ее вновь охватывал приступ паники, и она снова кричала и ругалась как никогда. Она махала руками, как одержимая. И вдруг Саша замерла.

– Что-то поменялось… – тихо прошептала Саша.

Гул голосов пропал, на душе у Саши воцарилось спокойствие, страх и паника исчезли. На ее лице появилась легкая улыбка – такая же, что была, когда Саша в тот майский день шла по той самой улице. Светило солнце, цокали каблуки по тротуару, а дома ждала мама со свежими блинами, и запах от них стоял на весь двор. Мама сидела на кухне и высматривала в окошке дочку, которая вот-вот должна прийти.

Молодой, но уже достаточно опытный милиционер Николай, прибывший на место ДТП, долго стоял над трупом и разглядывал в документах лицо симпатичной двадцатилетней девушки. Но на асфальте сейчас его взору предстала совсем другая картина: некогда красивое личико было изуродовано большой кровавой гематомой с левой стороны, и она была настолько ужасна, что смотреть на нее было невыносимо.

– Видать, ты не посмотрела по сторонам и вышла прямо под этого «монстра», бедная, – хрипло и очень тихо сам себе сказал милиционер. Он дождался, когда специалисты сделают снимки лежащего тела и напишут протокол, а затем повернул ее голову так, чтобы той страшной гематомы не было видно. – Да-а-а, тяжелым будет этот день.

Придя утром на работу в свой участок, он чувствовал: что-то пойдет не так. Возможно, сработала интуиция, или это был знак. Избежать своей работы только потому, что ему кажется, будто что-то не так, конечно, не получится. И вот – в чудовищную жару, под лучами яркого солнца – капитан смотрит на мертвую девочку. Его пот просачивается через голубую рубашку, ему очень жарко, но он не обращает на это внимания – все это мелочи по сравнению с тем, что произошло на злосчастном перекрестке. Уму непостижимо – столько смертей, столько крови, она медленно стекает по горячему асфальту вниз по дороге, и все из-за одного дурака-водителя! Или все же его машины? Капитан надеется, что у ЗИЛа отказали тормоза, это могло бы стать единственным оправданием случившемуся, но истинную причину выяснит только экспертиза, через несколько дней.

Николай закурил уже вторую сигарету подряд с момента, как приехал сюда. Немного успокоившись и собравшись с силами, капитан милиции принялся раздавать приказы следственной группе. Все подчиненные видели, что Николай не в настроении (у него был очень серьезный вид), и поэтому лишний раз его даже не переспрашивали. Отойдя от тела девушки, капитан приказал накрыть ее простыней: он не хотел ее видеть такой. Обвиняя водителя ЗИЛа, Николай мысленно проклинал его за то, что тот убил такую молоденькую и красивую девушку. Он называл его ослом, дураком, и если бы этот водитель был жив, то капитан сделал бы все для того, чтобы отправить того за решетку навсегда. Но убийца девушки уже сам себя наказал, и очень жестоко – пожарные доставали его частями из подобия грузовика: сначала – ноги ниже колен, затем – все остальное, полностью измельченное тело. Николай старался не смотреть в ту сторону. Когда он прибыл сюда, ему хватило того, чтобы, просто заглянув в кабину ЗИЛа, сразу понять, что от тела водителя почти ничего не осталось.

Множество прохожих и зевак столпилось у этого перекрестка. Также собралась пробка из автомобилей. Те, кто стоял в самом ее конце, не знали, что произошло, и сигналили своими клаксонами до тех пор, пока прохожие не рассказывали им, что случилось там, впереди. Это водителей успокаивало, некоторые из них бросали свои машины и шли смотреть…

Зеваки очень тщательно следили за работой Николая и бригады скорой помощи. Они обсуждали каждое их действие, а также выдвигали свои теории случившегося. Все это, конечно, не помогало службам в работе, более того, отвлекало их. Когда тела погибших погрузили в специальные машины, убрали поврежденное ограждение и то, что осталось от ЗИЛа, Николай понял, что самое тяжелое еще впереди: нужно найти родственников и сообщить им о случившемся, это будет нелегко…

Закончив свою работу на окровавленном перекрестке, капитан сел на пассажирское сиденье служебного автомобиля, закурил сигарету, замер и с каменным лицом стал молча смотреть через открытое окно, думая о своем. Он все не мог поверить в то, что увидел собственными глазами минуту назад: эту кровь, тела людей, лежащих в неестественной позе, оторванные конечности и внутренности водителя. Но больше он переживал из-за того, что ему еще предстоит сделать.

Молодой капитан ненадолго поставил себя на место любого из двух родителей той девушки, которым средь бела дня звонит какой-то человек и сообщает о том, что их прекрасной дочери больше нет. Как отреагируют отец и мать? Что с ними будет? Ведь их мир никогда больше не будет прежним. Они вряд ли теперь смогут радоваться весне, та перестанет ассоциироваться у них с радостью пришедшего тепла. Отныне май будет для них самым ужасным месяцем в году.

Николай ехал в участок. Несмотря на желание послать сегодня все и уехать домой к жене, ему все же приходится продолжать работать. Сейчас он должен заполнять необходимые документы по этому делу. По дороге он не переставал думать о том, что сейчас ему нужно будет звонить родственникам и приглашать их на опознание. Мысли об этом провоцировали боль в его уставшей голове. Он ехал в машине, облокотившись правым локтем на проем открытого окна, и, положив ладонь на лоб, думал.

Это, конечно, было не первое опознание в его жизни, но каждое из них давалось ему очень и очень тяжело. И сегодня его будет ждать ужас, слезы, пустые мокрые глаза родственников и, безусловно, их крики – безнадежности, отчаяния и мольбы. «Это трагедия, и я буду в ее эпицентре, – подумал Коля. – Было бы гораздо проще, если бы ни у кого из погибших не оказалось родных». Неожиданно Николай бросил взгляд на сумку водителя и сразу же вспомнил, как доставал документы из сумочки девушки. Он тогда увидел, что ей всего двадцать лет, но в тот момент у него не было времени осознать, что придется пережить ее родителям и друзьям. Сейчас – оно есть. Есть время подумать о том, что у этой девушки было столько возможностей, она красивая, и ее студенческий билет говорит о том, что и неглупая. Наверняка мама с папой очень ее любят и она очень любила их. Николай знал такие семьи с такими хорошими дочерями, их немного, но они есть. Каждую минуту перед его глазами всплывают эти кадры: окровавленная девочка, лежащая на асфальте, ее бездыханное тело грузят в машину, с торчавшей из-под покрывала изрезанной правой руки падает на землю маленькая бордовая капелька.

Капитан с ужасом представлял, что будет на опознании с ее родителями.

– Да, на опознание вызвать бригаду врачей.

– Что вы сказали, товарищ капитан?

– Я говорю… Неважно.

– Как вы думаете, что послужило причиной той аварии, товарищ капитан?

Николай был погружен в собственные мысли, он понял, о чем спросил его водитель-сержант, но отвечать ему не хотелось. Капитан сделал вид, что из-за гула мотора не услышал вопрос, и продолжил смотреть молча на проносящийся мимо город.

Желтый с синей полоской автомобиль подъехал к отделению милиции, но Николай не спешил выходить из машины. Он вдруг подумал, что родственникам уже могли сообщить соседи: возможно, кто-то из них был в той толпе на перекрестке, узнал молодую девочку и рассказал все ее родителям. И сейчас у кабинета его поджидают ее родные.

«Только бы не было буйных», – подумал капитан и вышел из машины. Он медленно поднялся по ступеням и, остановившись у входа на лестнице, закурил сигарету.

– А если все же меня там ждут и среди них есть буйные, что делать? Не упаковывать же их и тем более не сажать в камеру, они ведь как-никак пострадавшие… Нужно спросить у дежурного, ждет ли там меня кто-то, – тихо сам с собой поговорил Николай.

Лицо капитана было бледным, мрачным и никак не гармонировало с ярким солнечным днем. Докуривая сигарету, он вспоминал начало этого дня – оно было весьма неплохим. Проснулся Николай, как всегда, по будильнику, в одной постели с любящей женой. Дети тоже встали рано, их было почти не слышно, они старались не шуметь, пока играли в своей комнате. Лучи весеннего солнца пробивались в комнату сквозь красные занавески. Иногда ветер поднимал их, легко поддувая в открытое настежь окно. Это было самое обычное начало его трудового дня: завтрак, туалет, душ… Стоя у зеркала, Николай надел подготовленную женой форму сотрудника милиции.

– Красавчик! – сказала жена, подкравшись сзади. И, крепко схватив Николая за его широкие плечи, она страстно поцеловала его в шею.

Жена Николая гордилась им и его работой и не скрывала этого. Перед выходом из дома муж поцеловал свою благоверную, приложил ладонь к фуражке, с улыбкой на лице вышел из дома и отправился на службу.

Когда капитан открывал утром дверь в участок, Николая словно шибануло током. Он замер, почувствовав, как что-то изменилось, появилась тревожность в груди. «Ну и пусть, будь что будет», – подумал Николай, выдохнул и вошел в свой кабинет. Сегодняшний рабочий день не отличался от предыдущего – такой же монотонный: встречи с потерпевшими, бумажная волокита, дневное совещание. Обыденность сохранялась до момента звонка от дежурного. Николай вошел в свой кабинет после летучки, и, как только за ним захлопнулась дверь, зазвонил телефон. Дежурный сказал: «Случилось ДТП, езжай». «Знал бы я тогда, что там случилось на самом деле, то не поехал бы, наверное, сказался больным и был бы сейчас уже дома, на кровати с женой», – подумал Коля.

После этого вызова он теперь вряд ли придет домой в хорошем настроении.

Окурок обжег пальцы, сигарета выпала из его руки. Служебная машина уже отъехала от главного входа и встала в тени большого дерева. Николай носком ботинка затушил уголек от сигареты и неторопливо пошел в свой кабинет.

– Дурацкий день! Какого черта этот придурок там натворил?! – сам с собой, сидя в клубах дыма, чертыхался Николай.

Он сидел в своем кабинете, по столу были разбросаны какие-то бумаги, карандаши, ручки… Такого бардака на его рабочем месте не было никогда, но капитан, словно не замечая этого, держа сигарету в зубах и закуривая одну за другой, обзванивал родственников погибших. Всем, кому звонил, он говорил одно и то же холодное «здравствуйте», не поддаваясь эмоциям, продолжал задавать уточняющие вопросы, называл причину звонка, затем приглашал в морг и так же холодно прощался. Николай обзвонил всех участников, кроме родственников Александры. И вот он собрался это сделать, взял в руки ее грязную сумку и вывалил на свой стол все, что в ней было. Перелистывая записную книжку, остановился на записи «Дом» и номере телефона. Прищурив левый глаз от сигаретного дыма, Николай поднял трубку, набрал этот номер, но, как только раздался гудок, тут же ударил рукой по рычагу и сбросил звонок. Он вскочил со стула, большим пальцем замял в пепельнице свой окурок, не переждав ни секунды, следом достал другую сигарету, поджег ее и подошел к открытому окну. Капитан стоял возле него и, ни о чем не думая, просто затягивал в себя дым, затем медленно выдыхал его в окно, смотрел на проходящих мимо людей, проезжающие машины и слушал шелест листвы деревьев.

Дополнив в пепельнице «ежик» из бычков еще одним окурком, Николай вернулся за стол. Еще раз посмотрел на документы Александры, вновь достал из пачки сигарету и пошел к окну. Он вставил ее в зубы, но не зажег, капитан ощущал огромный груз на душе, с которым теперь придется жить. И пусть он, Николай, ни в чем не виноват, но он чувствовал, будто мог это предотвратить.

Густой туман от сигаретного дыма не рассеивался – не спасало даже открытое окно.

«Почему я поехал на этот вызов? – подумал Николай. – Зачем мне это было нужно? Отправил бы стажера, и все. Хотя нет, тогда бы он точно потерял интерес к этой работе, а милиционеры нам нужны. Что же мне делать?»

В горле немного пересохло.

– Сколько же сигарет я выкурил? – вслух спросил себя капитан.

Он бросил взгляд на «ежика» из окурков. Еще утром его не было, а на столе царил порядок, теперь же тут ничего невозможно найти, а пепельница под завязочку забита бычками.

– Нужно закончить это дело! – хрипло приказал себе Николай.

Наполнив граненый стакан водой из графина, капитан снял телефонную трубку и по «вертушке» набрал домашний номер Александры. К телефону на том конце провода долго никто не подходил. Это было мучительное ожидание для Николая. Он слушал гудки и вдруг понял, что, как только они закончатся, ему нужно будет что-то говорить, но он не знает, как ему это сделать.

«Что можно сказать родителям двадцатилетней девушки, погибшей в автокатастрофе?» – думал Николай, подбирая в голове нужные слова и фразы.

Гудки резко прекратились, и через мгновение на том конце провода женский голос сказал: «Алло». Николай ненадолго остолбенел, сжал одну ладонь в кулак, как смог отключил все свои эмоции и громко и сухо спросил:

– Вам знакома Александра Петрова?

– Да, это наша дочь. А вы кто, простите?

– С вами разговаривает капитан милиции. Александра Петрова сегодня утром погибла под колесами… – он хотел сказать «грузовика», но не успел – в телефонной трубке раздался звук глухого удара. Будто кто-то упал. – Алло, вы поняли, что я сказал? Кем вы приходитесь Александре Петровой?

Но ответа не последовало. Вскоре Николай услышал грубый и взволнованный мужской голос, начал догадываться, что на том конце провода произошло, и поэтому не стал вешать трубку. Не думая о своем здоровье, он вновь вставил в рот сигарету, которую долго и нервно вертел в руке, и поджег ее.

С другого конца послышался тот же мужской голос:

– Кто вы? Что случилось?

Николай, вновь взяв себя в руки, сказал:

– Александра Петрова кем вам приходится?

– Это моя дочь. Я… я… ее отец. Кто вы?

Мужчина явно начинал нервничать, но капитан не мог его успокоить, он мог только сделать хуже, и Николай продолжил:

– Ваша дочь… Ваша дочь погибла. Прошу прийти на опознание в городской морг сегодня в семь часов вечера. Я буду вас там ждать.

– Какой морг… Вы кто?! Что случилось?! Алло?!

Николай сбросил звонок. Капитан знал, что, если не закончить разговор быстро, посыплется много вопросов в его адрес. Отвечать на них у него совсем нет времени, хотя это – вранье, которое он сам себе придумал, капитан просто не хотел на них отвечать.

Несколько минут Николай сидел в кресле с сигаретой в зубах, задумавшись, лицом к висящему на стене плакату с надписью: «Курение – яд. Берегите ребят!»

«Нужно все подготовить», – подумал Николай и снова схватил телефонную трубку.

– Алло, больница? С вами говорит капитан милиции Жуков Николай, так точно. Прошу к девятнадцати часам отправить пару медсестер в морг, где будет проходить опознание.

Николай рассказал дежурной медсестре, зачем он просит прислать именно двух медиков, та отнеслась с пониманием и пообещала сделать все так, как ее просят.

Как и у всякого милиционера, у Николая тоже рядом со столом стоял сейф для рабочих документов. После телефонного разговора Николай достал старые дела и начал в них погружаться. Он подумал, что сейчас ему как никогда нужно отвлечься. Перелистывая страницу за страницей, читая протоколы нераскрытых дел, добавляя в них пометки, Николай все же смог ненадолго переключить внимание и забыть о сегодняшней трагедии: о мертвой девушке с красивыми белыми волосами и о трех других трупах.

Раздался телефонный звонок. Николай инстинктивно посмотрел на часы, стоящие на его столе, – стрелки указывали на шесть. Он поднял телефонную трубку – это был звонок из морга. Николаю сообщили, что к опознанию все готово.

– Спасибо, скоро буду.

Милиционер сложил все дела обратно в сейф, закурил сигарету, взял папку с нужными бумагами и вышел из участка.

С крыльца Николай заметил в тени дерева ту самую машину, на которой он ездил на место страшного ДТП. И у него вновь пронеслась перед глазами та картина, полная ужаса: кругом кровь, по разным сторонам лежат трупы людей. Подойдя ближе, Николай увидел, что сержант-водитель дремлет – похоже, вымотался. Может, это из-за жары, а может, у него было много выездов. «Не хочется его будить, – подумал Николай, – но надо работать, нужно ехать». Николай открыл дверь служебной «Волги», и от резкого шума сержант подскочил.

– Здравия желаю, товарищ капитан!

– Едем в морг, товарищ сержант. Мы не торопимся, так что езжай спокойно.

– Есть!

Водитель схватился за ключ зажигания и долго безрезультатно крутил стартером мотор.

– Сержант, а бензин-то есть?

– Так точно, товарищ капитан. Жарко сегодня, вот топливный насос и барахлит.