Но словно в награду за проявленную стойкость и выдержку, как только уступ закончился поворотом, впереди открылась относительно ровная площадка. От которой до вершины оставалось буквально рукой подать, как по расстоянию, так и относительно крутизны склона. Последние метры до вершины я преодолел практически на четвереньках, мало заботясь относительно презентабельности подобного способа передвижения. Главное, что таким образом я не только достиг намеченной цели значительно быстрей, но и сам оставался надежно укрыт среди невысокой каменной россыпи.

А когда сверху внезапно раздался оглушительный грохот вертолетного двигателя, перекрываемого характерным свистом винтов, я инстинктивно припал к основанию ближайшего валуна. Как ему удалось подойти так близко, оставаясь не обнаруженным, меня сейчас интересовало меньше всего. Важнее то, что промчавшись мимо, он целенаправленно устремился к нашим позициям. И судя по тому, что его маршрут его движения пролегал над вершиной, где обосновался Мустафа, было не сложно догадаться, кто являлся его первой целью.

Дымные росчерки ракетных залпов, ударивших по пулеметной позиции неуправляемыми ракетами, накрыли соседнюю вершину гроздью мощных разрывов. В точном соответствии с общепринятой тактикой, вертолет промчался над атакованной целью, после чего заложил крутой вираж, отправляясь на новый заход. Что для нас означало появление на поле боя столь мощного игрока, было понятно даже слепому. Поэтому, если я и раньше не питал особых иллюзий относительно наших шансов на победу, то теперь вероятность благополучного исхода выглядела попросту фантастично.

По крайней мере, если нам не удастся вновь вернуться к прежней диспозиции, восстановив статус-кво. А для этого следовало исключить из уравнения этот назойливый винтокрылый гемор, присутствие которого сейчас жутко напрягало не только одного меня. Конечно, реально оценивая расклад сил, неизбежно посетила мысль, а стоит ли вообще вмешиваться в этот замес, и не проще ли попросту отсидеться. Но мелькнув где-то на периферии сознания, эта мысль была немедленно отброшена. Бежать и прятаться в тот момент, когда моя месть за смерть друга имеет все шансы достигнуть своего апогея, выглядела просто абсурдной.

Пока вся эта мешанина мыслей проносилась у меня в голове, словно живя своей жизнью, тело уже действовало на автомате. Чтобы стащить со спины ракетную установку, и привести ее в боевое положение, не рискуя быть обнаруженным с вертолета, мною была облюбована небольшая расщелина поблизости. Оставалось только порадоваться, что ракета уже находилась в установке, что позволило мне справиться с поставленной задачей в кратчайшие сроки. По крайней мере, пока заложив боевой разворот, вертолет возвращался на новый заход, я в точном соответствии с инструкцией, успел выполнить все пункты предстартовой подготовки. И когда это поджарое бронированное насекомое вновь пронеслось у меня над головой, захватил в прицел излучаемый им тепловой след, и хладнокровно нажал на спуск.

После довольно ощутимого толчка, с которым установка выплюнула свой снаряд, окатив меня эхом выхлопа реактивной струи, ракета стремительно рванулась вслед удалявшемуся “Апачу”. И если по характеристике эта ракета была способна угнаться за реактивным самолетом, то стоит ли удивляться, что она достигла вертолета раньше, чем ее обнаружили. По крайней мере, на это указывал тот факт, что до момента столкновения с боевой частью ракеты курс заходившего на цель вертолета не менялся. А после попадания его буквально переломило пополам, разорвав на две части, и обрушив неуправляемой массой к основанию гряды.

Возможно, ударив в основание хвостовой части вертолета, заряд ракеты угодил в своеобразный “нервный узел” конструкции. Вот только в полной мере насладиться произведенным мной фурором времени у меня не было. Вместо этого я начал спешно заряжать в недра установки очередной заряд. Ведь одного взгляда на расположенный внизу склон хватило, чтобы понять, что и там срочно требовалось мое вмешательство.

Возглавляемая танками бронированная колонна, уже преодолела большую часть склона, уверенно подбираясь к его гребню. Откуда наши позиции открывались для них в зоне прямой видимости. Радовало хотя бы то, что на зыбучей поверхности склона неуклюжие “Хамви” не могли соперничать со своими гусеничными предводителями, пытаясь преодолеть склон, двигаясь наискосок. В то время как танки, хоть и отчаянно буксуя, уверенно двигались напрямую к цели.

Несмотря на довольно приличное расстояние, отделявшее меня от бронированной колонны, захватить в курсор прицела жирное пятно теплового излучения головного танка особого труда не составило. И вновь нажимая спусковую клавишу, меня беспокоило совсем другое обстоятельство. Допустим, для тандемной части заряда ракеты справиться с динамической броней вполне по силам. Головная часть заряда активирует срабатывание направленного взрыва динамической секции, после чего броня прожигается расположенным позади кумулятивным зарядом. А вот как ракете удастся обойти активную защиту танка, предназначенную для защиты от ракеты еще на подлете?

Потому, забыв на время о необходимости вновь зарядить установку, я с волнением наблюдал за дальнейшей судьбой выпущенного мной снаряда. И в какой-то мере мои опасения сбылись в полной мере. Когда огонек выхлопа реактивной струи ракеты слился с контуром танка, бронированный монстр окутала дымовая завеса от сработавших зарядов, ударивших навстречу приближавшемуся снаряду. Только за долю секунды до этого, словно почуяв грозящую ей опасность, ракета резко изменила траекторию, взмыв круто вверх, уходя от устремившегося ей навстречу града картечи. После чего, так же внезапно сманеврировав, обрушилась сверху, угодив позади башни танка, где размещался двигатель.

И если первый хлопок, обозначавший подрыв головной части заряда особого впечатления не произвел, то ударивший следом сноп ревущего пламени ознаменовал последние секунды жизни бронированного монстра. О силе взрывной волны сдетонировавшей боеукладки можно было судить хотя бы по тому, что ударная волна достигла даже моей позиции. Что уж говорить о самом танке, с которого попросту сорвало многотонную башню, с легкостью отбросив ее на несколько десятков метров.

Не нужно говорить, что к моменту запуска последней ракеты от прежнего неуверенного настроя не осталось и следа. Впрочем, и не удивительно, учитывая, что у меня хватало беспокойства совсем другого рода. Вероятно, противнику удалось определить место старта ракеты, и теперь вершину скалы буквально поливали огненным свинцом из всех орудий. Чтобы иметь возможность произвести прицеливание, и не угодить под тяжеловесные очереди крупнокалиберных пулеметов, мне пришлось спуститься чуть ниже. И выбрав место у основания огромного гранитного монолита, в относительной безопасности я смог провести завершающий этап захвата цели.

Но, несмотря на огромный риск получить крупнокалиберный заряд в голову, не проследить за дальнейшим развитием событий было попросту выше моих сил. И оставалось только порадоваться, что после того, как ракета устремилась к цели, плотность огня значительно снизилась. Оно и понятно, ведь если не удалось воспрепятствовать запуску, продолжать курочить горную вершину уже не имело никакого смысла. И теперь всех присутствовавших не меньше меня интересовало, какой результат будет иметь атака на последний уцелевший танк.

Что и говорить, если после первого удачного подрыва одного из “Абрамсов”, я кардинально пересмотрел свое отношение к совсем недавно проклинаемой мной громаде установки. То после того, как сноп огня и дыма окутал и второй танк, восхищению этим оружием у меня не было предела. Напрасно механик-водитель пытался развернуть танк навстречу подлетающему заряду. Атаковать танк в лобовую броню, ракета по-прежнему не изъявила ни малейшего желания. Вновь заложив крутую “горку”, и в точном соответствии с заложенной программой, ударив в кормовую часть танка.

С той лишь разницей, что несколько дальше от башни, в результате чего подрыва боеукладки на этот раз не последовало. Хотя, это мало что меняло, и тугие снопы дыма и пламени, повалившие из всех щелей поверженного танка, наглядно продемонстрировали печальный конец этого бронированного колосса.

Учитывая, что боеприпасов к ракетной установке больше не осталось, оставаться на вершине скалы уже не имело смысла, как и тащить обратно саму установку. Только, учитывая тот вклад, который она внесла в ход боя, бросить этот уникальный образец вооружения у меня попросту рука не поднялась. Бережно замотав установку в покрывало, я поместил ее в неглубокую расщелину, после чего сверху завалил мелким каменным крошевом. Правда, напоследок я не смог отказать себе в удовольствии бросить взгляд на недавнее поле боя на склоне.

По понятным причинам самым эпичным зрелищем являлись два отчаянно дымивших “Абрамса”, еще недавно внушавших трепет одним только своим грозным видом. После их бесславной гибели, “Хамви” стали похожи на свору бродячих псов, лишившихся своего вожака. Три из них приблизились к поверженным гигантам, хотя было не сложно догадаться, что спасти членов их экипажей можно уже не рассчитывать. В то время как оставшиеся два, стремясь выполнить поставленную задачу, продолжали самоотверженно штурмовать склон. Вот только мне сверху было хорошо видно, что происходит на гребне склона. И промелькнувшая там фигура с четко узнаваемой трубой РПГ не оставляла сомнений, что броневики там ожидает в прямом смысле горячий прием.

Только если здесь ситуация опасений не внушала, то развитие событий на другом фланге вызывало у меня немалое беспокойство. Насколько я понял, первая атака “Апача” результата не принесла, по крайней мере, уничтожить пулеметную позицию Мустафы с первого захода ему не удалось. Только если раньше рокот его пулемета молотил ровно и монотонно, то теперь ритм стрельбы значительно изменился. Очереди стали рваными и бессистемными, словно на вершине шел бой, и Мустафа был вынужден отбиваться от наступавшего противника. Поэтому вместо того, чтобы спуститься вниз, где заняла оборону основная часть нашего отряда, я принял другое решение.

Пробираться среди каменного нагромождения гребня скалы доставляло довольно сомнительное удовольствие даже налегке. А если делать это в спешке, словно горный козел, перескакивая с одного валуна на другой, можно запросто переломать себе ноги или свернуть шею. Вот только все более различимый шум боя в районе стратегической позиции, на которой обосновался Мустафа, вынуждал пойти на определенный риск ради достижения максимальной скорости передвижения. И как оказалось не зря.

Когда я уже мог уверенно ориентироваться относительно места позиции Мустафы по грохоту его пулемета, последняя очередь оборвалась буквально на втором патроне. И если даже мне, не особо опытному, как вояке вообще, так и пулеметчику в частности, стал понятен смысл происходящего, то и противник, наверное, тоже в подсказках не нуждался. У Мустафы закончилась лента с патронами, и сейчас бравые спецназовцы наверняка бросились на штурм, чтобы максимально воспользоваться сложившейся ситуацией. И словно в подтверждение моих слов, впереди раздалось несколько гулких хлопков гранат. По всей видимости, амеры уже достаточно приблизились к позиции Мустафы. И перед решающим штурмом, решили таким образом обезопасить себя от возможных сюрпризов.

Что и говорить, в такой ситуации мое появление могло стать очень своевременным. Если бы не то обстоятельство, что я был практически безоружен. Ведь намереваясь прийти на помощь Мустафе, я рассчитывал воспользоваться оружием прикрывавшего его бойца. А теперь, не исключено, что в бой придется вступать “с ходу” с тем, что есть. И если раньше я мог рассчитывать только на верную Бабочку, неизменно сопровождавшую меня во всех испытаниях, то теперь у меня появился еще один фаворит. Несмотря на свой солидный вес и габариты, громада Кольта уверенно поселилась в кобуре на моем поясе. И теперь я мог лишь благословить свою эстетскую натуру, заставившую неразлучно таскать с собой это грозное оружие.

Выдернув из кобуры свою карманную артиллерию, и взведя курок, я преодолел последние метры подъема. И обогнув громадный валун, смог оценить сложившуюся диспозицию. Относительно того, что напарник Мустафы исключен из хода боя, я догадывался и раньше, потому как его автомат участия в перестрелке не принимал. И его окровавленное тело, лежавшее в позе изломанной куклы возле небольшой воронки, не стало для меня сюрпризом. Да и сам Мустафа выглядел не намного лучше. Окровавленная нога давала исчерпывающее объяснение, почему он пытается перезарядить пулемет в довольно неудобной для этого позе.

Привалившись к основанию скалы, и вытянув раненую ногу, непослушными руками он пытался установить в затворный механизм начало новой ленты. И виной его неуверенных движений являлась не раненая нога, а пятно крови на левом плече, густо пропитавшее рукав камуфляжа до самого локтя. Что и говорить, досталось здоровяку прилично, и уже сам по себе тот факт, что он до сих пор не свалился от потери крови и болевого шока, мог вызывать искреннее уважение. Но если подобный пример стойкости и мог произвести на кого впечатление, то только не на противоборствующую сторону.

Действуя грамотно и слаженно, в обход скалы двигались пятеро спецназовцев. И даже предчувствие скорой победы не смогло заставить их забыть о мерах предосторожности. Если двое, идущие впереди, увидев вытянутую ногу Мустафы, готовились покончить со своим противником, то остальные трое тщательно “пасли” свои сектора ответственности. Потому и мое появление не осталось незамеченным, не позволив во всей полноте использовать эффект неожиданности. Вот только если любой нормальный человек, оказавшись в подобной ситуации, инстинктивно пытается найти укрытие, то я уже давно расстался с иллюзией относительно своей адекватности. Сталкиваясь с превосходящими силами, предпочитая не искать путей отступления, а вопреки всякой логике, бросаясь навстречу опасности.

Во многом причиной дальнейшего развития событий послужило то, что двигаясь плотной группой, противник сам создал мне идеальные условия. Признаться честно, такое произошло со мной впервые. Я словно смотрел на себя со стороны, к тому же в состоянии замедленной съемки. Или это была своего рода игра подсознания, основанная на воспоминаниях об увиденных в детстве “вестернах”. Даже не задумываясь, чтобы увеличить скорострельность, я начал использовать запомнившийся в них прием. На ходу стреляя “от бедра”, после очередного выстрела, я как бывалый ковбой взводил боек ладонью левой руки. А когда после очередного нажатия на курок последовал лишь сухой щелчок, совсем не по киношному, со всей силы швырнул свой увесистый револьвер в лицо последнего оставшегося на ногах спецназовца.