Глава

I

Ночь в пустыне – это не просто время суток. Складывается впечатленье, что чернильная глубина небес, перемешавшись с бескрайними песчаными просторами, образовали новый мир, неведомый разуму простого человека. Самое сложное в этой непроглядной тьме – утихомирить внутреннее беспокойство, навеянное царящей в ночи тишиной, столь непривычной для жителя современного мира. Но стоит, преодолев внутренние противоречия, слиться с окружающей действительностью, как ночная тьма раскрывается с самой неожиданной стороны. И адаптировавшись к царящей вокруг звенящей тишине, слух становится способен различить целую гамму самых разнообразных звуков. Поэтому, чтобы не выпадать из общего фона, заставляю себя дышать глубоко и ровно, имитируя состояние глубокого сна.

Учитывая, что после той нагрузки, что довелось перенести за последнее время, сложно ожидать от меня чего-то иного. Последние сутки наш отряд двигался практически безостановочно. А принимая во внимание пересеченный рельеф местности, и количество навешанного на меня груза, удивительно, что мне удалось преодолеть весь путь самостоятельно. На коротких стоянках, когда остальные члены отряда имели возможность полноценно отдохнуть, я не мог себе позволить даже присесть. Выискивая место, где можно прислониться таким образом, чтобы навьюченное на меня барахло не так давило на стертые в кровь плечи.

Иначе подняться самому, можно было не рассчитывать. А под перекрестьем неприветливых взглядов, просить помощи даже в голову не приходило. И теперь подобная тактика приносила вполне ожидаемый результат. Стоило прилечь и блаженно вытянуть изможденные дневным переходом ноги, как их мышцы сводило сильнейшим приступом судороги. Преодолеть которую стоило немалых трудов, вопреки природным рефлексам заставляя расслабить напряженные до конвульсий конечности. Но когда удалось справиться с внутренними рефлексами, по телу разливалась приятная истома, позволявшая как никогда остро ощутить величину выпавшего на мою долю везения.

Ведь, несмотря на все свалившиеся испытания, я до сих пор жив, что уже само по себе являлось высшим наслаждением. Я и раньше никогда не разделял суицидальных наклонностей в любом их проявлении. Жизнь дается лишь раз, и второй попытки переписать линию судьбы нам не дано. Но во всей полноте ощутить ценность выпавшего на твою долю счастья бытия, дано лишь оказавшись на самом краю. Произошедшие события на сторожевой башне, до сих пор продолжали оставаться для меня полной загадкой. Готовый броситься в свою последнюю схватку, я ожидал чего угодно, но только не предложения вступить в ряды террористов.

Каковы были истинные мотивы Аслан-Бека, на правах командира сделавшего столь неожиданное предложение, предстояло еще разобраться. Ну, конечно, если не “встану на лыжи” раньше, для чего я собственно и дал согласие присоединиться к отряду. Но пока о побеге нечего даже и думать. По крайней мере, на этот счет Аслан-Бек высказался предельно категорично. Если за неподчинение, он пригрозил попросту пристрелить на месте, то в случае попытки “сделать ноги” обещал долгую и мучительную смерть. Поэтому действовать следовало наверняка, в ожидании подходящего момента постаравшись собрать как можно больше полезной информации.

– Что не спишь, Ваня? – вдруг раздался из темноты хриплый голос Аслан-Бека.

Непонятно, чему я поразился больше. Тому, как тихо ему удается передвигаться, или как он вообще понял, что я не сплю. Однако, стараясь никак не выдать своего удивления, я как можно небрежней ответил:

– Ну да, не спится что-то.

– Сбежать собираешься? – словно прочитав мои мысли, иронично произнес Аслан-Бек.

И даже ужасный акцент, с которым он говорил на русском языке, не смог скрыть его издевательского тона. Следовало признаться, что уже более суток находясь рядом с этим человеком, я никак не мог разобраться с его отношением в мой адрес. Ведь, несмотря на то, что в первый раз я счел нужным его поправить, он намеренно продолжал дразнить меня “Ваней”. Правда, не совсем понятно, чего он этим добивался. Если таким нехитрым способом надеялся вывести меня из себя, то я буду вынужден его разочаровать. По мне – пусть зовут хоть “горшком”, лишь бы в печь не совали. Однако, оставлять подобное обвинение без ответа нельзя, как в мои планы не входило начинать оправдываться.

– Вот когда на попытке побега поймаешь – тогда и говори, – словно оскорбленный до глубины души, предельно жестко ответил я.

– Когда поймаю – поздно будет, – произнес Аслан-Бек, и металл в голосе не оставил сомнений относительно его искренности. Однако уже следующая его фраза была произнесена все тем же иронично-издевательским тоном:

– Да и ты тогда не сможешь узнать о судьбе своих друзей, отход которых прикрывать остался.

Если до этого, никак не реагируя на слова Аслан-Бека, я не просто продолжал лежать, а даже головы в его сторону не повернул. То после этих слов, я невольно сел, постаравшись рассмотреть при тусклом свете звезд выражение его лица. Хотя, даже если бы мне это и удалось, то угадать истинный смысл его намерений, мне по-прежнему было не суждено.

– Ну и что же с ними случилось? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно более безразлично.

– Видимо, услышал Аллах твои молитвы, совсем немного не удалось их перехватить. Так что почти все смогли укрыться на американской базе.

– Что значит “почти все”? – невольно переспросил я.

– Того, кто первый из автобуса вышел, американцы почему-то застрелили, – словно делясь забавной шуткой, произнес Аслан-Бек.

Вот только меня его тон оставил равнодушным, потому как в душе поселилось нехорошее предчувствие. Хотя осознание собственной невезучести, не оставляло ни малейшего шанса, что преследующее меня проклятье на этот раз обойдет стороной. Как и само известие, что членам моего отряда удалось достичь заветной цели, заставило усомниться, что на самом деле все могло закончиться настолько благополучно. Но пока еще тлел огонек надежды, я не выдержал, и спросил Аслан-Бека:

– А как он выглядел?

– Сказали, судя по тому, что вышел первым, это был ваш командир. А еще сказали, что он был высокий и совсем лысый.

Доктор! Ну как же так?! Стоило тебя на минуту одного оставить, как ты умудрился так подставиться!

– Так что, это действительно ваш командир был? – вывел меня из состояния задумчивости голос Аслан-Бека, не срывавшего своей заинтересованности.

Под грузом навалившегося отчаянья, разговаривать откровенно не хотелось. Но и показывать своему собеседнику своих истинных эмоций я не собирался. Поэтому, чтобы поскорей закончить разговор, сказал ему то, что он и рассчитывал услышать:

– Правда.

Однако, вопреки моим надеждам, эта новость заставила Аслан-Бека еще более оживиться. Он довольно рассмеялся, и, демонстрируя крайнюю степень ликования, даже хлопнул в ладоши.

– Аллах велик и справедлив, иначе и быть не могло. Про него уже легенды ходили, хитрый был, как шайтан. Многие наши братья от его коварства погибли. Потому Аллах и смерть ему особую приготовил. От рук тех, у кого он спасения искал.

В начале восторженной речи Аслан-Бека, мне захотелось кинуться на него, и даже не доставая Бабочку, попросту задушить его голыми руками. Но внезапно пришло понимание, что удивляться подобной реакции моего новоиспеченного командира, по крайней мере, глупо. Вполне естественно радоваться смерти своего заклятого врага, тем более учитывая, что произошла она при столь неординарных обстоятельствах. Вот только если поведение Аслан-Бека еще можно было как-то понять, то действия американцев, убивших моего лучшего друга, вызывали у меня массу вопросов.

– Спать пора, устал я сегодня, – не обращая внимания на возбужденный настрой Аслан-Бека, как можно более безразлично произнес я, демонстративно укладываясь на прежнее место.

Но видимо он и сам, выяснив все, что хотел, не особо стремился к продолжению разговора. Легко поднявшись с валуна, на котором сидел, Аслан-Бек так же бесшумно растворился в ночной мгле, оставив меня наедине со своими мыслями. По понятным причинам, посвященным обстоятельствам гибели Доктора. Зная об осмотрительности своего друга, я просто не допускал мысли, что своими действиями он мог сам спровоцировать подобную встречу. А значит, вся ответственность целиком и полностью возлагалась на плечи американских военных, не пожелавших разобраться в ситуации.

Впрочем, подобное отношение к человеческой жизни со стороны представителей этой “исключительной” расы, для меня и раньше не являлось особой новостью. Но теперь это коснулось меня лично, и градус переполнявших меня эмоций попросту зашкаливал. Я всегда считал себя человеком здравомыслящим и рассудительным, но сейчас от былой расчетливости не осталось и следа. От осознания непоправимости произошедшего хотелось выть в бессильной злобе, и невозможность открыто выразить свои чувства только усиливала разгоравшийся в моей душе пожар ненависти. И одновременно приходило понимание, что пока я не утолю охватившую меня жажду мести, моей душе не будет покоя. В свете чего и мои дальнейшие планы претерпели некоторые коррективы. Ведь в скором времени нашему отряду предстояло вступить в бой с теми, кто по собственной неосмотрительности сделал меня своим “кровником”. А значит, имело смысл немного повременить с побегом.

Во время утреннего намаза, по вполне понятным причинам мое место находилось в самом последнем ряду. Проведя все школьные годы, сидя на “камчатке”, подобная “рассадка” устраивала меня больше всего. Ведь являясь в исламе “самовыдвиженцем”, особым опытом в свершении всех полагающихся при этом процедур я не обладал. Поэтому во время молитвы не упускал из виду все происходящее вокруг, в результате чего сегодня уже уверенно сливался с общей массой молившихся бойцов, своевременно выполняя все этапы ритуала.

После нехитрого завтрака с выступлением здесь обычно не затягивали, а значит, времени в моем распоряжении оставалось не так уж и много. Сегодня я решил несколько иначе распределить груз, чтобы переносить его было значительно удобней. И в первую очередь это относилось к навьюченному на меня оружию. Для той заварушки, что развернулась у сторожевой башни, всего двое убитых и один раненый со стороны исламистов, можно было счесть довольно незначительными потерями. Вот только теперь их оружие предстояло тащить именно мне, причем самый неудобный из стволов достался мне совершенно заслуженно. В последние минуты боя, не подпуская пулеметчиков противника к гребню холма, одного гарантированно подстрелил я. Бедолага истек кровью раньше, чем ему успели прийти на помощь, оставив мне в наследство столь внушительный трофей.

Пулемет Калашникова ПКМ, в армейке я видел только через забор с соседней мотострелковой частью. Зато здесь этот неприхотливый агрегат пользовался большой популярностью, позволив познакомиться с ним поближе. Конечно, машина убойная, даже по сравнению с Сорок Седьмым, несмотря на то, что у них одинаковый калибр пули. Но если в боевых условиях ПК не было равных, то в плане транспортировки он доставлял массу неудобств. С пристегнутым коробом эту неуклюжую конструкцию было практически невозможно пристроить достаточно удобно, чтобы не мешала при ходьбе. К тому же громыхающие в коробах запасные ленты, мне и самому почти сразу успели порядком поднадоесть, не говоря уже о косых взглядах бородатых однополчан.

Поэтому первым делом я вытряхнул пулеметные ленты из двух коробов, кроме того, что оставался пристегнутым к пулемету. После чего начал аккуратно обматывать ленты вокруг торса прямо поверх своего моджахедского пиджака. Закончив, я убедился в правильности своих предположений. Теперь содержавшийся в лентах вес практически не ощущался. К тому же, плотно охватив талию, получившийся корсет прекрасно фиксировал спину, возможности которой были уже на пределе. Что было далеко не лишним, стоило оценить весь объем переносимого мной груза. Помимо пулемета и автоматов, основную часть моей поклажи составляла здоровенная ракетная установка. Вот она-то никак не хотела мириться с общим грузом, имея в комплекте еще и отдельный короб с двумя сменными зарядами. Поэтому, нагрузив себя прочими котомками с хозяйственной частью отряда, установку я повесил спереди, тем самым уравновешивая центр тяжести.

Теперь вес переносимого груза уже не так давил на поясничный отдел позвоночника. Ложась основной нагрузкой только на ноги, жаловаться на которые пока не приходилось. Чтобы проверить правильность распределения груза, я пару раз подпрыгнул. Теперь звякал только пустой короб от ленты, одиноко болтавшийся поверх основного груза. Второй я бросил, рассудив, что когда закончится лента в пулемете, останется две ленты, и соответственно два короба. Главное, что наблюдавший за моими сборами Аслан-Бек, никаких возражений не выразил, а значит, я мог поступать, как вздумается. Поглядев на себя со стороны, невольно вспомнился анекдот про ослика, которого пригласили на свадьбу. Тот подумал, подумал, да и отказался. Все очень удивились – ведь приглашение на свадьбу, это такая честь! На что ослик ответил:

– Я тосты произносить не умею, и плясать у меня тоже не особо получается, вот и придется как всегда, дрова на кухню таскать.

Так и мне, помимо моего желания, приходилось переть на себе все это барахло. Впрочем, учитывая, что единственная возможная альтернатива откровенно не радовала, следовало еще разобраться в своих переживаниях. Тем более что в отряде я находился не на положении раба, а в статусе полноправного воина, с возможностью использования всего имевшегося вооружения. Вот только если с пулеметом все было понятно, то с ракетной установкой возникла небольшая проблема. Инструкция была на английском, с которым у меня всегда были трудности. И судя по отсутствию у остальных членов отряда малейшего желания разбираться с принципом ее работы, это предстояло делать именно мне.

Но пока моей основной задачей было монотонно переставлять ноги, отмеривая очередной километр пути. Однако ближе к полудню, стало понятно, что мы приближаемся к заданному району. Количество патрулей удвоили, да и передвижение приобрело более скрытый характер. Судя по схеме, которую вчера рисовал на песке Аслан-Бек, атаковать предстояло даже не базу, а скорее полевой лагерь противника. Однако, несмотря на то, что никакого лагеря не было еще и на горизонте, меня не покидало ощущение тревоги. Вот только если большинство нормальных людей предпочло попросту отмахнуться от такого предчувствия, я подобного звоночка никогда не игнорировал. Подозрительным выглядело все вокруг, а особенно опасным выглядел выход к плато. Сплошь заставленный какими-то скальными образованиями, проход напоминал лабиринт, преодолеть который можно только одной дорогой.

Но головные дозоры уже почти достигли плато, и никаких тревожных сигналов от них не поступало. Тем не менее, двигаясь в самом хвосте колонны, я не столько прислушался, сколько попытался впитать всю гамму звуков, чтобы выделить нехарактерные для общего фона. И как не странно, таковые имелись. То и дело, отразившись от горных склонов, эхо приносило то звук упавшего камня, то еле различимое позвякивание. Все больше возникало впечатление, что мы здесь не одни. В результате создавая впечатление, что неприятель затаился впереди, поджидая, когда мы выйдем на равнинный участок местности. Вот только я действительно удивился, если бы почувствовал опасность первым.

Двигавшийся в голове колонны Аслан-Бек вдруг внезапно оглянулся, скользнув взглядом по лицам своих бойцов, задержавшись на встревоженном выражении моих глаз. И хотя его дальнейшим действиям не имелось рационального объяснения, своевременно принятые меры полностью себя оправдали. Немедленно заняв оборону, мы лишили противника его главного преимущества – эффекта неожиданности. Место для засады здесь было настолько идеальным, что не использовать всех особенностей столь выгодного положения было сложно. По нашему отряду ударили сразу с трех сторон, и втянись весь отряд на плато, наша участь была бы предрешена. Воспользовавшись секундным замешательством противника, в складках каменистой местности отряду удалось выбрать места, чтобы переждать первый огневой вал.

По застигнутому на открытом пространстве передовому дозору, длинными злыми очередями били сразу с нескольких направлений. Словно в бессильной злобе пытаясь на ощупь добраться до ускользнувшей добычи. В момент атаки я находился в хвосте колонны, поэтому мне найти укрытие не составило особого труда, да и еще с прекрасным обзором общей диспозиции. Два пулемета, установленные на господствующих высотах уверенно перекрывали все пространство внизу, прикрывая расположенных в скальных уступах бойцов пехоты.

Момент их перезарядки подошел практически синхронно, потому как они поддерживали примерно одинаковый темп стрельбы. И стоило лавине огня пойти на спад, поддерживаемой только мерным стуком пулеметов, застигнутые на открытой местности бойцы передового дозора предприняли попытку отойти к спасительным скалам. Удалось далеко не всем. Двоих у меня на глазах перерубило пулеметным огнем, немедленно отреагировавшим на появление доступных целей. Уже избавившись от всего лишнего груза, и приведя ПК в боевое положение, я был вынужден констатировать, что попасть в пулеметчика снизу можно было разве что чудом.

Поэтому вместо того, чтобы осознав данный факт, заняться бессмысленным расходованием боеприпасов, постарался развить мысль до ее логического завершения. В свете которой сам собой напрашивался вывод, что если цель невозможно достать снизу, остается только поразить ее сверху. А мешали эти пулеметы, как кость в горле. Ведь, несмотря на то, что отряду удалось занять оборону, выходы из ущелья уверенно перекрывали пулеметы, расположенные практически на всех высотах. К тому же, под прикрытием их огня, стрелки вели себя намного уверенней, в свою очередь тоже обильно поливая наши позиции свинцовым ливнем.

И теперь, раз уж не удалась хитрость с засадой, противник перешел в наступление, чтобы окончательно зажать нас на ограниченном пространстве. Впрочем, наступление в привычном понимании этого слова, происходящее напоминало мало. Под прикрытием шквального пулеметного огня бравые спецназовцы не совсем ловко перебегали из-за одного укрытия за другое, понемногу подбираясь к нашим позициям. Действуя на автомате, я принял активное участие в отражении этой затяжной атаки. Но учитывая величину калибра моего оружия, долго “отсвечивать” на одном месте мне не стоило. Ответный огонь противника практически немедленно накрывал занятую мной позицию, заставляя искать себе новую.