6. Плохие анализы

– Вставай! Вставай!

Рома открыл глаза. Была ночь. Рядом с кроватью стояла новая капельница, на которой висело 4 емкости. Молодой врач, похожий на студента, снял с Ромы одеяло и положил ему на левый бок ледяную грелку.

– Очень-очень плохие анализы, – сказал врач, подсоединяя катетер к капельнице. Вид у врача был взволнованный и испуганный. Роме хотелось спать и испуг врача ему не передался.

– Тебе когда-нибудь мочеотводящий катетер ставили? – спросил врач, неожиданно забравшись на больного верхом.

– Что? – не расслышал Рома. – Что поставили?

– Сейчас узнаешь, – улыбнулся врач. Он снял с Ромы трусы и взял в руки его член. Рома напрягся.

– Будет немного неприятно, – сказал врач и стал засовывать в член силиконовую трубку. Было жутко больно.

– Ты что делаешь? Больно же! – стал кричать на врача Рома. Врач, не обращая внимания на крики больного засовывал трубку все глубже, пока она не достигла мочевого пузыря. Врач слез с Романа и привязал мочеприемник, висящий с другого конца трубки, к каркасу кровати.

– Грелку крепче держи, – сказал врач, вставая. – Очень-очень плохие анализы. Я еще приду.

Врач ушел. Рома чувствовал себя изнасилованным: лежать было неудобно, грелка постоянно сползала и главное – эта идиотская трубка, засунутая в половой орган.

Утро в больнице наступало рано. Сначала пришли медсестры с уколами и таблетками, потом был завтрак, потом все стали заниматься своими делами. Рома, почти не спавший ночью, дремал. Его разбудили новой капельницей.

– Меня, когда привезли, я мокрый весь был, сознание от боли терял, а у него нет аппетита, – смеясь рассказывал молодой парень другу. – Эти интерны, вообще, чокнулись. Всю ночь беднягу заливали. 8 емкостей сменили. А чудик все кричал: «плохие анализы, плохие анализы». Попрактиковаться захотел.

– Интерны, блин, – добавил друг, – что с них взять.

Рома понял, что говорят о нем. То, что ночной врач был интерном-чудиком успокаивало. Значит очень плохих анализов не было.

– Снимите, пожалуйста, мне эту штуку, – попросил Рома, проходящую мимо медсестру, показывая на свой мочеприемник.

– Нельзя.

– А когда снимите?

– Нельзя, – повторила сестра и ушла.

Рома снова задремал. Его несколько раз будили уколами. Снова поставили капельницу. Время тянулось медленно. После обеда Рому повели на первый этаж делать УЗИ. Вернувшись он обнаружил рядом со своей кроватью двух молодых людей. Они пришли навестить Горца и что-то оживленно рассказывали ему на своем языке. Больной только кивал в ответ с еле заметной улыбкой. Потом они стали показывать видео на телефоне. Горец стал улыбаться более заметно.

В это же время к молодому человеку, критиковавшему интерна, пришла жена. Она оказалась толстой, страшной и деловой. 3 достоинства в одном флаконе с целлюлитом. Реальная альфа-самка. Рома искренне порадовался за молодого человека. Они производили впечатление хорошей пары.

Тут в палату вбежал новый врач. За ним как шлейф влетели две медсестры. Врач стремительно подошел к Роме.

– Пил вчера алкоголь? – сурово спросил он не поздоровавшись.

– Да, – кивнул Рома.

– Что? Сколько?

– Что сколько? – не понял Рома.

– Водку? Сколько бутылок? – еще суровей уточнил доктор.

– Водку, но немного. Грамм 300 вчера, а позавчера – грамм 700-800, где-то полторы бутылки, – по возможности точно ответил Рома.

Доктор зло хмыкнул и убежал.

«Наверное, прямо сейчас выпишут, – решил Рома. – Больница переполнена. Нечего место всяким алкашам занимать».

Рома полез за планшетом, который взял с собой. Пора было возвращаться в будни. Wi-Fi в палате не ловил. Рома вытащил симку из телефона, вставил в планшет, вышел в Интернет, проверил почту. Редкий случай, когда он обрадовался отсутствию писем. Потом он вернул симку в телефон, достал наушники и включил на планшете «Свадьбу Фигаро» Моцарта с 3-го акта. Он уже несколько лет слушал в наушниках исключительно Моцарта. А ведь когда-то был меломаном – рок-н-рольщиком и слушал все подряд. А потом как замкнуло.

За окном начало темнеть. Включили свет. Зазвонил телефон. Звонила Вера. Она спросила, как дела.

– Все нормально. Наверное, выпишут сейчас. Хотя скорей всего завтра… Ну да, капельницы, уколы колют… Ничего не говорят… Панкреатит вроде, но упрощенный. Ничего уже не болит… Больница? 65-я, по-моему, … У Лизы завтра елка, помнишь?.. Ну я уже тогда не пойду, ты сходи… Хорошо… Ну что ты опять заладила. Я вообще не пью сейчас… Сама ты алкашка. Отвали.

Рома бросил трубку. Вера опять напала со своим алкоголем. «Вот, гадина, – зло думал он. – Чуть настроение появится так тут же летит коршуном». Рома воткнул наушники. Барбарина пела свою красивую песенку.

В палату быстро вошла медсестра с большим пакетом и направилась прямиком к Роме. Больной вынул наушники из ушей.

– Так, Бугаев, все выключаем, – решительно сказала медсестра.

Рома выключил музыку.

– Что случилось? Выписывают?

– Нет. Всё выключай и давай сюда. Ценные вещи есть? Планшет давай, телефон. Деньги есть?

– Есть немного, – растерянно сказал Рома, и полез в сумку за кошельком. В кошельке было 750 рублей. Медсестра пересчитала деньги и положила кошелек в пакет вместе с гаджетами. Потом она стала собирать остальные вещи в большой мешок. Курта, джинсы, ботинки – всё туда поместилось.

– Трусы тоже снимай, – попросила медсестра.

Рома хотел спросить: «зачем?», но не спросил. Он молча снял трусы, вытащил их из-под одеяла и отдал.

– Ложись поудобней, поедем, – сказала медсестра, снимая стопор с колес кровати.

– Куда?

– В реанимацию.

7. Отделение интенсивной терапии

Реанимация (отделение интенсивной терапии) была тремя этажами ниже хирургии, на 2-м этаже. Они спустились на грузовом лифте. Рому привезли в одну из палат. Кроме него в палате было еще 3 места – два напротив и одно – справа. Каждое место было оборудовано разными штативами. Светились мониторы, мигали разноцветные лампочки.

«Почему реанимация? Что это означает? Реанимация – это плохо. Типа, когда человек умереть может или после неудачной операции, или в коме. Но у меня-то ничего уже не болит. Может перепутали с кем-нибудь? Вряд ли. Наверное, правда, плохие анализы. Блин, как не во время-то. Новый год же скоро. Надеюсь это ненадолго».

Рома осмотрелся. В палате лежали 3 пожилые женщины. Та что справа громко рассказывала той, что напротив, историю своей болезни. Номера больниц, этажей, названия улиц, районов, имена, отчества, фамилии были крепко приправлены наименованиями лекарств, болезней, процедур, дозировок. Иногда даже мелькала латынь с характерным оканьем. «Да?» – заканчивала очередную часть своего повествования болтливая больная и повторяла этот вопрос до тех пор, пока ее молчаливая собеседница с нескрываемой ненавистью не отвечала «да». Только после этого болтушка продолжала рассказ. Третья больная, лежавшая по диагонали от Романа, тоже принимала участие в разговоре, но ее игнорировали. «Заткнись уже, заткнись, ненавижу. Заткнись уже, заткнись, ненавижу и т.д.» – тихо шипела она. Похоже у нее были проблемы с голосом.

Лучше всего Роману была видна шипящая тетка. Она полусидела на подушке, отбросив простынь в сторону. У Ромы было плохое зрение, но он, прищурившись, разглядел ее, похожие на два сдутых шарика, сиськи. Она то и дело била по ним своими, обтянутыми кожей, ладошками. Тетка была голой и не скрывала свои прелести. Эротика была редкостная. Рома поморщился от отвращения. Вспомнилась песня певца Шуфутинского «За милых дам» с бодрым дон-жуановским зачином: «мне нравятся все женщины на свете». «Его бы на мое место», – подумал Рома и тихо засмеялся, представив бородатого котяру с вечным мартом в голове, поющим соблазняющую арию бешеной старой тетке. «Лучше педиком быть, чем таким мега-гетеросексуалом».

Конец ознакомительного фрагмента.