– Вот такого. – Леонид Моисеевич вынул из кармана добротного пиджака коробочку размером с пачку сигарет, – Это – уже действующая модель. Конечно, её все ещё легко обнаружить. Если она будет стоять в самом компе. Но…

– Ну, договаривайте уж. Вижу: придумали.

– Точно. – светило разулыбалось, словно получило на День Рождения новенькую «Ламборджини-галлардо», – Придумали. Стирающее устройство теперь беспроводное. С автономным блоком питания. Мощный передатчик позволяет разместить его теперь хоть в пяти метрах от нужного компа. Например, за гипсокартонной перегородкой соседней комнаты. Нужна только хорошая антенна – на приёмном устройстве этого самого компа.

Олег Откинулся на спинку.

О, да!.. Этого они и добивались. Недоказуемости.

Следы! Потому что блок-стиратель, вмонтированный в стационарный, сам никуда не уйдёт. А то, что его начинка самоуничтожится, не изменит факт его присутствия…

Потому что представителям судебно-криминалистического отдела Прокуратуры доказать на суде, что информация из основного флэшнакопителя компа клиента стёрта именно этим стирающим устройством – проблемы до сих пор не представляло. Потому как встраивали спецы фирмы Олега Анатольевича эти «стиратели» непосредственно в компы заказчика. Подключали – проводами. И начинка – пусть и западная, но – адаптирована к такой «противоправной деятельности», без сомнений – здесь. В России.

Хорошо хоть, этими переделками занимается не только их завод. А ещё три. Так что доказать, где именно выпущен стиратель, можно, конечно. Однако!

Доказать, что фирма Олега именно для этого стиратели плюс сэйвер и устанавливала, не удавалось ещё ни разу.

Правда, в первые годы Правоохранительные органы злобствовали: три раза насылали на них аудиторскую проверку. Четыре раза – ОМОН. И все помещения опломбировали, и экспертов присылали, и персонал допрашивали. Ага, щас! Не такой Олег идиот, что вести ту самую двойную бухгалтерию! И персонал у него – проинструктирован! Профессиональным адвокатом. И знает, что получит, если не разгласит. И что будет – если разгласит…

Пару раз заводу всё же приходилось закрываться, и открываться под новым названием (дорого!), или подавать в тот же суд. (хлопотно!)

И вот – пожалуйста. Беспроводной способ. Да, собственно, он-то и не сомневался, что со временем они смогут это сделать… И вот оно.

– В действии его, разумеется?..

– Разумеется!

– И… Как?

– Гарантию могу пока дать только на девяносто восемь процентов. Один раз из пятидесяти проб всё-таки отказало – мимо проходил человек, и перекрыл телом канал связи.

– Но в остальном?..

– В остальном устройство доведено, технологично, и хоть завтра может быть передано для поточного производства. Переналадка главной линии займёт не более трёх дней.

– Ага. Понятно. Три дня простоя – не проблема. Да и место будущего… Расположения. Хм-м. Можно ведь устанавливать в вентиляционных люках. – он глядел то на учёного, то на главного маркетолога, – Или – у потолка. Или – под полом. Э-э, неважно!

Важно то, что это – прорыв. Поздравляю вас лично, Леонид Моисеевич, и всё ваше подразделение. С получением премии в размере трёх окладов, и отпуском на неделю. Оплачиваемым предприятием. Значит, передавайте всю техническую документацию Владимиру Николаевичу, и можете считать проект законченным. Благодарю ещё раз. – он встал, пожал тёплую ладонь, и улыбнулся – так, как умел: широко, открыто. (сколько раз на это попадались и клиенты, и судебные исполнители, и следователи…), – И не задерживаю.

Когда учёный вышел, Олег вернулся на своё место. Главный маркетолог его фирмы, во время научной части не произнёсший ни слова, плотоядно ухмыльнулся – в ответ на такую же ухмылочку Олега. Громко выдохнув, Глава предприятия сказал:

– Наконец-то. Теперь не при… бутся!

– Точно, Олег. – никто, кроме однокашника, выросшего с Олегом в одном дворе, и окончившим школу на год раньше, не позволял себе говорить с ним на «ты». Да и сам однокашник не позволял – при посторонних. Только они знали – что, где, и как происходит на самом деле в их фирме. Особенно – с её финансами… – Теперь – не при… бутся. И – ничего не докажут.

– Ну, это – если нас никто не сдаст. Из клиентов.

– Да даже – если и сдаст. Одно дело – доказать, что стиратель всобачили наши ребята… Особенно, когда он остался на месте, в компе. Пусть даже с расплавленной в хлам начинкой…

И совсем другое – найти то, что сделали, скажем, строители. При ремонте здания.

– Верно. Продумал пути и способы?..

– А то!..

– Докладывай.

На сегодняшний звонок Марины пришлось ответить.

Секретарша, конечно, секретаршей, (Как её кстати, зовут?! Вот уж не удосужился… А-а, ладно: вон же в ящике стола ещё валяется её резюме.) но… Хочется, конечно, эксклюзива. Экстрима. Особенно, если этот «экстрим» такой заводной и артистический…

Нет, мозгами-то Олег отлично понимал, что актриса из его зазнобы – отличная. Потому что поверить, что она испытала «неземное блаженство», и что «таких множественных оргазмов ей ещё никто не дарил!», весьма и весьма трудно. Особенно учитывая количество перебывавших в уютной квартирке-будуаре до него «амантов». Хотя…

Конечно, с деньгами её папочки – вполне возможно что она в дополнение к обычной операции оплатила ещё одну. Специфическую. По вживлению ей в соответствующие «зоны» дополнительных рецепторов – благо, вырастить методами генной инженерии и вживить эти самые рецепторы даже в вагину – нетрудно.

Тогда неудивительно, что сексапильная зар-раза и правда – переживает «неземное блаженство». И не имитирует судороги экстаза, а испытывает их… (Для любого мужчины, не обделённого самолюбием, почти невозможно признаться самому себе – да, недоработал! Девушка – не удовлетворена…)

Напрягает только то, что точно такие же она наверняка испытывала до него.

И когда он наконец наберётся мужества послать её… Лесом… Будет испытывать. От любого другого.

Кобеля.

– Милый! Олежек! – боже, какой у неё юный, чистый и медоточивый голос. Прямо сирена! Где уж тут нам, Одиссеям, устоять… – Ты сегодня заедешь? А то мне так скучно, так скучно! Я уж и все журналы пересмотрела, и ящик разбила, а ты всё трубку не берёшь!.. Занят, что ли, сильно?

То, что его коза всегда во время скандалов в первую очередь разбивает именно гигантский экран (а ещё бы! Он же висит так удобно! И – всегда под рукой!) Олега не напрягало.

Купить, раскатать и прикрепить зажимами ковроподобный экран – не проблема. Стоит такой – буквально гроши. Не то, что натуральные продукты… Но сейчас, услышав голос, от которого почему-то дрожь пробежала аж до кончиков пальцев ног, он решил, что всё-таки… Ещё не созрел для окончательного разрыва.

Да оно и правильно: дают – бери!

– Да, ласточка моя. Работы навалили – выше головы! Новые разработки – сама понимаешь: если будем стоять на месте – конкуренты слопают. Так что извини, что телефон не брал.

Они словно по молчаливо заключённому негласному соглашению, никогда не напоминали друг другу о произошедших накануне зубодробительных разборках. Олег не удивлялся: зачем его «зае» вспоминать старые обиды, когда она тут же выдумает новые?!

– Но сегодня-то ты приедешь?

– Обязательно, сердце моё. Часам к семи.

– О! Как здорово! Я сделаю новую причёску. Тебе понравится!

Причёска и в самом деле производила обалденное впечатление.

Рассматривая пышные волны и без имплантов густых волос, Олег невольно крепче стискивал зубы и сдерживал рвущиеся наружу, натягивая ткань штанов, страсти. (А в первые дни знакомства – и не сдерживал!) Тогда ему иногда достаточно было провести по этой копне ладонью, как он уже тащил зазнобу в микрокосм спальни – место, явно считаемое его «кисой» чем-то вроде святого алтаря для…

Его Величества Необузданного Секса!

Но сейчас он предпочёл ограничиться кивками, полными энтузиазма, и экзальтированными восторгами вслух:

– О! Ух ты! А повернись-ка спиной… Обалдеть! Супер! Вау!

– Ну, видишь?! Значит, не зря сидела под чёртовым колпаком два часа! Смотри теперь, поаккуратней – не помни!

То, что они без сомнения помнут и в хлам растреплют столь чудесно выглядящую причёску буквально через минуту после того, как упадут на роскошную трехспальную кровать, Олег не сомневался, но поспешил с преувеличенной серьёзностью покивать:

– Конечно-конечно! Я буду очень аккуратен!

Что это сверкнуло в огромных, и формой и размером действительно напоминающих оленьи, глаза? Недовольство? Тем, что он настолько привык к ней, что и правда – уже не полностью теряет голову в её объятьях? И сможет и правда – подумать о сохранности её причёски?!

Или – сомнение в том, что он по достоинству оценил масштабы её подготовки к встрече? Он поспешил поправить ситуацию:

– Божественно! Нет, правда: восторг! Это где тебе сделали?

– На Никитских. – она снова обернулась кругом, чтоб он снова «насладился» со всех сторон, – Тебе правда нравится?

– Да! Без всяких сомнений: это – лучшее, что тебе сооружали до сих пор на твоей прелестной головке! – он заметил, что она реагирует не на сами слова, (он бы мог поспорить, что она даже не всегда и слушает то, что он говорит! Впрочем, этим качеством отличалась не только Марина…) а на интонацию: достаточно ли в ней подлинного восхищения. И уж тут фальшь его прелестница чуяла за две версты!

Так что он уж расстарался, чтоб голос звучал так, чтоб «поверили»… Шутки в сторону: даже скачал с интернета книгу Станиславского об актёрском мастерстве! И серьёзно проработал: некоторые места – и по два раза!

Но вот эффект похоже, достигнут: он заметил призывный изгиб стройного тела, и чуть наклонённую головку: язык жестов, движений, и мимика куда выразительней того, что его зазноба выражает с помощью слов. Или фраз. Иногда Олегу казалось, что только благодаря папе она и смогла окончить школу. А все её «отличные» оценки – сплошная липа!

На эту мысль наводило и то, что словарный запас Марины лишь чуть-чуть превосходил то, что имелось у небезызвестной Эллочки-людоедки. А круг интересующих тем – и того уже. Вот только…

Вот только не было у Эллочки таких глубоких, чувственных и влажно блестящих фиолетовых глазищ на поллица!

Да, если где и поработал чёртов Консум, так это здесь: на лице.

Никакие средства ревитализации, ботулинотерапии, или препараты объемной пластики не сравнятся по эффективности и длительности действия с проклятым Консумом.

И никогда ни один пластический хирург не смог бы, конечно, придать этому правильному овалу все черты, присущие только девчушке, девушке-подростку, богине, нимфе – тому, что так глубоко разит зрелого мужчину в самое сердце: ЮНОСТИ!!!

Очаровательного наива, неподдельного оптимизма, восторга, радости от предвкушения, и собственно – секса… Да и просто: детской непосредственности!

И пусть всё то, что вот прямо сейчас думает и испытывает эта «пастушка», выражается на лице так, словно она – не Женщина, хитрейшее и опытнейшее существо, научившееся безошибочно управлять более сильным, но и более ранимым существом для добывания денег – мужчиной… А – девочка лет семи.

Расчёт чёртовых учёных и психологов оказался сто, двести-процентно верен! Устоять перед ребёнком с телом взрослой жрицы Любви не сможет ни один представитель мужского пола. Говоря проще – все те, у кого… в штанах!

И сейчас этот друг снова… Зашевелился. Причёска?!..

Олег поспешил отвлечь мозг и воображение, уже вовсю гуляющие по роскошному телу, мысленно прикасаясь и гладя воплощённое совершенство:

– Милая! Я тут подумал… Нужен какой-нибудь завершающий штрих. То, что подчеркнуло бы красоту твоих божественных волос! Какая-нибудь… деталь, как говорят стилисты. Вот. – он протянул руку, вынутую из кармана.

Коробочка словно сама по себе исчезла из ладони. Глаза…

Глаза его девушки так и горели. Предвкушение!

Подарок не подвёл: недаром же заезжал в престижнейший Салон, и почти полчаса потратил на эксперта по украшениям! Брошь с крохотными бусинками настоящих алмазов и огромным, излучающим загадочно-глубокий, насыщенный зелёный свет, изумрудом, действительно отлично смотрелась, когда его зазноба приложила брошь к бело-розовой груди, и вдоволь накрутилась перед зеркалами гигантского трюмо.

– Милый! Ты можешь?!..

– Разумеется, лапочка моя. – он подошёл, взял цепь из мягких ладоней, и поспешил застегнуть замочек. Отступил на шаг. Чтоб выразить удовольствие от того, что подарок подошёл, книга Станиславского не понадобилась!

– Ах! У-у-у!.. Обалдеть! Ну-ка… Милый, не стой как надолба – подай-ка мне вон ту шаль… Нет, вон ту штуку – гипюровую такую!..

Обдумывая, почему шалью его девушка называет длинное тонкое кашне, Олег не смог удержаться, чтоб не проворчать:

– Надолб – мужского пола.

– Что?.. Э-э, кончай. Не будь таким занудой! Ты же меня понял? Ну – как?

– Обалденно. Обалденно.

– Ну и чудненько. Прям так и тянет кому-нибудь…

– Показать? Похвастать?

– Э-э, хватит! Ты на машине? Заводи!

Прежде чем заводить, всё равно пришлось ждать, пока ослепительному выходному наряду будет придан весь возможный лоск, и на лицо наведён весь полагающийся убийственный «боевой» марафет.

В машине его зазноба сидела даже не откидываясь – чтоб не помять шикарный прикид от Донны Каран. (Хотя «помять» то, что открывало спину почти до… вряд ли было реально, Олег про это ни слова не сказал – уже учёный! Вернее – наученный!..)

Ближе к полуночи, лёжа без сна рядом с тихо и ровно дышащей женщиной, он пытался анализировать.

Не-ет, вовсе не интеллектом брала его партнёрша. Поговорить с ней, конечно, возможно… Но – о чём?! О модных трендах? О последнем платье Лары Расмуссен, которое та надевала на Каннском фестивале? О новых услугах спа-салонов? Где чёртовы самые обычные плоские камешки из карьера, с умным видом именуемые «спецами» релаксантами, якобы помогут придать мягкость коже, и спокойствие – душе? Или накладных волосах – «выглядят как ваши собственные, и с гарантией никогда не упадут с головы!»?

Блинн… Иногда ему казалось, что всё это – напускное. Что на самом деле его коза – расчётливая и холодная внутри, как гигантский айсберг, замёрзший ещё в доледниковую эпоху. А вся эта экзальтация и взлязгивания с неизменными встряхиваниями кистями – не более чем игра. На публику. То бишь – для него… И – окружающих, на свою беду оказавшихся в пределах видимости.

А иногда он думал, что как его угораздило связаться с такой дурой – настоящей лентяйкой и кретиншей, не желающей ни учиться чему бы то ни было, вплоть до банальной способности писать. Ни – хотя бы связно излагать свои мысли вслух… А уж о том, чтобы поддержать разговор, если речь шла не о новых модных тряпках или средствах для ухода за лицом – дохлый номер. Не только словарный запас, но и кругозор оставляли желать: однажды он имел глупость предложить ей «обкатать» новое платье на биенале известного фотографа, а Марина сказала, что терпеть не может классическую музыку.

После этого он про «культурные мероприятия» не заикался. И водил её только в дорогие рестораны: вот там её врождённое обаяние и шарм (без дураков!) сразу приковывали внимание мужской половины человечества, и злобно-завистливые взгляды – лучшей.

Причём Олег отлично понимал, чуял, своим хоть слабо, но всё-таки – развитым чувством эстета, что вовсе не шикарная оболочка – платье и украшения! – этому причина. Не-ет, подлинной причиной несомненно являлся именно вид самой партнёрши.

Тело. Лицо. Жесты, походка. Улыбка.

Мелковатые, но очень ровные бисеринки зубов – своих! Пухлые и без всяких там ботексов, чувственные губы – тоже свои. Их Марина не изменяла: он это ощущал при каждом поцелуе. Прямой, не скошенный назад, лоб. Густые и отлично уложенные волосы каждый раз заставляли его вспомнить любимую присказку матери: «как у американской куклы!». Точно. Казалось, они никогда не ложатся на лоб в виде даже чёлки: всегда стоят торчком, зачёсанные назад… Открывая высокий (!) гладкий лоб. Щёки – в меру (!) нарумяненные. Шея…

О, да – шея и правда: как у чёртовой лебеди!

Ну а дальше – всё, как в псалмах Давида: «Груди твои… Стан твой…». Классика.

Дьявольщина.

Нет: правильней – дьяволица!

Ибо что же ещё может сильнее потрясти, уколоть в сердце, скрутить в бараний рог «эго» мужчины, как не женщина?!

Особенно – грамотно, и по научно-психологическим рекомендациям доработанная этой самой опасной частью Цивилизации – наукой…

Когда двадцать лет назад Консум стал не технологической диковиной, а, пусть дорогой, но – вполне доступной нуворишам и (главное!) их жёнам и подругам – косметологической новинкой, никто поначалу особо не рвался воспользоваться… Особенно – напуганный остервенело-воющей братией журналюг, подкупленных хозяевами этих самых «кабинетов пластической хирургии». Дескать – и аллергия, и опасность рака, и краткосрочный эффект. Да только втуне пропали все эти старания.

Олег отлично помнил, что вначале на всю шикарно-помпезную Москву был всего один (Да-да! Сейчас-то в это верится с трудом…) элитно-продвинутый салон. Да и тот располагался где-то в Мытищах. И для его работников было праздником, если в день там бывал хоть один клиент.

Теперь же салонов – тринадцать. Процветают: что сами здания, что интерьеры кабинетов и коридоров такие, что и офисы больших Банков могут позавидовать.

И очередь расписана на месяцы вперёд. И клиенты сменились клиентками. На одного мужчину, пожелавшего сохранить лицо, или ещё какие (не будем уточнять – какие!) части тела, от физического старения, приходится более двадцати пяти женщин.

Но не все, ох, не все выходят оттуда такими, как его «ласточка».

Ведь не у всех же действительно миловидное и приветливо-открытое от природы лицо. Впрочем, Олег не поручился бы – сохранилось бы такое выражение у Марины, если б она промедлила с операцией ещё хоть год-два… А так – лицо четырнадцатилетней девчушки-подростка, восхитительной в своём детском восприятии мира, сохранено навечно.

Вернее – до физической смерти его обладательницы.

Которая наступит, как вычислили инженеры-косметологи Мытищинского салона – в семьдесят девять лет. Срок жизни прооперированной женщины сократится на шесть-семь лет. (Как и у любого, кто применяет Консум: чем больше площадь, вернее – объём органов и частей тела, нуждающихся в «консервации навечно» – тем больше отнимается от срока самой жизни…) Но похоже, это соображение совсем не смущает тех, кто идёт на операцию. Очевидно, они считают это вполне разумной и приемлемой Ценой за…

Вечную молодость? Панацею, сделавшую ненужными кабинеты косметической хирургии? О-ох, пока не совсем ясно. Потому что изобретателя убили, похоже, в результате банальных разборок из-за денег, а кроме него никто сейчас не в состоянии сказать, чем на самом деле грозит применение Консума. И какие от него могут быть «долговременные» последствия, и побочные эффекты.

Олег скосил глаз: нет, это она просто повернулась, трогательно причмокнув губками… Розово-карминными. Чёрт!

Нет, шансов на то, что он согласится жить с этой зар-разой до её семидесяти девяти – ноль целых, хрен десятых! Да и никто не согласится!

Разве что какой-нибудь уж совсем завзятый мазохист-подкаблучник! Мечтающий о ежедневных скандалах, неизменно заканчивающихся членовредительством – в самом лучшем случае это будет расцарапанное лицо. А в худшем…