– Но отчего? Мы с Франсуазой люди одного круга и вполне подходим друг другу… Взгляните сюда, Сабина: видите вот тот утес, весь в световых бликах? Это утес Монако… Не наклоняйтесь слишком низко – терраса висит над морем… Осторожно, Сабина!

Он невольно придержал ее за талию. Она молниеносно обернулась к нему и поцеловала прямо в губы.

– Будь что будет, Антуан! Уж очень мне этого хотелось! Трудно держаться на расстоянии от человека, который когда-то был тебе близок… Помните, как мы целовались на теннисном корте? О, я вижу, вы шокированы… Вы остались настоящим Кенэ… Не сомневаюсь, что вы всегда были верным мужем…

– На редкость верным… Беспорочным…

– Это на протяжении десяти-то лет? Бедный Антуан!.. И вы счастливы?

– Совершенно счастлив.

– Если так, все хорошо, милый Антуан. Вот только не пойму, отчего у вас такой несчастливый вид.

– С чего вы это взяли?

– Не знаю… Просто чувствую в вас какую-то неудовлетворенность, раздражение, какую-то неприкаянность… Что бы вы там ни говорили, Антуан, все же вы были настоящим Кенэ из Пон-де-л’Эр, то есть человеком деятельным, привыкшим руководить людьми. А теперь вы живете здесь, оставив любимое дело и своих друзей… Я знаю: вы все принесли в жертву вкусам вашей жены… Но трудно себе представить, что вы никогда не жалеете об этом…

– Может быть, вначале я действительно немного тосковал… Но потом я нашел себе другое занятие. Всю жизнь я питал пристрастие к истории… Теперь я занялся этой наукой всерьез… Я даже написал несколько книг, которые имели некоторый успех.

– Некоторый, говорите вы? Ваши произведения имели огромный успех, Антуан, это замечательные работы… Особенно ваш труд о Людовике Одиннадцатом…

– Вы читали мои книги?

– Читала ли я их?! Да сотни раз! Во-первых, я тоже обожаю историю… А во-вторых, я искала в них вас, Антуан… Я по-прежнему интересуюсь всем, что имеет к вам отношение. И я считаю вас превосходным писателем… Нет, я нисколько не преувеличиваю… Признаться, меня даже удивило, что во время обеда Франсуаза ни единым словом не обмолвилась об этой стороне вашей жизни. Два-три раза мой муж пытался заговорить с вами о ваших книгах, но всякий раз Франсуаза прерывала его… Мне кажется, ей следовало бы гордиться вашим творчеством…

– О, да чем же тут гордиться?.. Но это верно, что Франсуаза не интересуется книгами такого рода… Она предпочитает романы… А главное, она и сама артистическая натура – как искусно она выбирает свои наряды, какой чудесный сад она разбила! Она сама наметила место для каждого цветка. С тех пор как кризис захватил и Пон-де-л’Эр, наши доходы сократились. Теперь Франсуаза вынуждена делать все сама.

– Франсуаза делает все сама! У Франсуазы столько вкуса! Забавнее всего, что вы действительно в это верите! Слишком уж вы скромны, Антуан… Я знала Франсуазу девушкой, тогда у нее было несравненно меньше вкуса, чем сейчас. Во всяком случае, как и все семейство Паскаль-Буше, она питала неумеренное пристрастие к безделушкам и украшениям… Во всем этом была какая-то слащавая претенциозность… Это вы развили ее вкус, открыв ей красоту простых и строгих линий… А главное – вы дали ей средства, позволяющие вести эту жизнь. Ее сегодняшний наряд, безусловно, очарователен, но не забывайте, дорогой друг, что это платье от Скьяпарелли. Заказывая наряды у лучшего портного, не так уж трудно проявить вкус.

– Вы ошибаетесь, Сабина… Это платье Франсуаза сшила сама, ей помогала только служанка.

– Бросьте, Антуан, нас, женщин, не проведешь!.. Эти вытачки, безупречное изящество складок… К тому же только у Скьяпарелли можно встретить подобный рисунок ткани, характерное смешение золотистых тонов с перванш… А впрочем, все это совсем не важно…

– Увы, это гораздо важнее, чем вы думаете, Сабина!.. Я ведь уже говорил вам, что мы сейчас крайне стеснены в средствах… Наши доходы не идут ни в какое сравнение с прежними… Пон-де-л’Эр больше ничего не дает, и Бернар пишет, что так может продолжаться несколько лет… Книги мои расходятся довольно хорошо. Иногда я пишу также статьи… И все же бедняжка Франсуаза не может позволить себе одеваться у первоклассных портных.

– Ну, если так, это просто чудо, милый Антуан! Невероятно, но чудесно!.. Мне остается лишь склониться перед Франсуазой… Впрочем, я всегда была расположена к ней… Никак в толк не возьму, отчего ее недолюбливают.

– Ее недолюбливают?

– Да ее просто ненавидят… Неужто вы не знаете?.. Меня поразило, что в Ницце ее осуждают точно так же, как в свое время в Пон-де-л’Эр…

– За что же ее осуждают?

– О, да за то же, что и прежде… За эгоизм, за кокетство с мужчинами и коварство с женщинами… За лицемерие… И конечно, за отсутствие такта… Помнится, я всегда защищала ее. Уже в те времена, когда мы вместе учились в лицее Сен-Жан, я говорила: «Франсуаза Паскаль-Буше гораздо лучше, чем она кажется… Видно, это ее наигранный тон и неприятный голос восстанавливают вас против нее…»

– Вы находите, что у нее неприятный голос?

– Ну знаете ли, Антуан!.. Хотя после десяти лет совместной жизни вы, очевидно, уже притерпелись… Впрочем, это не ее вина, и я ее не корю… Я другого не могу ей простить – что она, будучи замужем за таким человеком, как вы, в то же время…

– В то же время… что вы хотите сказать?

– Да нет, ничего…

– Вы не имеете права, Сабина, начинать фразу, полную намеков, и внезапно обрывать ее… Может быть, те, кто сообщил вам все эти сведения, утверждают также, что у Франсуазы были любовники?

– Вы серьезно спрашиваете, Антуан?

– Как нельзя серьезнее, уверяю вас…

– Вы же знаете, дорогой, что точно так же судачат о всякой хорошенькой женщине… Кто знает… Порой случается и дым без огня… Франсуаза слишком неосторожна… Подумать только, ведь еще в Пон-де-л’Эр ее обвиняли в том, что она любовница вашего брата!

– Бернара!

– Ну конечно Бернара…

– Вот уж ерунда… Бернар – воплощенная честность.

– Поверьте, именно это я не переставая твердила всем… Франсуаза даже не подозревает, с каким упорством я всегда защищала ее… А что это за серебристая полоска, сверкающая в свете луны?

– Это повилика.

– Прелестно! Она напоминает лилии Гефсиманских садов… Вы не находите?

– Нет, не нахожу… Не хотите ли вернуться?

– Уж очень вы торопитесь, Антуан… А я бы охотно осталась с вами в этом саду на всю ночь.

– Меня что-то знобит…

– Дайте мне вашу руку… Да она и в самом деле холодна как лед! Хотите, я укрою вас своей накидкой?.. А ведь мы бы могли так прожить всю жизнь, тесно прижавшись друг к другу… Вы никогда не жалели об этом, Антуан?

– Что мне ответить вам, Сабина? Ну а вы? Вы счастливы?

– Очень счастлива… Как и вы, мой бедный Антуан, силюсь подавить отчаяние… Подниматься надо по этой тропинке, да? С вами я могу быть откровенна… Долгое время я мечтала только о смерти… Теперь стало легче… Я смирилась с судьбой… Да и вы тоже…

– Как вы проницательны, Сабина…

– Не забывайте, что я когда-то любила вас, Антуан… Отсюда и моя проницательность… Дайте мне опереться на вашу руку… Очень уж крутая тропинка… Скажите мне, Антуан, когда вы наконец поняли, что за человек Франсуаза? Когда вы увидели ее в истинном свете?.. Ведь в момент женитьбы вы были просто без ума от нее…

– Боюсь, что мы с вами сейчас говорим на разных языках, Сабина… Я бы хотел, чтобы вы меня поняли… Я и сейчас чрезвычайно привязан к Франсуазе… Да что там «привязан», это смешное, жалкое слово. Просто я люблю Франсуазу… Но, как вы справедливо заметили, первые два года нашего союза были годами особенно полной и восторженной любви, которую я имел все основания считать взаимной.

– Вот как?!

– Как мне понять вас? Нет, Сабина, вы заходите слишком далеко… Вам не удастся отнять у меня мои воспоминания… В те годы Франсуаза дала мне такие доказательства своей любви, что даже слепец не мог бы обмануться… Мы жили душа в душу… И были счастливы лишь в уединении… Не верите? Но в конце концов, Сабина, я-то знаю, что говорю: ведь именно я был с Франсуазой… А не вы.

– Но я знала ее раньше вас, мой бедный друг… Я видела вашу жену ребенком. Она и ее сестра Элен росли вместе со мной… Как сейчас вижу Франсуазу, стоящую во дворе лицея с ракеткой в руке, когда, обращаясь к нам с Элен, она объявила: «Я должна выйти замуж за старшего из сыновей Кенэ, и я непременно добьюсь этого».

– Не могло этого быть, Сабина! Семейство Паскаль-Буше издавна не ладило с моим, и Франсуаза не была даже знакома со мной… Мы встретились с ней совершенно случайно в тысяча девятьсот семнадцатом году, когда я выздоравливал после ранения…

– Случайно?.. Очевидно, вы и впрямь этому поверили… А у меня до сих пор звучит в ушах голос Элен, рассказывающей о положении своей семьи. Дело в том, что еще в самом начале войны господин Паскаль-Буше разорился вконец… Он был кутила и коллекционер, и то и другое – дорогостоящие прихоти… Дочери всегда называли его «наш султан», и он, безусловно, заслужил это прозвище… Реставрация семейного замка во Флерэ доконала его. «Послушайте, девочки, – сказал он Франсуазе и Элен, – в наших краях есть только два семейства, с которыми стоит породниться во имя нашего спасения: семейство Тианжей и Кенэ». Девочки ринулись в бой и одержали двойную победу.

– Кто рассказал вам эту историю?

– Я уже говорила: сами сестры Паскаль-Буше.

– И вы не предостерегли меня?

– Не могла же я выдать подругу… К тому же я не хотела лишать ее единственного шанса. Ведь никто ни в Лувье, ни в Пон-де-л’Эр, за исключением разве наивного донкихота вроде вас, не женился бы на ней… У нас в Нормандии не любят банкротов…

– Но господин Паскаль-Буше никогда не был банкротом…

– Верно, но как ему удалось этого избежать?.. Пока шла война, его поддерживало правительство, ведь другой его зять, Морис де Тианж, был в ту пору депутатом парламента… а после войны… Вы сами лучше моего знаете, что вашему деду в конце концов пришлось оказать ему помощь… Расчеты вашего тестя оправдались… Ах, опять этот божественный запах!.. Вероятно, мы приближаемся к веранде… Остановитесь на минутку, Антуан, я совсем задыхаюсь…

– Это оттого, что вы разговаривали, поднимаясь в гору.

– Положите руку мне на сердце, Антуан… Слышите, как неистово оно бьется? Вот вам, возьмите мой платок, вытрите губы… Женщины – ужасные создания, они сразу же замечают малейший след губной помады… Ну что вы делаете, разве можно вытирать рот собственным платком? На нем же останутся следы… Не будь вы примерным супругом, вы бы уже давно знали это!.. Так… а теперь почистите свое левое плечо: что, если на нем остались следы пудры?.. Отлично… Теперь мы можем выйти на свет божий.

Спустя несколько минут гости уехали. Женщины нежно простились друг с другом.