Отзывы на книги автора «Андре Асиман»

«Большую часть жизни мы проводим не в настоящем времени, как принято утверждать, а в ирреальном наклонении – наклонении вымысла, наклонении, в котором можно без всякого стыда рассматривать то, что могло быть, должно быть, должно бы быть, чем сами мы хотели бы стать в реальности, если бы только знали, как открывается сезам того, что в ином случае могло бы стать нашей истинной жизнью». Нравится мне Асиман. Он – как Шрэк (или как лук), он – многослойный. Эти игры с ирреальным наклонением есть во всех его книгах. Он вплетает в их сюжеты сны, просто воображаемые сцены, впечатления и воспоминания лирических героев как нечто важное, существенное, имеющее значение. Ему нравится «слияние прошедшего, настоящего и будущего». Он оставил нам Элио и Оливера навсегда застывшими у такси, лицом друг к другу. Мы обречены вечно думать о том, что сказал Оливер на прощание. Но на самом деле Элио, который нам рассказывает эту историю, уже знает ответ. Финальный отрывок начинается словами «Прошлым летом он, наконец, вернулся». Автор оставляет нас с героем – в настоящем, в котором тот вспоминает прошлое, в котором думает о будущем. Так а что сказал Оливер?! Элио знает; автор же, если и знает, нам не расскажет. Он пишет продолжение, но это тоже такая игра в сослагательное наклонение: «Могло быть и так. Почему бы и нет?». «То, чего скорее всего, никогда не случится, не должно, не следовало случиться, но что всё же случиться могло». И так – от книги к книге, слой за слоем, каждая – условное продолжение предыдущей, - а все они в совокупности – большое размышление автора о том, что есть жизнь и какую роль играет в ней искусство, и просто его писательская «радость от смешивания и перемешивания воздуха».

И я решил снова почитать Асимана. Довольно странная книга оказалась у меня в руках. Начинается она точно очень необычно — с тоски по прошлому и тому, что когда-то было, но безвозвратно ушло.

Но всё же я прекрасно понимаю Асимана и то, о чем он пишет. Вот ты еще смотришь сериал, а уже представляешь как посмотришь последнюю серию и попрощаешься с любимыми героями. И ты даже еще не знаешь финала этой истории, но тебе уже грустно от предстоящего расставания. Или с книгами тоже самое.

Вообще, всё, что нам нравится, что вызывает у нас сильные эмоции, порождает то самое чувство «ирреальности» или «ирреального». Оно вроде бы ещё существует только в твоей голове, но ты уже представляешь себе свои эмоции, чувства в тот момент, когда тебе придется пройти через это. Правильно ли это? Надо ли подменять реальную жизнь постоянным ожиданием чего-то?

Аннотация сообщает, что автор вспоминает детство в Египте "с нежностью", но я этого совсем не почувствовала. Он вытряхнул довольно много грязного белья своего огромного семейства, обернув его в художественный слог. Надо отдать должное, это написано честно и откровенно, но никак не тепло.

Все персонажи втайне или открыто презирают друг друга или арабов или слуг или вообще всех. Вроде по событиям логично сопереживать главным героям, еврейскому семейству, но они так себя проявляют, что сочувствия не вызывают. Ладно бы это был какой-то один персонаж скользкий или у каждого персонажа были бы свои светлые и тёмные стороны. Но я каждый раз переходила к новой главе с надеждой, что они больше не будут бесить меня сомнительной моралью. И новая глава меня окунает в новую порцию колониального презрения к местным жителям, например.

Из хорошего - книга позволяет прочувствовать, какого это - когда нет дома, земли, откуда никто не прогонит, когда приходится каждому поколению всё бросать и начинать заново, искать грань между сохранением культуры и ассимиляцией.

Невыносимая нудятина

Мне после этой книги не хочется ничего о ней писать. Мне хочется выходить после бурной ночи в Риме на летнюю веранду, завернувшись в сатиновую простыню, пить вермут с толикой содовой и курить длинные сигареты. Скажите, куда мне столько Италии в одно лето? А столько чувственности куда?

Одно большое если бы. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что можно так сильно скучать. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что можно так сильно хотеть. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что можно так сильно горевать. Если бы не ты, я бы никогда не узнал ощущения кончиков пальцев на плечах, на спине, на животе, везде. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что можно войти в транс, вместе войти, и пройдет немало времени, прежде чем мы очнёмся в этой реальности. Если бы не ты, я бы прожил другую жизнь.

Мне от этой книги трудно дышать, настолько она сильно пробуждает во мне все. И я порой задаю себе вопрос, что лучше: узнать такие сильные чувства и потом вспоминать всю жизнь, склеив себя по кусочкам, или никогда их не знать и жить нормальной добропорядочной жизнью? Иногда мне кажется так, иногда сяк.

Но от Асимана ощутимо больно. Автор крут. Автор очень крут. Книга поделена на три части, и от каждой сердце заходится. Сначала от предвкушения, от ожидания, от неопределенности. Потом от сладости, от наслаждения. А в каждой первой рецензии отнекивания, что я мол не ханжа, но. Пикантные блэт отношения. Нетрадиционные. Да вертела я эти все традиции. Где тут вообще извращения? Персик что ли? Крутой момент слияния.

Ну а потом Рим, агония и как в той песне низким низким женским голосом "боль боль боль боль боль боль". Если много раз произнести это слово, оно потеряет смысл.

Не хочу анализировать. Автор так смог написать страсть, даже пошлейшую, ну в моем исполнении точно было бы очень пошло, что я в полнейшем удивлении, преклонении и смирении. Нашла себе новую любимую книгу.

А фильм совсем не то.

История неожиданной дружбы еврейского студента-иммигранта, приехавшего в Америку из Александрии Египетской, с дерзким и харизматичным таксистом-арабом, тоже ожидающим свою «зелёную карту». Изящная проза Асимана – книга об ассимиляции в американском обществе, самоидентификации и человеческих взаимоотношениях.
Это – лучшее, что я читала у Асимана. Здесь ему удалось найти идеальный баланс между сюжетной составляющей, психологизмом и собственным стилем повествования. Он не перегрузил книгу героями. Не ударился в пространные рассуждения, каждое слово взвесил, каждое из них – на своём месте и попадает точно в цель. Не накормил читателя до отвала «стеклом», но виртуозно прописал некоторые трогательные моменты. Рассказал о такой дружбе, какой она бывает в жизни, а не в книгах. Порой ты тяготишься ею, порой стыдишься, иногда устаёшь, но этот человек – друг – уже стал частью твоей жизни. И когда он спросит, нельзя ли у тебя пожить пару дней, ты сразу ответишь: разумеется, можно – и сам не поймёшь, почему.