– Никто, надеюсь, не сомневается, и благородные дамы в том числе, что это небывалое явление произошло благодаря умелым действиям, речам и необычайной привлекательности того же Андрея! Я утомился, дамы и господа. Предлагаю поднять кубки…

– За дам! – всё-таки вставил свои пять копеек Шиман. Все грохнули. – Да, за дам! За Клару, Забель, Леванту, Эльзу, Марвину…

Шиман запнулся, вглядываясь куда-то в сторону дверей.

– И Мирэй!

Андрей тут же обернулся, получил толчок в бок от сидевшей слева Марвины. А он что, совсем уж без понятия? Поднялся, увидел, что Мирэй как-то неуверенно направляется в их сторону. Подал руку, помог угнездиться между ним и Трувимом, протянул кубок. За столом уже шумели, обсуждая глубокомысленную речь Вартона. Да уж, парни не только мечом могут!

– Рад, что вы пришли, госпожа Мирэй, честно! – улыбнулся Малов, касаясь её кубка своим. – Без вас наш цветник не полон.

– Спасибо! Признаюсь, я чуть задержалась в нерешительности у входа, так понимаю, что здесь уже можно на «ты» и по именам? Я не против.

– Вот и правильно! – вступил Трувим. – Давай-ка, за Андрея, Мирэй! По полному – за истребителя волколаков!

– Нет-нет уж! – воспротивился «истребитель». – Вы же видели, с каким восторгом воспринято предложение Шимана: за дам! За тебя, Мирэй, Марвина, за тебя, кормилица!

…Шутки, приколы, порой и на грани приличия – такой была атмосфера первой встречи «без галстуков». Больше всех радовалась Марвина. Она просто облокотилась на Андрея, несмотря на слегка осуждающие взгляды Мирэй, и минут пять молча с улыбкой наблюдала за происходящим. Потом сообщила, и далеко не шепотом, что о таком сборище мечтала давным-давно, и ей уже даже петь хочется.

– О! – встрепенулся Трувим. – О чём забыли-то совсем. Тихо всем! Шиман, верно ли, что твои парни обещали балладу, где она?

Два бородача кивнули и достали из-за спин нечто, напоминающее… гусли, что ли? Или бандуры это? В общем, полуарфа-полугитара на коленях. Малов-попаданец пусть и стал большим специалистом в музыке, но не в инструментах же всех миров! Хотя и с этими можно разобраться, когда надо будет. Еще не вечер!

– Кто это? – тихо спросила Мирэй у Трувима, и, пока парни настраивались, тот быстренько объяснил.

– Все пятеро бородачей – крестьяне и рыбаки из дальних северных деревень метрополии. Год назад всем обществом отправлены на заработки – жизнь у них там сурова и бедна. Они и не скрывают, что им нужно. Никто их за это не осуждает – у каждого здесь свои проблемы. Честны неимоверно и также верны слову. Друг за друга и за любого в отряде готовы на всё, не раз проверено. А баллады… Есть там такая традиция. Каждый воин может спеть о подвигах. И правильно: просто рассказывать – порой скучно бывает. А ты, Андрей, сейчас постарайся быть серьезным, тут ненароком и обидеть можно… – тот кивнул.

Аккомпанемент, нужно сказать, был профессиональным. И что, что под эту музыку можно спеть множество баллад? Зато – тревога, напряженное ожидание, печаль от потерь, шум битвы, радость победы, горечь разлуки и еще множество эмоций читалось без труда. А по тексту…. Примерно так.

«В далеком предгорном селении Волчанка веками жили и трудились мирные крестьяне, тяжелым трудом добывая себе пропитание. Беда пришло нежданно: из-под гор, из тьмы и мрака, явились оборотни-волколаки, жаждущие человеческих жертв. В жестоких набегах на деревню они убивали мужчин, уводили женщин и скот, забирали с собой детей. Люди сопротивлялись, как могли, но волколаков было – тьма, силы иссякали. Собрались уже было оставшиеся в живых покинуть насиженное и обжитое место, уйти, куда глаза глядят… Но волей добрых духов явился в эти земли витязь Андрей. Был он высок ростом и ясен ликом, в руках его сверкали алые мечи и белые молнии. Встал он перед входом в подгорный мир и громким гласом вызвал волколаков на битву. С диким воем кинулась на витязя неисчислимая темная рать… день и ночь, день и ночь – пять полных дней бились они, пока не пал бездыханным последний из оборотней. Но и витязь поник под плакучей березой – был он весь изранен, и кровью своей орошал спасенную землю. Безутешные жители, как могли, пытались помочь витязю – ничего не получалось. На рассвете завели они прощальный хоровод вокруг березы, умоляя духов спасти витязя. И явились пять прекрасных фей, что жили далеко, но услышали отчаянный зов людей. И излечили они Андрея-витязя и полюбили его… (Может, наоборот, было: сначала полюбили… Неважно…). И поклонился витязь феям, людям и солнцу, и отправился вновь искать и искоренять супостата. И славили его вослед люди, и прощально махали феи шарфиками…».

Не точно, конечно, но близко к тексту. И кто бы шутил и усмехался? Марвина да и Клара с Левантой слезы вытирали, мужчины задумчиво тянулись к кубкам.

– Такого я еще не слышал, и вы знаете, почему, – тихо сказал витязь певцам. – Спасибо, парни!

– Андрей, – ответил один из них. – Мы понимаем, что всё было чуть-чуть не так. Но так – могло быть! Наверняка! И будет с любой нечистью, поэтому наш народ верит в такие баллады. Через три месяца мы уйдем домой. И по дороге, и дома будем петь. А тебя зовем побывать у нас – пусть наши убедятся, что мы воевали вместе с витязем. Вот. За тебя! – и он опрокинул здоровенный кубок.

Малов выбрался с места, подошел к воинам-певцам, стал рассматривать инструменты. Ничего особенного, собственно: резонатор полукруглый, типа, как у мандолины, гриф с шестью струнами чуть короче гитарного и с середины, примерно, плавно изгибается вверх, образуя деку для еще двадцати четырех струн. Две полных октавы «басов». Колков нету – струны настраиваются деревянными кубиками, через которые пропущены. Этот инструмент назывался дукарта. Была еще и трикарта – с дополнительными струнами под основным грифом. Но ей пользовались, в основном профессиональные менестрели да актеры королевских театров. Во время беседы с парнями заметил, что Мирэй вплотную занялась разговором с Трувимом. Может, сладится?

Но Трувим начал с беспокойством поглядывать на часы – пора им было отправляться, как-то надо завершать… Андрей подмигнул Вартону, показывая на нож. Тот лишь на мгновение задумался, потом просиял.

– Дамы и господа, а не пора ли нам проветриться, а заодно провести разминку с новыми ножами, которые сегодня изготовил Архен…

…Восторгам не было предела! Это – «до того», а что творилось на площадке – не передать словами. Архен расстарался: и ножи вышли, какими надо, с хорошим балансом, и было их не две дюжины, а целых пять! Весь дом ему, что ли перестроить? Нет, персональную баньку сделать вместо «спасиба», точно! А то в местной как-то не заметно парной.

Парни старались вовсю, и, как ни удивительно, у них нынче получалось почти всё. Вот что значит стимул в виде предвзятых прелестных болельщиц! Между прочим, девушки и сами попробовали, смеясь над собой. «Смеясь»! – А видно ведь, что у всех поразительные глазомер, ориентация и владение телом! Несколько занятий – да они и парней переплюнут! Чего Малов и не стал скрывать, в конце поблагодарив всех за полную отдачу на тренировке.

Непоседа Шиман все же во всеуслышание попросил показать что-нибудь необычное из владения ножами. Необычное, ага! Где взять? Однако на память Андрею пришел эпизод из старого фильма, где командир-красноармеец стрелял из нагана с завязанными глазами «на слух» в полено, которое помощник тянул на веревке. Отчего бы и нет?

Он притащил из дровяника два сучковатых чурбака с полметра длиною каждый, привязал веревки. Попросил двух парней отойти с ним от толпы шагов на двадцать пять, проинструктировал, чтобы, когда поднимет руку, по собственной тихой команде начали тащить бревна в разные стороны. Вернулся. Народ взирал на подготовку с легким недоумением. Пригласил всех встать поближе к деревяшкам, чтобы лучше было видно. Свету хватало: факелы, да и магини добавили «светлячков».

– Итак, господа и дамы! – голосом записного конферансье объявил Андрей. – Попытка попасть в цель на слух, то есть кинуть ножи, лишь услышав шорох от движения поленьев по земле. Клара, подойди-ка! – обратился он к магине, заметив черную ленту в её прическе.

Встал спиной к цели, удивленная Клара завязала ему глаза. В ножнах на каждой руке по шесть ножей. Должно получиться – тренировки были не так уж и давно! Народ замер. Андрей поднял руку. Через пару мгновений резко повернулся и все двенадцать ножиков слетели с рук. Снял повязку, подошел к мишеням. Нормально – чурбаки не стали ежиками – ножи выстроились в строгом порядке.

Бурных эмоций в толпе у поленьев не случилось – народ собрался сдержанный. Несколько женских ахов да пара непечатных выражений, коими Шиман выразил мнение воинов, обсуждающих результат выступления с профессиональным интересом. Естественно, кто-то более тщательно измерил расстояние бросков.

– Учиться надо! – выразил умную мысль Керк. – А не пьянствовать!

– Ты научишь меня этому… – взяв Малова за грудки утвердительно произнесла Клара. – Этому всему! Да, Андрей?

Тем и завершили день. И вечер. К счастью, не случилось никаких мимолетных романов «с первого взгляда», несмотря на некоторую внешнюю бесшабашность: и бойцы, и лекарки были людьми отнюдь не легкомысленными – профессии не позволяли. Но ведь это ж не последняя встреча? Тем более что Марвина пригласила магинь поменять место приема пищи.

Андрей все же взял у парней дукарту – спать не хотелось абсолютно, как и думать – а мысли замучили бы! Да и одуряющий запах акации настраивал на романтичную волну. Рядом послышался голос Мирэй.

– Андрей, можно с тобой чуть поговорить?

– Отчего же нельзя? – под окошком Андреевой кельи находилась уютная скамья, у которой они и остановились. – Подержи дукарту, Мирэй, я сейчас…

Бегом ухватил в комнате пару курток, вышел, набросил одну на девчонку.

– Ты хоть и в бархатном платье, однако не лето еще.

Присели.

– Знаешь, Андрей, я, наверное, глупости буду говорить, но, пока под действием сегодняшнего вечера да вина, скажу. Точнее, спрошу. Боюсь, после не смогу. Только вот не знаю, с чего начать…

– С начала, Мирэй, с самого начала! Но, если хочешь, подумай маленько, я пока с инструментом разберусь, очень интересно.

Прикрыл глаза, пальцы начали знакомство со струнами. Сам-то при чем? – Заложено, что нужно… Помаленьку всё уверенней стали вырисовываться реальные мелодии – марши, вальсы, танго, оперные фрагменты… А если вот спеть? На каком языке это будет звучать? То есть, как на каком – на русском, естественно! А точно ли?

Попаданец уже пытался разобраться в отношениях местного языка, который назывался «основным», с родным. Только тут мелькнула мысль, что он никогда не подыскивал аналогов словечек, выражений – говорил так, как говорил бы по-русски. А звучало? – Все ведь понимали слова, другое дело – их смысл…

Начал тихо мурлыкать.

Ночь коротка.

Спят облака.

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука.

После тревог

Спит городок.

Я услышал мелодию вальса

И сюда заглянул на часок.

Ну, точно! Андрей постарался услышать себя со стороны. Парадокс! Поёт явно на родном наречии, а слышит – на основном! Без нарушений рифмы, между прочим… И даже думать об этом феномене не стоит – что есть, то есть. Других загадок хватит наверняка.

Пусть я с вами совсем не знаком,

И далеко отсюда мой дом.

Я как будто бы снова

Возле дома родного.

В этом зале пустом

Мы танцуем вдвоем,

Так скажите хоть слово

Сам не знаю, о чем!

– Мирэй, ты придумала? Спрашивай…

Но Мирэй оцепенела. Зато прямо перед певцом, снизу, с травы раздался голос Марвины.

– Безумец! Андрей, у тебя совесть есть? Глаза-то разуй – его вся лечебница слушает, а ему вопросы от Мирэй подавай! Пой дальше – не разойдемся ведь все равно…

Малов резко «разул глаза». Однако! Население усеяло площадку перед ними в разных позах. А слева на скамье рядом примостилась Забель, за ней – Керк, естественно.

– Что ты играл и, главное, пел? – это спросил один из певцов-бородачей, наверное, одолживший дукарту. – Такого мы не слышали, это ведь не баллада и не былина.

– Это, наверное, серенада, – ответил голос Вартона. – Нечто подобное поют благородные для своих дам. Да еще что-то отдаленно похожее звучит в театрах да в некоторых… э… кабаках и салонах. Но очень уж отдаленно! А еще можешь спеть, истребитель волколаков?

– Наверное, могу. Голова начала вспоминать, но, что от вас-то скрывать, объяснить ничего не в силах, и не спрашивайте. Чувствую, что в том… месте, где я жил, было много войн. И любви. И люди, как и здесь, радовались и горевали, и растили детей… Всё так. И не так… Не могу объяснить! Сами уловите разницу, если она есть.

Не бродяги, не пропойцы,

За столом семи морей

Вы пропойте,

Вы пропойте

Славу женщине моей…

И он пел. Не так уж и много, но разной тематики песни. Народ безмолвствовал. Только, когда почти совсем устал и спел сказку про опального стрельца, который по приказу короля победил чуду-юду, но пренебрег принцессой и удрал с бадьей портвейна… Тут начались нешуточные споры по поводу местонахождения королевства, имени стрельца и обоснованности его, дурака, отказа от принцессы. Ладно до драки не дошло.

Кстати во время концерта Андрей обратил внимание, что сидящая рядом Забель пытается подпевать без слов. И у неё получалось – что значит музыкальный слух! Наверняка и с инструментом знакома.

– Поздно уже, граждане! – прекратил артист споры. – Давайте, еще одну песню на прощанье и дискутируйте потом на здоровье хоть до мордобития! А петь мы будем вместе с Забель! Да не вздрагивай ты, просто присоединяйся при повторах.

Ночь напролет соловей нам насвистывал.

Город молчал, и молчали дома.

Белой акации гроздья душистые

Целую ночь нас сводили с ума…

Пусть простит Малова гений Долматовский, но не помнил он дальше ни одного куплета. Додумал сам.

Как мы любили друг друга неистово,

Видела только шальная луна.

Белой акации гроздья душистые

Нам не давали покоя и сна…

У Забель получалось! И от того Андрея до дрожи пронимало.

…Что ж вдалеке среди времени быстрого

Счастья искал я, безумно любя?

Белой акации гроздья душистые

Рядом с другим увидали тебя…

Горло Забель явно перехватило…

Я оправданья себе не отыскивал,

Слепо бежал за злодейкой-судьбой…

Белой акации гроздья душистые

Невозвратимы, как ночи с тобой…

Забель всхлипнула, вдруг выхватила у Малова дукарту и скрылась.

– Парни, – сказал он в сторону бородачей, – не могу сейчас инструмент вернуть – стырили.

– Да ладно… – услышал в ответ. – Мы эту дукарту тебе вообще оставим, если поднаберемся чего от тебя. Да в наших деревнях все музыканты от зависти перемрут!

– А почему вот я, магиня, не пониманию, что было со мной? – это Клара. – Хотелось танцевать, смеяться, плакать, убить кого-нибудь, обнимать и целовать безумного Андрея…

– И чего не целовала? – заинтересовался тот.

– Так Мирэй же здесь, опасно…

– Да, – подхватил Шиман, – я её еле спас от опасности, еле удержал, она ж сильнее волколака.

– Вот! – припечатал Вартон. – В следующий раз Андрей пойдет на волколаков не с ножами и мечами, а с дукартой. Они ж от этой музыки окаменеют, нам там делать нечего будет. А сейчас – всем спать!

Народ молча расходился, а Мирэй ухватила Андрея за руку намертво и не двигалась. И молчала, пока не скрылся последний из слушателей. А из-за одного недалекого окна послышалось треньканье дукарты.

Мирэй заговорила глухо, как-то отстраненно, будто разговаривая сама с собой. Тем не менее говорила она Малову.

– Может, тебе опять не понравится то, что я скажу. Но выслушай, ладно? Почему вот у девчонок сегодня так быстро случилось… Хорошо, пусть, началось? Или даже продолжилось, только я не замечала. Я рада за них и сильно завидую. Да, завидую. Отчего у меня не получается так просто ни с кем и вот с тобой, а? Ты жил в очень странном месте, или сам такой странный – неважно. Твой организм, действительно, много помнит. А ты… Ты не боишься открываться во многом уже, но при этом наглухо закрыт. Всё равно… Клара очень хорошо сказала после твоей музыки, а я ведь и без неё готова… Скажи, Андрей, я ведь магиня, лекарка, целительница, вижу, что ты – вполне нормальный, здоровый мужчина. Извини, ты уже несколько дней без женщины – пока это ничего, после того, что с тобой случилось. А после? Ты, как и твои друзья-наемники, будешь бегать в поселок по веселым салонам? Прости…

«Вот, же ж началось, – подумалось Малову, – такая физиологическая засада на мужика: сам по каким-то там принципам, пусть прям высокоморальным, можешь продержаться некоторое время. А как маг – тем более. Но в глазах других, живущих рядом – хоть мужчин, хоть женщин, ты кто? Назвать варианты?»

– Да нет, правильно ты спрашиваешь. Пройдет у меня этот шок. Только такие салоны не для меня – голова и всё остальное напоминают, что не нужны женщины, допускающие к себе кого-попало. Что-то типа брезгливости, что ли… Естественно, и без женщины нельзя – какой-никакой, а мужик, куда деваться? Может, найду какую вдовушку, либо просто одинокую женщину с детьми… Чтобы в какой-то степени нормальные, не одномоментные отношения были. Хотя противоречивая ситуация получится. С одной стороны – я не знаю, как долго я тут буду, стало быть, ни к чему слишком крепкие связи. А с другой – если та же вдовушка при мне решит еще с кем развлечься, тут же вообще всякие связи прекращаются. Но в любом случае, обо всем её заранее предупрежу…

– Андрей, я правильно понимаю, что если бы сегодня я… Например, с Трувимом или с кем еще, то о тебе пришлось бы забыть вообще?

– Правильно. Но скажи-ка, я-то тебе зачем тогда? Если ты считаешь возможным быть с «кем еще», то, может, тебе просто мужчина нужен? При чем тут я? Не так?

– Не так! – Мирэй вскинулась, готовая вскочить. Однако сдержалась. А в голосе появились слезы. – Точней, было так, а сейчас не так. Потому что ты не знаешь, что со мной было, когда я узнала, что ты отправился с отрядом в Волчанку! Когда представила, что тебя там могут… Я не знаю, отчего это со мной, но было! А с кем-то еще – я же сказала «к примеру». А то, что ты говоришь – для меня… для нас – странно. Нет, не так – скорее, непривычно. И все же – почему «вдовушка», почему не я? Это из-за моих взглядов, о которых ты еще раз утром говорил? Но…

– Нет, Мирэй, я же вижу, что эти, как ты говоришь, взгляды, ты можешь и забыть, поменять.

– Тогда что? Совсем не нравлюсь? – она напряглась, как струна дукарты.

Андрей осторожно приобнял её за плечи.

– Здесь как раз совсем наоборот. Не могу я тебе сейчас ответить взаимностью, хоть и хочется. Именно потому, что ты, Мирэй, мне не безразлична! Как женщина, извини, говорю, как есть. Погоди, не возмущайся, объясню. Главное – это то, что я уже говорил: я не против близости с женщиной, даже был бы рад этому. Но при этом обязан отвечать за ту, с кем близок. Тем более за ту, кто нравится. А откуда я знаю, где могу оказаться завтра? Что будет со мной вообще? И дело ведь не в обычной… гибели, тут наверняка к такому привыкли, а именно в неизвестности. Мирэй, можешь ты… чуть подождать?

– Чуть… А сколько это, чуть-то? – чувствовалось, как девочка оттаивает. – А что не главное?

– Знаешь, у всякого человека найдутся тайны, о которых другим знать ни к чему. И чем ближе люди друг другу, тем меньше должно быть снкретов, не так ли?

– Так… – Мирэй насторожилась.

– Понимаешь, магиня, есть в тебе… нечто, что несет опасность тебе. Из-за меня.

– Как ты мог что-то почувствовать во мне, как?

– Я же сказал, что ты мне не безразлична.

– Да уж… Всё равно, не бывает так, – Мирэй задумалась. – Есть, конечно, тайна, и не одна. И угроза есть. Но ведь не тебе же! Никак не тебе!