Журналист договаривается с фотографом о стоимости его работы.
– Знакомься, Маша.
– Здрасьте, Маша, я Гарик.
– Маша.
– О-о, так ты же…
– Слушай, а я тебя не это… Гарик, Гарик щас, Машенька, одну секунду. Гарик…
– А где я её видел?
– На деньгах ты её видел, это принцесса Мария.
– А-а… А я подумал, что это эта…
– Да ладно.
***
– Так это же из-за неё весь город перекрыли!
– Конечно.
– Круто.
– Принцесса Мария.
– Да ладно! Ух ты!
– Соберись. Эксклюзивное интервью плюс фотографии. Гонорар – десять тысяч. Пять мои.
– Две.
– Четыре.
– Две.
– Три.
– Ладно. Да не глазей ты на неё так.
– Ты посмотри, менты кого-то ищут.
– Я знаю, кого они ищут.
– Четыре.
– Вот цинизм и цифры тебя погубят. Пиксель в шляпе!
– Я знаю.
Компания на Мерседесе нарушила ПДД и была остановлена экипажем ДПС.
– Мерседес 065, прижаться к поребрику!
– А ведь всё так хорошо начиналось.
– Я боюсь полиции.
***
– Иди.
***
– Так, чё такое? Чё так ездим? Нарушаем, хулиганим на дорогах.
– Да что вы, какие из нас хулиганы?
– Права.
– Чьи, мои?
– Ваши, ваши, документы на машину. Ваша машина?
– Щас, щас.
– Это моя машина, извините… Пожалуйста, вот.
– Так, техосмотр. Машину на штрафстоянку.
– Ну, простите, пожалуйста, ну.
– Что такое?
– Командир, ну, слушай, мы девушку возим, памятники показываем. Мы сами журналисты. Ну чё ты, ну, давай по-свойски, ну. Девушка из-за границы приехала.
– Из-за границы?
– Ну.
– Откуда?
– Так…
– А, так из Америки.
– Откуда же ещё. Из Америки.
– В сторонку… Ну-у, как вам город?
– He ask, how do you like our city.
– Wonderful!
– Всё нормально, очень нравится, лучше не видала.
– Ага… А на заливе чё, не была?
– А-м…
– Нет, на заливе не была.
– Но едем.
– Едете… Отойди-ка… И чё?
– Чё? А-а. Брат.
– Я тебе не брат.
– Т-товарищ полицейский, у меня есть двести рублей…
– Свозите, свозите. Обязательно свозите.
– Угу. Спасибо.
– Тока аккуратненько.
– I love Russia! I love russian policemen!
– Мы тоже вас любим, Америка!
– Нам ты таких слов не говорила.
***
– Американка. Красивая.
– Отпустил, что ли?
– Ага. Катаются по городу, показывают.
Студент мединститута с помощью манипуляции (ложный выбор) уговаривает другого студента поменять бирки у трупов, чтобы получить для вскрытия тело получше.
– Мне нужен этот.
– Этого нельзя.
– Почему?
– Нельзя.
– Почему?
– Потому что тут должен делать вскрытие настоящий врач.
– Патологоанатомы – ненастоящие врачи.
– Как и педикюрши.
– Мило, но непоследовательно.
– Я знаю.
– Мне нужен этот.
– Эй, не тыкай трупы пальцем.
– Можешь практиковаться на Кленсе.
– Бездомный алкоголик? Нам нужна печень, а не труха, которую промывали спиртом двадцать лет.
– У нас сегодня ничего, кроме гамбургеров, берите и валите.
– Я хочу вскрытие грудной клетки. И Джессика тоже.
– Ты сказал Джессике?
– Да, я же тебе говорил. Ты запал на неё?
– Может быть.
– Поменяй бирки.
– Что?
– Поменяй их бирки. Скажешь, что перепутал.
– Что? Слушай, это не химчистка, это люди!
– Это не люди, это трупы.
– Да меня же с работы уволят!
– Найдёшь новую. Слушай, экзамен через неделю: или ты потеряешь работу, или, подумай, вылетишь из мединститута.
– Тяжкий выбор… Хорошо.
– Умница!
– Исключительно под жесточайшим давлением.
– Справедливо замечено. Круто будет.
– Да уж…
«Продажа» с помощью аукциона парня, неосмотрительно пообещавшего любую помощь другу-барменше, девушкам на вечеринке в баре.
– Джерси, короче, этот пожарник опустил меня на 250 долларов.
– Лил, мне правда очень жаль.
– Давай договоримся: ты находишь для меня эти 250 баксов сегодня, завтра я разрешаю тебе дальше работать.
***
– Неплохо для милой и невинной девушки.
– Как ты нашел меня?
– Ребята на работе мне подсказали, где искать «Койотов».
– Смотри на меня внимательно, так как я сегодня тут работаю последний вечер: меня уволили.
– За что?
– Я должна найти 250 долларов за два часа.
– Это совершенно невозможно.
– Здесь девять долларов. Для начала хватит. Хорошо? Я всегда помогаю друзьям, нуждающимся в помощи. Почему ты на меня так смотришь?
– Кевин, мне не нужны твои деньги… Внимание, внимание, дамочки! Продается мужик за 25 долларов через аукцион. Всего на одну ночь. Настоящий жеребчик в полном расцвете сил! Давай, вставай.
– Ни за что.
– А что, дешево…
– Вайолет, что ты делаешь?
– Ты ведь сам сказал, что мне поможешь. Вставай, чтобы все на тебя посмотрели.
– Зачем ты это делаешь?
– Пора расплачиваться, мистер О'Донелл. Так, поворачивайся.
– О, боже, нет. Только не это, только не это.
– Покажи им, что у тебя есть. Леди, вы хотите посмотреть?
– У меня есть 25 долларов!
– 35!
– 35 долларов! Кто больше?
– 40 долларов.
– Что ты делаешь?
– Давайте, девочки, кто скажет 50?
– 50!
– 61 доллар.
– Ставлю 70.
– Давайте, девочки, кто скажет 75?
– 75 долларов!
– 80 долларов!
– Молодцы! Я слышу 85?
– 90!
– 95 долларов!
– 100 долларов!
– Хочешь к мамочке? Это мой мальчик. Да, это мой мальчик.
– Давай, давай!
– 125 долларов!
– 140 тут.
– Давайте, девочки. 150 и вы увидите его задницу.
– 175 долларов!
– 200 долларов!
– Тут 215!
– 250 долларов!
– Продано за 250 долларов!
– Нет!..
– Давай, дорогуша, он твой.
– Будь ты проклят!
– Блондинка дала бы 275.
– Ну-ка, пошли со мной.
– Теперь ты моя должница за эти 250 долларов.
Работорговец продает животных и рабов старому клиенту.
– Проксимо! Дружище. Каждый день в радость, когда ты рядом, но сегодня день твоей самой большой удачи.
– Те жирафы, что ты мне продал, приплода-то у них так и нет. Они только жрут много, а размножаться не хотят. Ты мне всучил неправильных жирафов. Гони назад мои деньги.
– И не подумаю. Отдам по сходной цене. Видел мой новый товар? Пойди и посмотри на них.
– А они умеют сражаться? Скоро состязания.
– Кое-кто хорош для боя, а кто-то для скорой смерти. Мне кажется, тебе нужны и те, и другие. Вставай.
– Какое твое занятие?
– Я был охотником.
– Я купил его в соляных копях Карфагена.
– Сядь. Знак легиона, дезертир.
– Может быть. А мне какое дело? Он испанец.
– Я возьму шестерых. За тысячу.
– За тысячу?! Один нумидиец стоит две тысячи.
– Товар-то с гнильцой.
– Тем пикантнее вкус. Стой, стой. Погоди! Давай поторгуемся.
– Я дам тебе две тысячи и четыре тысячи за зверей. Всего пять тысяч как старому другу.
Жена хочет переехать всей семьёй в город.
– С девочками всё нормально.
– Да… Дженни перестала кашлять, не нужно было покупать им мороженое.
– Эннис, а могли бы мы переехать в город? Я уже устала от этого ранчо. Альме-младшей не с кем играть. Кроме того, я боюсь за Дженни, до врача далеко ехать.
– Нет, в городе слишком высокая арендная плата.
– Есть дешевое жильё у реки, думаю, я могу договориться о цене.
– Уверен, ты могла бы и с этим домом что-нибудь сделать. Эннис, я знаю, тебе тоже этого хочется. Настоящий дом, много детей, с которыми девочки могли бы играть. Чтобы было не так одиноко, как в твоём детстве. Ты ведь не хочешь этого?
– Но тебе ведь не одиноко, да?
– Ты уверен, что девочки уснули?.. Иди сюда.
Мужчина продаёт киборга, которого нашёл на свалке.
– Его сегодня выкинули на свалку. Ты знаешь, кто это? Ты знаешь, как трудно мне было его сюда пронести?.. Эй, ты. Послушай меня, это был боевой киборг с превосходным чипом интеллекта. Реальный чип, правда?..
– Он слишком повреждён.
– Да ни фига! Он почти новый. Военные полицейские сказали, что этот киборг был лучший!
– Мне всё равно. Дам тебе два кредита.
– Ты знаешь доктора Джиро? Лучше я отдам его ему.
– Четыре кредита.
– Забудь, я его забираю.
– Не жадничай, ещё два кредита. Пойдёт?
Бандит использует манипуляцию на чувстве страха, чтобы заставить свидетеля молчать об увиденном.
– Попробуешь рот разинуть, убью.
– Главное, ни во что не вмешиваться. Я вас правильно понял? А я просто хотел помочь. Может, тяжело?
– Не надо.
– Я пойду?
– Сидеть. Не вздумай вызвать милицию.
– Ну, что вы, я просто хотел помочь поднести этого мальчика.
– Вот если кто пробежит мимо и спросит про нас и про мальчика, ты что скажешь?
– Никого не видел, все люди – братья, все должны помогать друг другу.
– Молодец! Сиди читай.
Художник-дипломник получает задание написать художественное панно с портретами деревенских жителей.
– И что ж это панно будет означать?
– Исторический момент. Как память, наверное.
– Как памятник, что ли?
– Награды у вас какие имеются?
– Ну, тогда я не согласна рисоваться.
– Как это?
– А пускай отец мой там будет, на той панно. Он погиб в сорок четвёртом в Польше.
– Ну, так он же… А там-то живые.
– Без отца не согласна.
– Ну, поймите вы меня, у меня списки. Всё утверждено, там живые люди.
– А что если из тех живых кто завтра помрёт? Что тогда?
– Ну, тогда как память, наверное.
– Вот и я хочу, чтоб мой батя как память остался.
– Мне без вас работу не зачтут… Ладно, давайте фотографию.
Манипуляция на лести художником вскрыта, но предложение принято.
– А самое главное, у меня к тебе просьба личного характера. Ты председателя нашего Матвея Тимофеича в картину вписал? А это – отец нашего Мирон Сысоича. Ну, бугра нашего. Тоже на войне погиб. Сам Мирон не стал тебя просить. В общем, впиши куда-нибудь его в уголке. Очень прошу.
– Я не могу, я и так пока этого… как его?
– Гурьева вписывал, всё равновесие нарушил.
– Ну хоть там где-нибудь в уголке за трактором, что ли.
– Ты что, с ума сошёл? Да вся композиция к чёрту полетит.
– Да хер с ней! Пусть летит, а мы тебе премию наметили, красок подкупим.
– Блин…
– О, кстати, у тебя хорошее панно получилось. Стоят так все строго, так гладко. Ты хороший художник.
– Считай, что я повёлся на твою лесть.
О проекте
О подписке