С помощью манипуляции на чувстве страха пассажир избавляется от таксиста, который не хочет его дальше везти. «Аль-Ка́ида» – одна из самых крупных ультрарадикальных международных террористических организаций (её деятельность запрещена на территории России).
– Эй, ты не поедешь со мной в машине мокрым.
– Я дал тебе двести баксов только за три минуты ожидания.
– Ты со мной не поедешь. Ни за что!
– О да, ты прав: я поеду без тебя… «Аль-Каида»! «Аль-Каида»!
– Я люблю Америку! Я люблю Буша! Я голосовал за Буша!
Обворожительные секретные агенты используют манипуляцию на сексуальности, чтобы отвлечь личного водителя подозреваемого и подложить в багажник машины следящее устройство.
– Включи магию.
***
– На улице так жарко. О, а здесь тоже жарковато.
– Давайте я включу Вам кондиционер.
– О, блузка расстегнулась… Как приятно, спасибо. Какая приятная кожа. Я обожаю машины.
– Вы любите быстрые машины?
– Я люблю всё быстрое. / Лижет руль./
– О, господи.
– Спасибо, что покатали.
– Пожалуйста.
***
– Задание выполнено: завтра Корвин проведёт для нас экскурсию по компании «Ред Стар».
Сотрудник НКВД путём манипуляции на чувстве страха склоняет гражданина к сотрудничеству.
Истомин: Бред какой-то. Бред. Это какой-то бред, это просто невозможно. Неужели вы сами не понимаете, что это
невозможно. Как вы себе это представляете? Бред, просто бред.
Хромов: Значит, так…
Истомин: Я не согласен.
Хромов: А я не спрашиваю согласия: это приказ.
Истомин: Поймите меня, прошу, я же невоенный человек.
Хромов: Считайте, что я вас мобилизовал. Невыполнение приказа в военное время карается высшей мерой, и немедленно. Сколько у вас диоптрий, пять?
Истомин: Пять… Нет, четыре с половиной. Впрочем, возможно, уже и пять.
Хромов: В случае вашего расстрела, все ваши родные и близкие подлежат аресту и немедленной отправки в лагерь, как родственники дезертира и предателя.
Истомин: Слушайте, но вы не станете сажать ребенка!
Хромов: Какая разница. Мальчика отправят в детдом, дадут ему другую фамилию… Вы же сами все прекрасно знаете.
Истомин: Поймите, прошу… Сергей – это не мой ребенок.
Хромов: Ваш, не ваш, разбираться некогда. У меня два ордера на арест. Первый – на имя Лидии Сергеевны Истоминой, 15-го года рождения, девичья фамилия Ильичёва. Второй – на имя ее сына. Взгляните сами.
Истомин: Позвольте очки.
Хромов: Думайте…
Истомин: Это какой-то бред. Так получается, что у меня выбора нет, что ли?
Хромов: Получается, что да.
Истомин: Ну, хорошо, а если я не смогу?
Хромов: Ну, сможете или не сможете, это буду решать я. С этого момента вы секретный сотрудник Главуправления безопасности НКВД СССР. А я ваш непосредственный руководитель – капитан Хромов Алексей Иванович.
Истомин: Скажите, но ведь вы обещаете, что… Спасибо.
У солдата находят пропавшее мыло. Пример манипуляции на чувстве жалости.
– Товарищ лейтенант, мыло… То самое, ворованное.
– Так.
– Он его за фанерку сховал.
– Чья тумбочка? Святкина?
– Нет, Крынкина.
– Ко мне его, живо!
– Есть.
***
– Рядовой Крынкин по вашему приказанию…
– Объясните, Крынкин, как это мыло попало к вам в тумбочку. Нет, ну что ж вы молчите? Вы меня не слышите, Крынкин?
– Я, это… Виноват.
– Ну, глубокая мысль. Эх, а ещё комсомолец. Ну, я надеюсь, до первого собрания комсомолец.
– Простите меня, товарищ младший лейтенант.
– Берите мыло и идёмте ко взводу. Вот там своим товарищам вы всё и объясните.
– Мамане послать хотел, маманя голодает у меня. И сёстры сильно голодают. Отца убило у нас, и брата. А когда на среднего брата похоронка пришла, у мамани ноги отнялись. По избе ещё ходит, а так… Думал, мыла им, хлебца чтоб купили. Голодно, голодно сильно им, товарищ младший лейтенант.
– Мне… Мне жаль вас, Крынкин. И родных ваших жаль. Но ведь вы же украли, у своих же товарищей украли.
– Украл. Так точно. Думал, мамане. Думал, хлебца чтоб купили.
– Да простите вы его, товарищ младший лейтенант. Я насчет голода знаю: когда мать есть хочет, так не то что мыло… Простите Крынкина, а?
– Оставьте ваши советы при себе, Глебов.
– Тогда я скажу, что я украл! И пусть в штрафную меня, пусть куда угодно, лишь бы на фронт скорее. Вы под немцами не были, а я был. И не просто был, я пахал под ними. Да, пахал! И всё равно скажу, что я мыло украл, а не Крынкин. Вы что, не видите? Он же слабый. А я злой, и мне ничего не страшно. Так что, либо я, либо…
– Что «либо»? Что «либо», что? Что, это мыло опять в тумбочку, за фанерку заховать? Что вы молчите, Глебов?
– Да возьмите вы это мыло, пойдите на почту и отправьте Крынкиной мамане от имени всего взвода.
– Не надо этого, не надо.
– Нет, надо! Надо. Чтобы ты, гад, на всю жизнь запомнил, как у товарищей воровать. Ну, ладно, идите, Крынкин.
– Есть.
– И помалкивайте там пока.
***
– Не понимаю я вас, Глебов, не понимаю. Нет, вообще-то, с другой стороны… Ну, все равно непедагогично. Понимаете, непедагогично.
– Эх, товарищ младший лейтенант, не голодали вы, не голодали.
Манипуляция на чувстве жалости и сочувствии.
– А, Борщёв. После четырёх приходи.
– Амилия Христофоровна, будьте человеком! Его ж на уколы везти надо, а он целый день за мной ходит, сиротка.
– Какая сиротка-то?
– Да племянничек. Племянника ко мне на лечение с деревни прислали. Ведь пропадёт пацанёнок.
– А что с ним?
– Да не знаю, никто не знает, трясётся и трясётся малютка.
Манипуляции на чувстве выгоды.
– Посмотри на это великолепие, разве не прекрасно? А будет ещё лучше с лучшим виски двадцать первого века. Попробуй.
– Да, хороший вкус.
– Естественно, это на тысячу баксов дешевле настоящего виски, но клиенты никогда не предъявляли претензий. Это бухло совсем не плохое.
– Братан, какие-то идиоты делают ставки на дартс. Двести баксов за игру! Ты же знаешь, я никогда не проигрываю в дартс.
– Если мы наполним бутылки поддельным виски, никто не догадается. Семьдесят мне, тридцать тебе. Катит?
– Братан, мне нужно ещё двести баксов.
– Это как? Ты же никогда не проигрываешь.
– Ну, не повезло.
Попытка манипуляции на чувстве благодарности.
– Я очень удачлив. Одна моя, одна твоя. Ещё мне, снова мне, а теперь тебе.
– Интересно, кто на этот раз твой чемпион?
– А-а-а, Ху. Я и забыл, что это твоя территория. Да ладно, не прикидывайся. Пойдёт?
– Я потерял свои бабки, а ты возвращаешь их мне. С какого перепугу это, а?
– Ты помнишь, что я был лучшим другом твоего отца? Я качал тебя на своих руках, а ты писал на меня… Джи, давай, у нас встреча. Забыл? Пойдём уже. Съедим мороженое ещё где-нибудь, нам пора. Пойдём!
Манипуляция на любви (если любишь, то…).
– Мне пора, Майер скоро придёт. Может, увидимся позже?
– Ты меня любишь?
– Что?
– Ты меня любишь?
– Да. Почему ты спрашиваешь сейчас?
– Ты меня любишь?
– Да, чёрт возьми.
– Тогда решай.
– Но не сейчас же.
– Когда-то это должно случиться.
– Но почему здесь, сейчас, немедленно?
– Потому что я беременна.
На приёме у женщины-психотерапевта мужчина пытается познакомиться с ней поближе.
– Когда вы себе говорите «Я себя ненавижу за то, что испоганил отношения с девушкой своей мечты», это есть пример преувеличения. Лучше эти чувства выразить вот так: «В данный момент я разочарован, что мы больше не вместе». Многие отношения не складываются: что я могу сделать, чтобы изменить своё поведение.
– Вы замужем?
– Ещё мы должны затронуть тему навешивания ярлыков.
– Да, но есть ли мистер Доктор Блейн?
– Я не думаю, что это важно для вашего лечения…
– Вы откуда родом?
– Мы здесь обсуждаем не меня.
– Ладно… А, из Техаса, правильно?
– Арканзас. Всё?
Манипуляция на чувстве вины и великодушии. Сцена кончается тем, что девушка, стоящая у окна ресторана, падает в обморок от голода.
– Шарлотта1.
– На десерт есть только фруктовый пирог.
– Меня так зовут.
– Никакой «пирог» тоже не плох!
– Вы всегда шутите?
– Да.
– Ты странный парень.
– Я согласен. Давай немного поговорим обо мне!
Пример манипуляции на чувстве страха. Начальник нашел в ксероксе документ с правилами секретного бойцовского клуба.
Сегодня у него был желтый галстук. Я уже не ходил в галстуке.
– «Первое правило Бойцовского клуба: никому не рассказывать о Бойцовском клубе»…
Я опять не спал. Видимо, забыл оригинал в ксероксе.
– «Второе правило…» Это твоё?
– Что?
– Поставь себя на место своего начальника. Прими управленческое решение. Ты нашел вот это. Как ты поступишь?
– Что ж, я скажу. Я бы очень, очень осторожно думал, говорить об этом или нет. Поскольку тот, кто это написал, – опасен. И этот приличный с виду психопат может взорваться в любую секунду и носиться по конторе с полуавтоматическим карабином Artillerie АR-10, выпуская обойму за обоймой в своих коллег. Возможно, вы знакомы с ним много лет, и он совсем, совсем рядом с вами.
Это слова Тайлера срываются с моих губ, не мои. А ведь я был таким хорошим парнем.
– Может, вам не стоит беспокоить меня из-за всякого мусора, который вы подбираете? Отдел возврата. Прошу прощения, мне надо работать.
О проекте
О подписке