Слабой пятой Российской империи был национализм окраин. Это была едва ли не главная проблема Российской империи. Националистическая буржуазия находила путь к жертвенной крестьянской массе. Отсталость этих углов страны только укрепляла боевой дух крестьянских сыновей. Локальная культура, основанная на стародавней традиции, на заветном слове, на подвигах (подлинных и придуманных) героев седой, старины имела большую кинетическую силу. Интеллигенция подчеркивала «чужой дух» правящей силы (хотя собственного государства прибалты, например, никогда не имели). А когда англичане спрашивали, например, украинского крестьянина, кто он такой по национальности, то в ответ слышалось, что он «православный», и лишь когда англичанин был очень настойчив, то в ответ слышалось: «Я русский». Основой украинского националистического движения в деревенской области было создание «кооперативного движения, защищающего простого украинского крестьянина от еврейских торговцев»).
Японцы с началом войны еще более настойчиво начали проводить диверсионную работу против России. Военный атташе в Петербурге – Акаси Мотохиро покинул свой пост в Петербурге с началом войны (Акаси скрупулезно выплатил в последний раз по 500 иен своим агентам в России и уехал на вокзал, на поезд, отправляющийся в Вену. Здесь он возглавил всю европейскую разведку Японии). Все, что ослабляло Россию, чрезвычайно интересовало Акаси. Особенное его внимание привлекали сепаратисты и революционеры.
Одним из наиболее ценимых Акаси агентов был борец за независимость Финляндии Конни Зиллиакус, проживавший в Стокгольме после того как парламент Финляндии в 1903 г. не поддержал его предложения о восстании против России. Другим очень ценимым агентом был капитан шведского Генерального штаба Азинов, через которого Акаси сообщался со своими агентами в России.
Очень важными помощниками японского резидента в Европе были мятежные поляки. В феврале 1904 г. польская социалистическая партия заявила, что война России с Японией ослабит Россию, и Польша сможет этим воспользоваться. Член центрального комитета Польской социалистической партии доктор Витольд Наркевич Йодко установил контакт с японским послом в Вене графом Макино. Затем он приехал в Лондон, чтобы предложить японскому послу Хайяси услуги польских добровольцев, равно как и предложение воздействовать на солдат польского происхождения в Маньчжурии, склоняя их к дезертирству на японскую сторону. Японский Генеральный штаб одобрил идею мобилизации польских волонтеров.
Хайяси рассматривал и вопросы саботажа на внутренних коммуникационных линиях России. Йодко говорил о саботаже на железных дорогах. Англичанин, родившийся в Польше, – Джеймс Дуглас был послан представлять Польскую социалистическую партию в Токио под видом английского корреспондента. Дуглас прибыл в японскую столицу 7 июня 1904 г., туда же явились возглавляющие польскую социалистическую партию Роман Дмовский, Юзеф Пилсудский, Титус Филиппович (будущие – с 1918 г. – политические вожди восстановленной Польши: Пилсудский – президент, Дмовский – премьер-министр, Филипович – посол Польши в США). Пилсудского, требовавшего от японцев оружия, поддерживал Хайяси, самым лестным образом характеризуя его из Лондона. В любом случае, писал Хайяси, «опасения в отношении возросшей активности (мятежных поляков. – А.У.) и их возможного восстания по необходимости отвлекут внимание русских и ограничат их свободу действий».
Куропаткин прибыл в Ляоян 28 марта 1904 г. и устроил свой штаб в железнодорожном вагоне. Все его опасения относительно сложностей организации в далеком краю увеличились реальностью многократно. Куропаткин «сосчитал» свои силы. 68 батальонов пехоты, 120 орудий, 12 артиллерийских установок на лошадиной тяге, 16 горных орудий, 35 эскадронов казаков. Войска не имели необходимой подготовки, стратегическая мысль уступила место эмоциям, расстояние и общее бездорожье лишали энергии самых твердых из русских воинов. Что оставалось делать Куропаткину? Он, человек с немалым военным опытом и очевидным здравым смыслом, видел единственно верный курс в отступлении.
Японцы высадились на континенте и подошли к реке Ялу. В самом широком месте долина имела около километра шириной. Отступающие русские части забили ее орудиями и повозками, все смешалось. Одного пулемета теперь было достаточно, чтобы уничтожить все это месиво солдат и орудий. Когда 4-я рота японских гвардейцев с криком «Банзай!» ринулась на удивительное смешение русских частей, в воздух взвился белый флаг. Русские сдались.
Была половина шестого вечера 1 мая 1904 г. Произошло нечто. Армия восточной страны впервые за несколько столетий по всем статьям обыграла европейскую армию. Значение этой победы для японцев гораздо превосходит ее физические результаты. Боевой дух японской армии необыкновенно вырос и оставался на высоте на протяжении всей маньчжурской кампании.
Печальная картина униженной России… Дата 1 мая стала трагической. Погибло 2700 русских солдат и офицеров и 1036 японских солдат (из общего числа 42 тысячи). Но дело было не в масштабах потерь. Япония с этого дня стала великой военной державой. Японский архипелаг стал одним из центров мира. Заем, в котором отказывали японцам еще в январе 1904 г., теперь обещали им Лондон и Нью-Йорк. Корея только что была «кинжалом», направленным в сердце Японии, а теперь она была японским «коридором» в Евразию (и будет таковой в течение следующих 40 лет).
То было начало многих начал. То была битва, после которой Россию стала преследовать буквально бесконечная череда несчастий. Лондонская «Таймс» справедливо писала, что «эхо этой битвы отзовется далеко, на огромные пространства, и расы непрощающего Востока будут вспоминать ее в своих легендах».
Японцы в это время приходят к выводу, что они, планируя военные действия, недооценили значимость Порт-Артура. Частью проблемы был русский флот. Адмирал Того не имел пока возможности заверить японскую армию, что высадка на Ляодунском полуострове гарантирована от неожиданных ударов, что русские корабли ей не помешают. Он решил еще раз попытаться «запечатать» гавань Порт-Артура.
В Порт-Артуре все здоровые взрослые – мужчины и женщины – участвовали в оборонительной работе. Боевые орудия с кораблей были сняты для обороны города и крепости. Ветер с моря нес сырость и уныние, сокращая и без того небольшое число оптимистов в кромешном аду.
Ежедневный рацион крепости: полфунта бисквитов или печенья, четверть фунта лошадиного мяса и четвертинка водки. Боеприпасов было на два штурма.
В довершение всех бед, на русской стороне случилось еще одно несчастье. 16 декабря 1904 г. генерал Кондратенко в подвале Чикуана вручал награды офицерскому составу. Вокруг был бетон, вовне со страшным воем проносились огромные японские снаряды Утомленный Кондратенко после церемонии сел за стол, и в этот момент сам генерал и его шестеро офицеров стали мишенью прямого попадания японского снаряда, они погибли сразу. Невосполнимая потеря для обороны крепости, для ее защитников…
Ранним вечером 2 января 1905 г. условия капитуляции были подписаны и 878 русских офицеров, 23 491 человек рядового состава и 8956 моряков сложили свое оружие, согласившись либо отказаться от дальнейшего участия в конфликте, либо проследовать в плен. В госпиталях оставались 15 тыс. раненых.
За шесть месяцев войны Куропаткин сильно изменился – поражения сделали его старым, посеревшим, безразлично смотрящим вперед, не замечающим приветствий. И это был прежний военный министр великой страны!
Высшее военное руководство России наконец-то начало по достоинству оценивать своего дальневосточного противника. В докладе царю от 4 августа 1904 г. Куропаткин указывает на следующие преимущества противника: 1) японская сторона еще обладает перевесом в численности войск; 2) японцы привычны к местной жаркой погоде и к местности, характерной невысокими холмами-сопками; 3) японские солдаты более молоды, они несут с собой гораздо меньший груз, у них хорошая горная артиллерия и подсобный транспорт; 4) японцами руководят энергичные и умные генералы; 5) у японских войск исключительный боевой и патриотический дух; 6) в русских войсках не ощущается характерного патриотического горения, что, по крайней мере частично, объясняется отсутствием в народных массах представления о мотивах и целях войны.
Последнее очень важно. Требуя от привычно-жертвенного народа новых серьезных усилий, власть не сумела объяснить своему народу, ради чего сражается Россия. Отсутствовал серьезный анализ положения страны, попытки мобилизовать ее силы отдавали любительством, а не серьезной жертвенной работой.
По приказу Куропаткина, опасавшегося окружения, русские отошли к Ляояну. На помощь 1-й и 2-й японским армиям, наступавшим на этот город, прибыла только что сформированная 4-я армия (26 тысяч человек) генерала Нодзу.
В Ляоянском сражении, длившемся 10 дней – с 24 августа по 3 сентября 1904 г., русские войска могли остановить противника, но Куропаткину снова показалось, что его окружают японцы, и к 3 сентября русская армия отошла к реке Шахэ.
В официальной русской императорской истории о Ляоянском сражении сказано: «Ляоянское сражение является крупным тактическим успехом японцев, которые, уступая нам количеством войск, выбили нашу армию из тщательно укрепленной позиции, с поля сражения, заранее нами избранного и подготовленного. Главную причину успеха японцев надо искать в действиях армии Куроки, в его непоколебимой настойчивости, с которой он выполнил поставленную ему задачу, не представляя себе даже возможности неудачи, переходя в наступление при каждом удобном случае. Мы же вели бои на Сыквантуне совершенно пассивно и обнаружили чрезмерную чувствительность к операциям японцев против наших флангов». Хорошо еще, что русские смогли организованно отступить.
На Шахэ силы русских пополнились. Русские войска увеличили свою численность до 214 тысяч человек и 758 орудий. К тому времени японские войска в Маньчжурии насчитывали 170 тысяч человек и 648 орудий.
Превосходство в силах позволило генералу Куропаткину дать приказ наступать, но встречный бой на реке Шахэ, длившийся с 5 октября по 17 октября, не принес никаких результатов, и обе стороны, понеся серьезные потери, перешли к позиционной войне на фронте протяженностью до 100 км.
Понимая, что после сдачи Порт-Артура японцы получат подкрепление, русские атаковали 25–28 января их позиции под Сандепу, но неудачно. Японцы, отразив атаки противника, сами 19 февраля перешли в контрнаступление, в котором их поддержала только что сформированная 5-я армия генерала Кавамура.
О проекте
О подписке