– Русские наблюдают, чтобы зацепить на чём-то. Это – их работа. ФБР рассматривает на предмет, не зацепили ли они тебя. Тоже работают. Плюс собственная контрразведка и твой непосредственный начальник, чтобы потом с него не спросили, как это он проглядел, что тебя зацепили. И все при деле. Деньги за это получают. И всё за то, что присматривают за тобой.
Марк продолжал насмешливо глядеть на него.
– И налево не сходить и не выпьешь, с кем хочешь. Дипломаты на тебя смотрят свысока. Ты не из их круга, а пришлый. А свои до чёртиков надоели на работе, чтобы ещё пересекаться с ними потом. Ну, как? Нравится?
Он сделал жест: «Вот так, мол».
– В каком-нибудь долбанном Кишинёве и то лучше. Кому мы там нужны?
И, уже придвигаясь обратно в столу, добавил со злорадством в голосе:
– Готовься!
Разговор был окончен.
Джон делал скидку на то, что в Москве у его соседа не сложились отношения в семье, поэтому он обозлён и на город, и на весь остальной мир. Однако кое-что из того, что сказал Марк, он уже в той или иной форме слышал и раньше от тех, кто поработал в России. А, уж, упоминание о ФБР напомнило ему о втором вопросе, который засел в мозгу. Насторожила фраза, которой начальник завершил разговор. Почему она прозвучала? И совсем некстати. Про «тех» и об их высоком мнении по поводу его способностей. Возникал вопрос, а не означало ли это, что ни кто иной, как «те» могли инициировать его отправку в Москву. И причиной являлось лишь желание продолжить свои игры с русскими, используя его, как болванчика. Ведь до недавнего времени не было никаких разговоров о поездке. Что? Опять будет происходить то же самое, только за границей?
Настроение было совсем скверным, и Джон едва дождался пятницы. Прошлая завершилась феерически. Рут оказалась большой искусницей. Не очень красивая, с несколько нескладной фигурой, но она заводила в постели так, что он потом сам удивлялся своей прыти. Даже не ожидал от себя таких способностей. Когда отдышался, в голове зашевелилась мысль о том, который час. Но никак не мог заставить себя подняться с постели. Как будто угадав, о чем он думает, Рут сама спросила:
– Тебе уже пора?
– Думаю, что да. Но совсем не хочется. – Сознался он.
– Давай! Топай! Я не хочу разрушать твоё семейное гнёздышко.
– А откуда ты знаешь, что я женат?
– Это нетрудно. У вас, у всех испуг в глазах.
Он сделал вид, что это его развеселило, но на самом-то деле порадовался, что она не стала создавать никаких проблем.
По пути домой заскочил и купил банку пива, которую быстро высосал перед тем, как подъехать к дому, чтобы потом правдиво выглядело объяснение причин задержки. Мол, засиделся с друзьями. Там было жарко и шумно, поэтому снял пиджак и не услышал её звонка. Видел на дисплее, что жена набирала его один раз. В ту пятницу пронесло, и она не стала задавать неудобных вопросов. Потом лежал в темноте и улыбался, припоминая приключение.
И вот теперь направился прямиком в «Крокус», потому что требовалось доказать самому себе, что он чего-то стоит. Когда уходил от неё, Рут сказала: «До пятницы». И вот теперь, наконец, наступила пятница, и эта девочка была ему очень нужна.
И она появилась. Но значительно позднее, чем он предполагал. За эти полчаса Джон успел опрокинуть пару рюмок водки и допивал пиво, наливаясь злостью. Стоял в компании ещё двоих парней из секции восточной Европы и пытался поддерживать ленивый трёп на тему перспектив субботнего матча.
Он сразу же увидел её на входе, но не стал торопить события и решил сосредоточиться на теме разговора. Выждав пять минут, отвалился от парней, чтобы заказать ещё пивка и осуществить свой замысел, ради которого пришёл. Но Рут проигнорировала мысленный сигнал, который Джон ей послал, уставившись на неё, когда стоял, облокотившись на стойку бара. А она была в компании ещё двух женщин и что-то оживлённо с ними обсуждала. Джон опять стал наливаться злобой. Решила с ним поиграть? Наконец, она оторвалась от беседы, обвела взглядом зал и, завидев его, подняла бокал в знак приветствия. Но на этом всё закончилось, и она вновь повернулась к собеседницам.
«Играет. Точно играет».
А, между тем, время шло. И быстро. Вернее, его оставалось всё меньше и меньше. Не хотелось бы потом лететь пулей домой, как это было в прошлый раз. Штрафы за превышение скорости зашкаливали. Поэтому Джон со своим пивом прошествовал к компании и воскликнул:
– Привет, Рут!
Потом обвёл взглядом двух других женщин. Рут не стала его представлять, и они всё поняли, отвернулись и продолжили беседу между собой.
– Ты уже заканчиваешь со своим пивом?
– Совсем нет. Я хотела бы ещё здесь покрутиться.
– Ищешь свой шанс?
– Он всегда имеется. Столько мужчин!
– Один из них сейчас стоит перед тобой.
– Ты не шанс. Ты – развлечение.
– Ну, так развлекись сегодня! Разве тебе не понравилось в прошлый раз?
– Почему же! Было неплохо. Только быстро. Я так не люблю.
Ему стала надоедать игра в слова. Шло время.
– Рут! Ты мне нужна сегодня. Давай свалим отсюда!
– Ого! Так ты скоро и в любви начнёшь признаваться.
Она уже откровенно над ним смеялась. Такого он сегодня не переживёт. Он что? И здесь будет лузером?
– Давай завтра! – Одна мысль пришла ему в голову. – У меня будет одно дельце с утра, а потом мы где-нибудь пообедаем.
Действительно перед уходом с работы его начальник, Макриди, передал ему флешку с информацией, которой предстояло скачать русскому агенту в субботу. Даже не передал, а, молча, швырнул, а фебеэрешник ещё и сказал вслед: «Будь на месте вовремя!», как будто Джон когда-нибудь опаздывал. Уходя, он даже не удосужился попрощаться с ними, настолько был взбешён. Теперь, вспомнив об этом, понадеялся, что вся процедура завтрашней передачи не займёт много времени.
Ему показалось, что Рут была искренне удивлена.
– Ну, это уже звучит серьёзно. Придётся согласиться.
– Будь готова! Я тебе позвоню.
Оставаться здесь дольше было выше его сил. Он, не отрываясь, допил своё пиво и бухнул пустым бокалом о стойку так, что стоящие рядом женщины испуганно вздрогнули. После этого не оставалось ничего другого, как повернуться и молча направиться к выходу, по дороге проклиная ФБР, собственное начальство, русских и, вообще, всё на свете.
Сентрвилль, штат Виржиния, США
Вот и наступил день суда. Выехали на машине жены, и всю дорогу просидели молча. Дочка безучастно уставилась в окно, как будто ей было очень интересно то, мимо чего они проезжали, и собственная судьба её не волновала. Она в последние дни перед судом так и не задала Свену ни единого вопроса о том, как двигались дела с адвокатом. Приходила из школы, запиралась у себя, переписывалась с кем-то, болтала по телефону и хихикала. Спускалась вниз, только чтобы быстро перехватить что-то из еды и опять исчезнуть наверху.
«Надо же! И это моя жизнь. Моя нынешняя жизнь. Чем я её заслужил? – Постоянно думал Свен. – Но однажды всё может круто измениться. Запрут в клетку, и там будет ещё хуже».
Зато вдруг разговорилась жена. Давненько он не слышал от неё столько слов в минуту. И все на одну тему. О том, как она устала, и как ей всё надоело. И эта жизнь, и бесконечная работа с противными пациентами и глупыми начальниками, и, конечно же, он сам.
–Ты же ничего не можешь. Ни дома, ни на своей долбанной работе.
Вообще-то, он мог, и вот уже почти двадцать лет как пахал, чтобы платить ипотеку за дом и зарабатывать на жизнь.
– Я теперь больше получаю, чем ты.
Действительно. С началом кризиса дела пошли резко вниз, но вливания из Москвы всё же помогали сводить концы с концами в бизнесе, хотя за это можно было крупно поплатиться.
– И, вообще, ты мне больше не нужен. От тебя нет никакой пользы. Я всё делаю сама.
А вот с этим Свен не мог не согласиться. Это чувство было взаимным. Он сам перестал чувствовать, что ему нужна эта женщина и этот дом. Не говоря, уж, об этом городе и о его работе. Дочки? С его стороны сохранилось чувство, что они – его кровь, его наследницы. Девочки останутся на земле после того, как он уйдёт из этого мира. А они сами? Что они чувствовали в отношении него самого? Скорее всего, ничего. Он стал для них частью обстановки в доме, из которого они мечтали убежать и как можно скорее. Весь вид обоих говорил ему об этом.
«Ну, ты меня доведёшь», – думал каждый раз про себя Свен, отражая наскоки жены, а в большинстве случаев просто игнорируя нападки, что заводило её ещё больше. Ей требовался партнёр для разрядки, а он молчал. Поэтому всю дорогу до суда он тихо радовался тишине в машине. Ведь из неё не выйдешь, как он это делал в доме, чтобы избежать скандалов с женой.
В суде он, кажется, волновался больше всех. Ожидая в зале заседаний своей очереди к судье по делам несовершеннолетних, он вдруг представил себе, как и он будет стоять перед судьёй в арестантской робе, и адвокат будет пытаться доказать недоказуемое, отрабатывая те гроши, которые он получал от государства, так как в Америке полагалось, чтобы у обвиняемого был защитник. Даже передёрнуло от подобной перспективы. Там, в зале заседаний суда, Свен окончательно решил, что предстоит сделать, чтобы лишить их удовольствия запереть его в клетку.
– Нет, ребята. Хер вам, – вдруг вспомнил он русский, который, как ему казалось, уже забыл за столько лет пребывания в этой стране.
Понадеялся, что произнёс достаточно тихо, чтобы не услышала жена, сидевшая рядом.
Наконец, появился адвокат и плюхнулся рядом на скамейку, отполированную тысячами задниц, которые восседали здесь за десятилетия существования здания суда.
– Я как раз вовремя, – шепнул он, доставая кипу бумаг из портфеля.
Чтобы не обострять ситуацию, Свен не стал говорить, как он перенервничал из-за опоздания юриста. А, уж, количество бумаг вовсе вывело его из себя. Из-за одного джойнта, который курнула глупая девчонка, наплодили столько документов. Да ещё и сделали богаче ублюдка-адвоката, который даже не удосужился придти к назначенному времени.
– Штат Виржиния против Софии Н. Андерсен, – наконец, возвестил служитель суда в форме.
Так, в честь матери, он предложил назвать первую дочку, и жена согласилась, не спрашивая, почему. Самой девочке оно совсем не нравилось, и она велела называть себя как угодно, только не этим именем, что всегда раздражало Свена.
Адвокат резво вскочил на ноги, и, кивнув дочке, чтобы следовала за ним, ринулся к судье, всем своим видом показывая, что он готов к процессу защиты интересов свой клиентки. Он так распрямил грудь, что, казалось, подрос на целую голову. Прокурор даже не удосужился повернуть голову к новой обвиняемой и начал монотонным голосом зачитывать текст обвинения. Когда закончил, вступил адвокат, напирая на ошибку, которую совершила очень положительная во всех отношениях девушка в самом начале пути, и за которую нельзя карать, чтобы не поломать её дальнейшую жизнь.
«А ведь это – спектакль, который шуты разыгрывают перед аудиторией, чтобы оправдать своё существование. Да, ещё за мои деньги. Адвокату я заплатил, а на содержание суда с меня дерут налоги», – думал в это время Свен.
Между тем, судья прочистил горло и начал читать лекцию провинившейся о том, что ей грозит. Адвокат, понурившись, глядел в пол. Дочка смотрела в пространство перед собой. Все исполняли свои роли в игре в правосудие. Хорошо ещё, что по совету адвоката она надела свитер с длинными рукавами, чтобы прикрыть татуировку, которую успела сделать на плече и на руках, и удалила пирсинг.
«Хоть бы кивала головой, – думал Свен, глядя в спину дочери. – Ну, не стой же ты, как столб!»
Наконец, лекция судьи завершилась, провинившаяся кивнула головой в знак согласия, что никогда больше не будет этого делать, и он отпустил её, тут же занявшись следующим делом. Время поджимало.
Напряжение отпустило. Хотя адвокат и уверял, что по первому разу, как правило, не сажают, но, всё же, переволновался.
Они вышли из зала суда, где адвокат скороговоркой проговорил поздравления, пожал всем руки и убежал по коридору.
«Теперь меня ничего не связывает. Теперь я свободен». – Думал Свен, когда они шли к стоянке, где оставили машину.
Дорога домой опять прошла в гробовом молчании. Дочь отрешённо глядела в окно, жевала резинку и, очевидно, тоже тихо радовалось тишине. Но как только вышли из машины возле дома, жену прорвало:
– Ты что? Опять будешь молчать? Ничего не скажешь этой дуре? – Кивнув в сторону дочери, которая безучастно направлялась к дому, чтобы опять там запереться в своей комнате.
Не дождавшись ответа, бросила:
– Ну, молчи, молчи! Тебя ничего не волнует. Ни мои проблемы, ни проблемы с детьми. Давай! Убирайся в свою мастерскую! Только там ты счастлив. Со своими железками.
И прежде, чем за ней закрылась дверь, Свен услышал её вопли, адресованные дочери.
Проблемы этой женщины его давно не волновали. Проблемы детей? Чем он мог помочь? Только деньгами на адвоката. А их внутренний мир был для него закрыт. Как и для матери тоже. Вход для них был запрещён. И ни увещеваниями, ни воплями туда не пробьёшься. Вызывало лишь ответную неприязнь. Но это женщина не понимала одной очевидной истины. Не лезь! Бесполезно. В восемнадцать уйдут из дома, и всё наладится, всё придёт в норму. Только на расстоянии.
А что касается его самого, то тут была проблема посерьёзнее. С железом он уже давно не чувствовал себя счастливым. Требовалось кардинально изменить жизнь. Перед ним реально маячила возможность загреметь лет на двадцать в федеральной тюрьме. А там от звонка до звонка. И, уж, тут ему будет уже не до жены и дочек. Взрослые. Сами разберутся.
Обо всём этом он думал по пути в свою мастерскую. И ещё. ФБР нашпиговало его дом жучками или нет? Знает о его неладах с женой? А о том, что они стоят у него за спиной, у Свена не было никаких сомнений. Те двое, мужчина и женщина, которые пытались его разыграть, белый минивен, который исчез сразу же после визита тех двоих и, наконец, «щекотун», который сработал над «ящиком». Вполне достаточно, чтобы смыться, но из Москвы требовали продолжить работу. Его подозрения признали несерьёзными.
В мастерской его ожидала тишина и пыль повсюду. Он бросил поддерживать чистоту, потому что понимал, что или ему самому, или под конвоем вскоре придётся покинуть это помещение. Но, чтобы не уехать в наручниках, приходилось играть свою роль перед камерами, которые они тут понаставили. Для вида повозился несколько минут с машиной, которая стояла на подъёмнике, но посчитал, что настало время обеда, и запер мастерскую. Это было частью игры. Ему предстояло их приучить, что теперь он обедал в ресторанах быстрого обслуживания, как и абсолютное большинство американцев. А нелады с женой, о которых, как Свен предполагал, было им известно, объяснят изменение в стиле его жизни. Рестораны теперь ему понадобятся, потому что там есть WiFi, и он сможет незаметно воспользоваться им прямо из кабины грузовичка в течение нескольких минут, пока будет стоять в очереди за заказом. С учётом того, что его пасут, других возможностей не просматривалось. Применение нового способа передачи информации предусматривалось в инструкции, полученной Свеном во время последнего сеанса связи с Москвой.
И сейчас он стоял в очереди к окошку, засекая время, которое у него имелось для подобной операции. На следующий день, в обеденное время в субботу, предполагалось провести первый сеанс, и к нему необходимо быть готовым. От этого контакта многое зависело.
– Добрый день! Что вы закажете на сегодня? – Раздалось из динамика, когда его грузовик поравнялся с окошком заказов.
Служба внешней разведки России.
Отдел США
«Арес – бог войны», – читал Борис в Википедии. И дальше о том, что считалось, что Гера родила его без участия Зевса от прикосновения к волшебному цветку. Оказалось, что Арес был возлюбленным богини Афродиты, а позднее её мужем, которому она активно изменяла. И ещё о многих других эпизодах из жизни греческих богов, насыщенных множеством событий, включая войны между ними, о которых он даже не догадывался.
«Ну, вы даёте, ребята! Оказывается, у вас там такой классный междусобойчик происходил. Прямо телесериал можно ставить серий на сто».
Этот самый Арес возник с утра, когда Борис начал раскладывать по файлам тот «спам», как он его называл, который накануне поступил от Артура. Его источник, да и его самого уже списали, как ненадёжного и соответственно относились к материалам, которые через него поступали. Приходилось перелопачивать копии меморандумов, обзоров и служебных записок, которыми в изобилии обменивались между собой многочисленные американские разведывательные службы. Малоинтересно и не представляло никакой ценности. Последним шёл документ из станции ЦРУ в Москве с кратким изложением информации полученной от агента под кличкой Арес. Там были какие-то цифры, в которые он не собирался вникать, но бросилось в глаза фраза «эффективность в Северной Америке». Потом ещё что-то про Европу. Старый Свет его не интересовал, и Борис вернулся назад, чтобы определить, в какой файл загнать этот документ по его департаменту. Скорее всего, в «экономику» и потом отослать в другие отделы, чтобы там каждый у себя проделал ту же самую операцию с пометкой «ненадёжно».
«И как эффективность в Северной Америке? Растёт или падает?»
Оказалось, что падает уже в течение нескольких лет. Только не экономические показатели, а эффективность работы их собственной конторы. Показатели деятельности СВР.
Борис смотрел на экран и не видел текста. Вся эта цифирь была ему знакома. Нет. Он, конечно, не мог читать её раньше. Он её просто слышал. И совсем недавно. В голове прокручивалась последняя накачка зам. директора, который их курировал. Точно! Все сотрудники, как и он сам, сидели и смотрели на выступавшего преданными глазами, потому что от генерала могла зависеть их дальнейшая судьба и карьера. А тот начал свою речь с зачитывания некого документа с цифрами, процентами и прочей мутью, до которой никому не было дела. Борис точно помнил, что начальник держал перед глазами какую-то бумагу. И там содержался вывод, что они стали работать менее эффективно по сравнению с отделами, занимающимися Европой и ещё с кем-то. Только после этого генерал стал говорить о том, зачем их собрали. Была у него бумага! Была!
Теперь – что это был за документ? Борис просто мог предположить, что его составили супераналитики. У них в конторе имелись несколько, ну, настолько заслуженных ветеранов разведки, что их не отправляли на пенсию, а образовали группу, которая числилась консультантами при высшем руководстве. Чтобы оправдать своё существование, те выдавали время от времени аналитические записки, и их куратор, очевидно, зачитывал одну из них.
Итак, документ, составленный для их высшего руководства, попал в ЦРУ от агента по кличке Арес. Что это могло означать? Вывод напрашивался только один. И причём в высшем руководстве.
Борис уже стал подниматься с места, чтобы пойти и поделиться сделанным открытием со своим начальством, но потом заставил себя сесть обратно. А что тот сделает? Побежит выше, чтобы доложить, что «мы обнаружили» и так далее. В этом у него не было сомнений. Нет. Не «мы», а он, Борис Лавренёв. И эту заявку на авторство следовало соответствующим образом оформить, поэтому он вывел на экране бланк докладной.
Теперь он сидел перед экраном, развлекая себя историями из пантеона греческих богов, и ожидал, что будет дальше. А там маячили два сценария. Первый – он на коне, так как разоблачил вражеского агента в собственных рядах. Ну, а второй – молодой, неопытный сотрудник поддался на провокацию американских спецслужб, которую «мы» вовремя предотвратили. Вот только ему казалось, что он поймал жар-птицу. Уж, очень всё сходилось. И после того, как ушла его докладная, оставалось только ждать звонка.
О проекте
О подписке