Глава 5

Утром Костя проснулся от каких-то непонятных звуков. Из-за больших окон, протянувшихся во всю длину спального помещения, в роте было уже светло, но солнца видно не было, окна выходили на западную сторону здания. Все потолки в здании были белыми от побелки, высокие стены тоже, только внизу на высоте чуть ниже человеческого роста стены были покрашены масляной краской в голубой цвет. Костя поднял голову и осмотрелся: все еще спали, только в другой половине спальни была видна фигура старшины Валетина, что-то раскладывавшего на спинки кроватей.

– Костя! – услышал он через мгновение шепот Славки. Тот лежал на соседней кровати и своими огромными глазами с длинными по-девичьи ресницами смотрел на Костю.

– Ты чего?

– Костя, неужели мы поступили?! – тихо сказал Славка и протянул руку.

Костя радостно улыбнулся, кивнул в ответ и пожал протянутую товарищем руку.

– Что это он там делает? – опять прошептал Славка, глазами указывая на старшину, приближавшегося к их кроватям.

– Не знаю, кажется, форму раскладывает.

Заметив приближение старшины, они дружно прикрыли глаза, притворившись спящими. Чисто выбритый, как будто и не было вчерашнего позднего построения, в гимнастерке с портупеей старшина Валетин, тихо ступая в своих хромовых сапогах с голенищами гармошкой, прошел мимо, положив комплекты одежды и на спинки их кроватей. К великому сожалению мальчиков, это были всего лишь комплекты рабочей формы, которые должны были заменить им свою домашнюю одежду, вскоре отправленную все туда же в собственные чемоданы.

Но уже после завтрака, когда взвода распределили на работы, первый взвод отправился в каптерку получать полный комплект настоящей формы суворовца. Это оказалось не очень простым делом, потому что они поочередно подходили к дверям святая святых старшины Валетина, а тот, стоя за стойкой, как за прилавком, наметанным взглядом хорошего портного оглядывал новобранца, выдергивал из какой-либо стопки одежды, разложенным по полкам, две пары черных чисто шерстяных брюк с красными лампасами, черную гимнастерку с красными, вшитыми с одного края, погонами, на которых «золотыми» буквами было написано «Лн СВУ».

Потом он выдавал мундир с золотыми галунами на жестком стоячем воротнике, черную фуражку с красным околышем, белые перчатки, две пары черных ботинок, черный кожаный ремень с армейской бляхой, тугие подтяжки, темно-синие носки, резиновые держатели для носок. Мальчики тут же примеряли и при необходимости обменивали у старшины одежду, ботинки или фуражки, затем подходили к суворовцу Сиротину, который помогал старшине специальным штемпелем ставить в определенных местах всех видов одежды личный номер каждого.

Сиротина, который перевелся к ним из пограничного суворовского училища после того, как то училище было расформировано, старшина взял к себе в качестве каптера. Парень уже успел отучиться там один год, поэтому выглядел немного старше и опытнее тех несмышленышей, которыми выглядели в глазах старшины Валетина только что принятые ребята. А такой именно и нужен был Валетину, чтобы он мог оставлять ему ключи от каптерки с имуществом всей роты на тот случай, если что-то вдруг понадобится во время отсутствия старшины.

Только после маркировки один комплект парадной одежды нужно было аккуратно повесить повзводно на свое место в огромном на ширину всей стены шкафу, внизу поставить одну пару ботинок. Другую пару ботинок надо было надеть уже сейчас. Настроение у ребят было приподнятое, все суетились, толкались, поэтому в каптерке было шумно и жарко. Очень скоро портупея старшины Валетина уже сбилась набок, воротничок гимнастерки был расстегнут, и сам он еле стоял на ногах, ведь в каждом взводе его роты было по 28 человек. Уже не первый раз принимал этот старшина, сам участник прошедшей войны, юное пополнение. Еще в начале этого лета отправил он вместе с тогда еще взводным капитаном Басмановым своих бывших питомцев в разные военные училища Советского Союза, в этой же каптерке одевая их уже совсем в другую форму, в форму курсантов разных военных училищ.

Этим же мальчикам только предстояло научиться пришивать подворотнички к гимнастеркам, что тоже было в новинку, а кое-кому и вообще не под силу, поскольку они не умели даже вдеть нитку в иголку. Как оказалось, выданные старшиной стандартные подворотнички, рассчитанные на взрослых, не годились для щупленьких шеек этих мальчишек, поэтому на помощь пришли помощники командиров взводов, опытные сержанты-сверхсрочники, показавшие, как можно из небольшого куска белой материи сделать необходимый по размеру твоего воротника подворотничок и как пришить его так, чтобы над черным воротничком гимнастерки выступала лишь ровная белая каемка не более одного миллиметра. При этом нельзя было допустить, чтобы белая нитка, которой пришивался подворотничок, вылезла где-нибудь наружу. Иногда, кое-кто, допустивший такое нарушение, стараясь избежать наказания, быстро закрашивал чернилами проступившую белую нитку, но старшина умел замечать и эти проделки своих воспитанников. Казалось, что от его цепкого глаза просто невозможно никуда спрятаться и невозможно обойти его жесткие требования.

Постепенно помещение роты окрашивалось в черный цвет одетых в новую форму мальчишек. Они были очень возбуждены новым состоянием, но при встрече с командирами чувствовали себя несколько неловко. Они понимали, что, надев форму с погонами, они уже должны вести себя как-то иначе.

Когда из канцелярии вышел капитан Вилько, Орешкин поприветствовал его, подняв ладошку к виску.

– Э-э, брат, к пустой-то голове руку не прикладывают, – рассмеялся капитан, а мальчуган, смутившись, опустил голову под общий смех товарищей.

– Но мы ведь теперь должны отдавать честь другим военным? – поинтересовался стоявший рядом веснушистый Воронин.

Капитан улыбнулся, но посмотрев на серьезные лица мальчишек, в упор смотрящих на него, серьезно сказал:

– Конечно, ведь у вас теперь тоже на плечах погоны. Но в русской армии принято руку прикладывать к виску только при надетом головном уборе.

– А кто должен приветствовать первым? – поинтересовался кто-то.

– Конечно, младший по званию.

– А при равных званиях? – не унимались дотошные мальчишки.

– А при равных званиях тот, кто лучше воспитан.

Вилько вернулся в канцелярию и передал свой разговор с воспитанниками командиру роты. Капитан Басманов на секунду задумался, а потом приказал присутствовавшим здесь офицерам:

– Сегодня после обеда проведите с ребятами первое занятие по уставам, разъясните основные положения Устава внутренней службы о поведении военнослужащих. Если мы разрешили им надеть погоны, то они должны соответствовать своему новому положению. А завтра с утра начинаем одиночную строевую подготовку в соответствии с распорядком дня.

В это время, ребята, не дожидаясь никаких занятий, уже побежали во двор искать военных и при встрече с ними стали лихо прикладывать ладонь к козырьку еще не твердо державшейся на голове фуражки. Получалось это у них еще по-мальчишечьи очень комично, но их уже это не смущало – они теперь принадлежали к особой категории людей, принявших на себя обязанности воинской службы. В это время еще не закончившихся отпусков на территории училища было немноголюдно, поэтому некоторые особо шустрые пацаны успевали обежать вокруг здания, чтобы вновь, как бы случайно, встретиться с этим же офицером и поприветствовать его лихим отданием чести, а потом хвастать перед своими товарищами рекордным количеством приветствий за день.

Костя этого делать не мог, считая это дурацким ребячеством, и поначалу даже стеснялся такого непривычного в его жизни действия, но потом увидел, с каким абсолютным спокойствием отвечают на приветствия мальчишек все офицеры и сверхсрочники, поэтому вскоре тоже перестал краснеть, поднимая руку к головному убору.

Во время первого построения уже переодетых в военную форму мальчишек, старшина показал им, как необходимо носить обмундирование. В то время гимнастерки всех военнослужащих Советской Армии по образцу еще царской армии надевалась через голову и без поясного ремня висели свободно, как рубаха, по длине чуть ниже гульфика, позади доходя до ягодиц.

– Поясной ремень должен быть отрегулирован по объему талии и застегнут на талии, подчеркнув это место, – вещал на все спальное помещение роты старшина. – Бляха должны быть по центру, ничуть не сбиваясь в сторону. Все складки должны быть убраны назад.

Показывая, как это сделать, старшина заложил большие пальцы обеих рук сверху на застегнутый ремень, остальные пальцы подоткнул под ремень снизу, а затем плавным движением двумя руками передвинул все образовавшиеся на гимнастерке складки за спину. Суворовцы стали повторять эти движения за старшиной. Не у всех все сразу получалось ловко и правильно, как у старшины, но через несколько попыток вид стоящих в строю мальчишек стал меняться в лучшую сторону. Тем не менее, командир роты вывел перед строем суворовца Бобрыкина из второго взвода, у которого талия почему-то оказалась не на животе, как у всех, а ближе к груди, и приказал, чтобы все заправились именно таким образом. Но такой, прямо скажем, неестественный вид так и не прижился даже у новичков, и получил среди суворовцев презрительное название «Бобрыкинской заправки».

В дальнейшем с годами гимнастерки суворовцев понемногу укорачивались, поясные ремни постепенно ослаблялись и опускались чуть ниже талии, ближе к бедрам, но всегда все складки убирались назад, подчеркивая крепкий торс подрастающих мальчишек. В этом проявлялся молодцеватый вид, иметь который было предписано военнослужащим воинским уставом. Парадные мундиры изначально шились приталенными, потому что расстегивались полностью, и складок на них, как правило, не было.

Приведя личный состав в надлежащий вид, капитан Басманов привел роту на обед в небольшое квадратное помещение, находившееся между двумя другими столовыми, верхней и нижней. Здесь были расставлены три ряда квадратных столов. В отличие от того времени, когда ребята обедали здесь, будучи кандидатами, на этот раз столы уже были покрыты новыми белыми скатертями. Но как только суворовцы шумно распределились повзводно по четыре человека за стол, столовая сразу почернела от их гимнастерок. Поскольку рассаживали их поочередно, как стояли в строю по росту, то более высокий Пестряков попал за другой стол, а за Костиным столом оказались три других мальчика из их взвода: смуглолицый северянин из Карелии Борис Самгин, круглолицый, розовощекий Артем Рожков, приехавший из Кронштадта, и худенький, невысокого роста Виктор Стародубцев из Калининской области, с которым Костя уже познакомился раньше во время работ, стараясь по выработанной еще дома привычке помогать более слабому.

Тут же на столах уже стояли глубокие тарелки, лежали блестящие половники, на отдельной тарелке полбуханки нарезанного черного хлеба. Перед каждым на специальной подставке лежали ложка, вилка и нож. В углу каждого стола стояли приборы для специй и какие-то таинственные колечки из широкой полоски блестящего металла. Командир роты подождал, пока мальчики успокоятся, и подал команду «Садись!», а потом сказал:

– Теперь здесь будет ваша столовая. Вы сами должны будете поддерживать здесь порядок.

Перед приходом роты свободные от службы дневальные должны будут помочь официанткам накрыть на столы, а после ухода роты, они же должны будут убрать со столов посуду и сдать ее в посудомойку. После этого надо будет чисто протереть столы, подмести и вымыть пол. Поскольку все вы будете дежурить, то постарайтесь кушать аккуратно и не сорить, чтобы у дневальных было меньше работы.

Мальчики внимательно слушали, время от времени перебирая приборы на столах. Стародубцев взял одно из стоящих рядом блестящих колец и тихо спросил:

– А это еще что такое?

– Наверно, для того чтобы яйца есть, – попытался отгадать Костя, вспомнив, как в кинофильмах в некоторых богатых домах ложечками ели яйца, поставив их в специальные формочки.

Другие промолчали. Но Костя ошибся, потому что уже через несколько минут вошла официантка, которая принесла стопку белых матерчатых салфеток и стала раздавать их мальчикам:

– Вы будете пользоваться этими салфетками несколько дней, поэтому старайтесь не загрязнять, и, пообедав, скрутите салфетки вот таким образом, – она свернула салфетку вдвое по диагонали и, скрутив жгутом, вставила в металлическое кольцо, – заметьте номер на своем кольце, чтобы во время ужина и на следующий день тоже пользоваться своей салфеткой.

– Э-э, действительно, кольца-то разные, – продолжил свои исследования Стародубцев.

В это время боковая дверь их столовой открылась, и мальчики увидели, как другая официантка ввезла небольшую тележку с тремя полочками, на которых стояли бачки с аппетитно пахнувшим супом. Она осторожно стала двигать тележку между рядами столов, поочередно снимая бачки и ставя их на приготовленные посередине каждого стола подставки.

Артем Рожков, радостно улыбаясь, схватил половник и стал наливать себе суп. Трое других мальчиков переглянулись и посмотрели на Артема. Тот, поняв, что сделал что-то не так, постарался сгладить ситуацию, налив следующую порцию в тарелку сидящему рядом Борису Самгину, затем по очереди и другим. Ребята застучали ложками, кое-где послышалось характерное чавканье. Стоявший у двери капитан Басманов строго заметил:

– Во время еды нельзя шуметь, и есть надо, тоже не издавая никаких звуков. Вы же на поросята, а суворовцы.

Все засмеялись, повернув головы в сторону стола, за которым сидел Орешкин. Этого мальчика, вытянутое лицо которого было покрыто мелкими веснушками, все-таки оставили учиться, несмотря на парадоксальное попадание в число поступивших. Тот недоуменно оглянулся на товарищей, не понимая, почему те смотрят на него и смеются.

– Есть надо с закрытым ртом, – пояснил кто-то из ленинградцев, сидящих рядом.

– А как можно есть закрытым ртом? – удивился мальчик.

– Жевать с закрытым ртом, чтобы не чавкать.

Не успели мальчики расправиться с порцией супа, как проворные официантки, пользуясь тем, что основной контингент суворовцев еще не приехал, привезли разложенные на тарелки порции второго блюда. На тарелке Костя увидел большой, но тонкий кусок прожаренного мяса с картофельным пюре. Он попытался по привычке вилкой отщипнуть от него кусочек, но мясо не поддавалось. Он посмотрел на других ребят. Те тоже безуспешно пытались справиться с непослушным, как подошва, куском мяса. Некоторые уже пытались рвать его зубами, но заметивший это командир роты опять вышел вперед, взял с одного стола нож и показал ребятам.

– Возьмите вилку в левую руку, а в правую руку нож и, отрезая от эскалопа по кусочку, спокойно ешьте, – сказал он и показал ребятам, как это делать.

Мальчишки принялись старательно скрежетать ножами по тарелкам, но для большинства из них эти действия оказались совсем даже не простыми, потому что столовые ножи были тупыми.

– Это что еще за асталоп? – шепотом спросил Самгин, старательно пережевывая отрезанный им кусок жирного мяса.

– Не астолоп, а эскалоп. Это мясо такое, – так же тихо ответил ему Стародубцев.

– Я не люблю жирное.

– Ешь, что дают, – коротко буркнул Витька.

Костя посмотрел на соседа и улыбнулся, вспомнив такую же фразу своего отца.

– «Вероятно, так живут не только в моей семье», – подумал он, и от этого Виктор Стародубцев стал для него еще ближе.