Казимир Аристархович не оплошал – выложил на прилавок такие редкостные, изумительные кольца с изумрудами и бриллиантами, с сапфирами и рубинами, что даже у равнодушной к украшениям Изольды Тихоновны загорелись глаза. Она умышленно долго выбирала, а Казимир Аристархович тем временем расписывал достоинства каждого камня, рассказывал о процессе огранки и даже достал из особого сейфа еще не обработанные материалы, чтобы наглядно показать своим покупателям искусство гранильщика и шлифовальщика. В его речи также не были забыты все выгоды, которые приобретает владелец ювелирного магазина в наше время. Послушать его – так это был самый легкий, почетный и приятный способ наживать громадные деньги. «А как щекочет нервы! – признался он. – Куда там игре… Да только тут и проиграть нельзя, продавец всегда остается в барыше!» Изольда, разрумянившись от странного волнения, охватившего ее при виде блестящих камней, примеряла кольцо за кольцом и внимательно слушала…

Нельзя сказать, чтобы Илья Романович проявил в тот момент живой интерес к ювелирному делу и торговле украшениями. Скорее, он скучал, как будто вовсе не оправдывая надежд, возлагаемых ростовщиком на этот визит. Но по странному совпадению через несколько дней после покупки кольца для Изольды ему попалась на глаза заметка в «Сыне Отечества» об удивительном алмазе, найденном недавно на Урале.

– А ведь те необработанные камни, которые нам показывал Казимирка, наверняка тоже были привезены оттуда? – поделился он своей догадкой с экономкой. – Ох и ловкий же плут этот Летуновский! Фамилия под стать – на лету хватает выгоду и кладет себе в карман!

– Что вам-то мешает выгоду на лету хватать? – как бы вскользь заметила экономка. – Средств вроде бы достаточно, чтобы обзавестись собственным магазином… Получать доход, вместо того, чтобы швырять деньги на ветер!

– Я что вам, купец или мещанин какой? – обиделся Илья Романович. – Где это видано, чтобы аристократ торговал камешками?

– Во Франции, например, – тут же парировала Изольда, – дворяне нынче не гнушаются прибыльным делом. О том в «Сыне Отечества» было прописано.

– Тоже мне, нашли, кого в пример привести! Французов! – с презрением воскликнул князь. – Санкюлоты окаянные!

На том разговор и закончился, однако зерно было брошено в землю, и вскоре оно дало неожиданные всходы.

– Как вы посмотрите, драгоценная моя, на то, если я прикуплю для нас немного землицы? – спросил он как-то за утренним чаем в подмосковном имении, куда они только-только перебрались в начале лета двадцать восьмого года.

– Земля нынче дорога, особенно если с лесом и рекой, – начала рассуждать Изольда Тихоновна, но князь ее перебил:

– Нет, нет, почти без леса и без реки! Да и не землица вовсе, а каменная гора с соснами и елями на самой вершине.

– Гора? – удивилась экономка. – К чему нам гора?

– А вот к чему, драгоценная моя… – Белозерский достал из кармана халата маленький бархатный мешочек и вытряхнул из него прямо на стол, уставленный закусками, пять крохотных изумрудов размером с ноготок младенца.

– Вы были у Летуновского? – сразу догадалась она. – Купили эти необработанные камни, а мне ничего не сказали?

Лицо ее вдруг сделалось строгим, почти мрачным. Экономку раздосадовало то, что Летуновский и князь сговорились у нее за спиной.

– Да ничего я пока не купил, – защищался Илья Романович, – а всего лишь взял камни на время, чтобы подумать… и посоветоваться с вами, мой ангел, само собой! – поспешно прибавил он, отчего Изольда слегка смягчилась.

* * *

Он встретил поляка совершенно случайно, когда проезжал в экипаже по Большой Никитской, как раз мимо роскошного особняка Казимирки. Тому как раз случилось выходить из ворот, и князь был чуть не силой затащен на обед к ростовщику. Кроме прекрасной Теофилии, за столом еще присутствовал некий уральский купец Жевнов Леонтий Порфирьевич. С виду то был солидный, кряжистый мужик, лет сорока, одетый не в «сибирку», как одевались еще многие купцы в Сибири и на Урале, не желающие ради моды оставить свой удобный и долговечный кафтан, а в сюртук с длинными полами. Он выглядел как чиновник невысокого ранга с той только разницей, что лицо не брил, а носил небольшую, аккуратно подстриженную бороду.

– Вот, поглядите-ка, – обратился к князю Летуновский, небрежно высыпая на стол рядом со своим прибором изумруды. – Какие камешки водятся в Пермском крае – бери, не хочу! Можно в одночасье сделаться миллионщиком…

– Чего же тогда медлите, Казимир Аристархович? – заискивающе проговорил купец. – Купите у меня гору, и жила целиком будет ваша. Авось, еще чего-нибудь отыщете, так оно всегда бывает. Гора, она и есть гора. В ней много добра водится. У нас на Урале, где ни копни – всюду сокровища! Даст Бог, и на золотишко набредете, а на худой конец – яшмы с малахитами попадутся… Все прибыль! Этого самого цветного камня много в столицы требуется… Там у нас он нипочем идет, копейки стоит, а тут к нему и приступу нет!

– Ох и горазды же вы, купцы, сказки сочинять! – отмахнулся поляк. – Представить себе не можете, Илья Романович, сколько я тут всего наслушался с тех пор, как магазин открыл! Урал – то, Урал – сё! Куда ни копни – везде золото да изумруды! Что же ты, мил человек, гору свою продаешь, – насмешливо обратился он к Жевнову, – если там сокровищ видимо-невидимо? Неужто самому сокровища не нужны?

– Кроме живых денег, не нуждаюсь я сейчас ни в чем. В убыток продам! Поистратился я, пан Казимир, – вздохнул купец, – дельце провернуть хотел, да артельщик один надул, и не выгорело! Сейчас вот на мели сижу, а в долг никто не дает, у всех свои нужды. Что мне эта гора без денег-то? Она мне сейчас лишняя совсем получается. Одна обуза. Мне ее не разработать, сами знаете, какие для этого средства нужны! Не малые…

– Да уж знаю, Леонтий Порфирьевич, – самодовольно подтвердил Летуновский и вновь обратился к князю: – А вы что на это скажете, Илья Романович? Вдруг там и взаправду царские сокровища? А мы тут с вами сидим на своих капиталах да носы воротим.

– Сокровища – это, конечно, заманчиво, – ухмыльнулся князь, – да где же гарантия, что они там есть?

– Вот и я о том же, – ростовщик перевел взгляд на купца, – надо бы мне взглянуть на твою гору, поковыряться в ней с надежным человеком.

– Да ради бога, Казимир Аристархович! – воодушевленно воскликнул тот. – Можем прямо сегодня тронуться в путь… Только бы… – он почесал затылок, – неплохо бы задаток… Знаю, знаю, что товара вы не видали и сумлеваетесь в нем, и по рукам мы еще не били… Да только в деньгах уж очень нужда!

– Путь не близкий, – размышлял Летуновский, совершенно спокойно пропустив слезную просьбу о задатке мимо ушей: – Месяца два потеряю. Знаешь ли, сколько за два месяца я дел в Москве провернуть могу? И на что мне, спрашивается, твоя гора сдалась?

– Ей-богу, не пожалеете, пан Казимир! – взмолился Леонтий Порфирьевич. – Будете меня добрым словом поминать, потому как гора эта принесет вам столько деньжищ, что даже представить невозможно!

– Слышите, князь, какие он песни поет? – подмигнул Белозерскому ростовщик. – А вдруг и впрямь гора у него без подвоха? Не придется ли потом жалеть…

– Мне-то о чем жалеть? – покрутил носом Илья Романович, смакуя старую мадеру и щурясь на потолок, расписанный на французский лад купидонами. – Гору предлагают вам, вы и жалейте…

– Где мне с этим делом связываться, некогда! – Ростовщик отправил в рот кусок рябчика и задумчиво его прожевал. – А купцу без разницы, дорогой мой, кто гору-то купит, вы или я. Верно я говорю, Леонтий Порфирьевич?

– Окромя денег, мне сейчас ничего не надобно, пан Казимир, – поспешно подтвердил купец, – а кто мне их заплатит, вы или приятель ваш, да хоть бы и колодник какой иль прокаженный, мне все едино. Деньгами ни от кого не побрезгуем… Деньги – первый товар, самый дорогой, потому как нет его – хоть помирай! Вам ли не знать… – почтительно добавил он.

– Люблю за прямоту русский народ купеческий! – неожиданно расхохотался Летуновский. – Поставил вас на одну доску с колодником и прокаженным…

– Вы уж не серчайте на меня, – попросил прощения Жевнов, приложив руку к груди, – это я спроста сказал… У меня что на уме, то на языке, потому и нет мне настоящей удачи. Разве бы я эту гору продавал за бесценок, кабы не нужда?! Да ни в жизнь! Продаю вот, а сам думаю – это я своих ребятишек граблю! Ведь они через эту гору могли бы миллионщиками стать…

– Хватит, хватит Лазаря петь, – отмахнулся поляк. – Ты не милостыньку просишь, а и впрямь миллионное дело предлагаешь. Не юли! Дай подумать денек. Завтра приходи!

– Вот спасибо, что обнадежили! – бурно обрадовался Леонтий Порфирьевич. – Вот вам честное купеческое слово: не пожалеете о покупочке, господа!

Поднимаясь из-за стола, купец потянулся было за изумрудами, так и лежавшими до сих пор на столе. Однако Летуновский перехватил его руку.

– Нет, камешки ты покамест мне оставь! – произнес он строго, но тут же, смягчив тон, добавил: – Пригодятся еще.

После ухода купца Казимир Аристархович подлил задумавшемуся князю мадеры и рассудительно произнес:

– А что, Илья Романович, не приобрести ли вам, на самом деле, эту гору? Выгода преогромная против вашего деревенского ковыряния в земле. Сможете увеличить состояние в два, а то и в три раза. Да и мне выгода – надежный поставщик камней в вашем лице… Нынче мало людей, которым можно доверять, как самому себе, а вам я верю!

– Не знаю, право, – в замешательстве ответил Белозерский, – ведь гора может оказаться пустой?

– Если дадите свое согласие, то я завтра же отправлюсь на Урал с одним надежным человеком, опытным горным мастером. Такой, скажу вам, ушлый – сквозь землю видит! Мы обыщем эту гору вдоль и поперек, сделаем выводы. А вы тем временем подумайте хорошенько, взвесьте все, посоветуйтесь с Изольдой Тихоновной, наконец. Она женщина неглупая… У вас в запасе два месяца… – С этими словами он сгреб со стола изумруды, положил их в бархатный мешочек и вручил его князю.

За все время обеда и потом, когда Жевнов ушел, отговорившись срочными делами, а гость и хозяин переместились из столовой в гостиную, Теофилия не проронила ни слова. В гостиной она сразу уселась за ломберный столик и взялась раскладывать пасьянс. Мужчины устроились у камина, и Летуновский вполголоса продолжал описывать князю все выгоды предложенной покупки. Тот, сильно сомневаясь и крутя носом, все же внимательно слушал. Внезапно Теофилия хлопнула в ладоши и с восторгом воскликнула:

– Представляете, князь, я только что погадала на вас. Вам выпала удача, много денег, а также большая и светлая любовь!

– Вы слишком любезны, – снисходительно поклонился Белозерский, который никогда не верил в гадания, а Теофилию, как многие другие, считал дурочкой. – Значит, светлая большая любовь? Что же, посмотрим… Я, пожалуй, куплю гору, – наконец пообещал он поляку, – если в ней действительно отыщется изумрудная жила… Но я должен получить гарантии!

* * *

Выслушав рассказ князя, Изольда Тихоновна несколько минут сидела молча, обдумывая новость. Наконец, устремив на Белозерского неуверенный взгляд, сказала:

– Мне кажется, это слишком рискованное предприятие… От него следует отказаться!

– Но ведь сам Летуновский выступает поручителем, – возразил ей Илья Романович, уже чрезвычайно воодушевленный новой идеей. Летуновский отлично знал натуру своего давнего знакомого – раз увлекшись чем-то, Белозерский уже не мог остановиться.

– А вот это меня еще больше смущает, – неожиданно заявила экономка. – Сколько я его знаю, он никогда не занимался ничем подобным и не разбирался в этом. Горное дело! Подумать только…

– А сколько я его знаю, – князь сделал язвительный упор на «я», – у него и ювелирного магазина раньше не было, и камешками он не особо интересовался, предпочитал ассигнации да серебряные монеты. А как преуспел! Все меняется, драгоценная моя. Вспомните, еще недавно я и слышать не желал ни о каком торговом деле, а нынче вот, поумнел – гору со всеми драгоценными потрохами покупаю… Да! – запальчиво прибавил он, и в его голосе послышались визгливые нотки. Князя выводило из себя кислое лицо сожительницы, не разделившей его восторгов и надежд. – Покупаю, если проверка покажет, что она того стоит!

Экономка была обескуражена и не знала, что отвечать. Ее мысли пришли в совершенное смятение. Ведь она сама в последнее время подталкивала князя к тому, чтобы он занялся делом, а не проматывал состояние за карточным столом… И вот попытки увенчались успехом – князь загорелся проектом, который предложил Летуновский. У нее не было ни одной причины отговаривать Белозерского от сделки, пусть даже рискованной, кроме смутного дурного предчувствия, которое даже конкретных очертаний не имело и никак не облекалось в слова. И для чего бы это Летуновскому, столько лет оберегавшему капиталы князя, вдруг понадобилось предлагать ему провальное предприятие? К тому же Изольда помнила, что попала в этот дом по протекции поляка, а значит, обязана ему своим благополучием и тем высоким положением, которое сумела здесь завоевать. И все же…

– И все же… Вы бы поостереглись так сразу целую гору покупать, – неуверенным голосом произнесла она, – ведь гора может встать вам в целое состояние! Может, возьмете для начала часть?

Князь расхохотался:

– Сразу видно, дорогая, как вы разбираетесь в горном деле! Кто же покупает часть горы?! Ведь жила – дело капризное, она на одном участке больше, на другом меньше, на третьем ее нет совсем… Тут, как в картах, все решает один шаг! Да! – отмахнулся он, видя ее изумленное, печальное лицо. – Что с вами толковать! Гора даст вдесятеро больше, чем я потрачу на нее! А вы, душечка, прикажите лучше взбодрить самоварчик новый. Этот что-то совсем приуныл.

И впрямь, остывающий самовар, стоявший посреди чайного стола, вдруг издал тоскливый, пронзительный писк, как мышонок, удушенный котом. Изольда перекрестилась. Она сочла этот звук дурным предзнаменованием.

С тех пор князь не желал слышать никаких возражений. Илья Романович сделался буквально одержим покупаемой горой, и никакие увещевания экономки на него не действовали. Состояние, которым он обладал на данный момент, перешло к нему по наследству от сестры. И хотя ему удалось довольно ловко избавиться от племянницы, претендовавшей по праву на состояние своих родителей, он все-таки до конца не был удовлетворен, памятуя о том, что в молодости промотал почти все, что завещали ему отец с матерью. В душе князь лелеял заветную мечту: обогатиться за счет собственной предприимчивости.