Яны больше нет с нами. У нас больше не было лидера, а потому настало взять самому свою судьбу в руки.

Теперь наша глава и совесть – общность. Ну, и еще немного Жабик, но он ненадежный разгильдяй, который только и умеет, что… (зачеркнуто) махать трезубцем и ухлестывать за короткими юбками парировать крылатыми фразами.

Нам доступны дополнительные навыки. Стирание частиц хаоса и даже их профилактика. Мы можем видеть возможные источники. Вкладывать ложные воспоминания – сложная вещь и опасная, но зато нам доступен оборот времени, пусть и задолжав перед Вселенной за это. Такой код искажает законы физики, и потому отрабатывать за это нужно сполна.

Я, кстати, также делаю немалые успехи в кодировании.

С тех пор, как я упустила дракона три года тому назад, я не могу перестать думать об этом странном существе. Я ни с кем не делилась с этим. Знаю, что Игорь однажды пытался (неразборчивая надпись) …, но я не спрашивала его об этом.

Я вызвалась изучать этот феномен, но не нашла одобрения среди соратников. Впрочем, никто не отговаривал меня. Они считают, что не должны ограничивать меня в инициативе. Чудненько, я как раз могу реализовать свои навыки.

Все что я знаю – дракон это артефакт. Точнее, это все знают. Сердце, все такое… Я хочу понять 4-ый закон, и как он работает. Почему убивая дракона, ты сам становишься драконом…»

Далее запись оборвалась.

Я сама не заметила, как перестала печалиться. Эта заметка раззадорила меня. Даже дышать стало легче, будто выздоровела после продолжительного озноба.

Я и без каких-либо объяснений хотела знать об этом существе больше. Меня не пугали предупреждения Татьяны Викторовны. Меня смущало отсутствие подтверждения легенды. Теперь они были. Я… хотела в них верить.

Что-то мелькнуло перед моими глазами, как блестка или кусочек фольги, не знаю. Нет, не то. Это была какая-то тень или… силуэт. Я не разглядела его. Он так быстро прошелся мимо меня, что не могу дать хотя бы образного описания. Только то, что оно было выше меня.

Проморгавшись, я потерла переносицу.

– Показалось.

Я все еще слышала отголоски тех смешков. Вероятно, мои бывшие подруги спустились на этаж ниже. Странно улавливать их даже на расстоянии. Это вернуло меня обратно на землю.

«Так мне и надо» – с грустью подумала я, захлопнув учебник и рассматривая руки.

Больше никаких умозаключений не следовало.

***

Мне не часто доводилось бывать в учительской, но сегодня меня попросили помочь прибрать книжные полки.

Их было двое: милая эльфийка с большими голубыми глазами по имени Лариса и низенькая девочка, усыпанная веснушками – Маша. Они молчаливы, но вежливы. Не знали, почему я хожу в рукавичках, но не спрашивали об этом. Может, из учтивости? А, может, их это просто не волнует.

– Ох, э… прости, что отвлекаем тебя от геометрии! – Покраснев, поторопилась Лариса. Она была опрятно одета в кафтан, узорчато расписанный гроздьями рябины, хлопковые легинсы и сапоги на шнуровке. Никакой защиты, но эстетика игры соблюдена. Может, она любит традиции? В любом случае она и напоминала Татьяну Викторовну и одновременно отличалась от нее. Все выглажено без складок, но та предпочитала более современные наряды. – М-мы оповестили учителя и тебе не засчитают пропуск!

Я невольно улыбнулась, услышав ее заикание. Такая «напудренная», а такая застенчивая.

– Спасибо, это… было бы кстати.

– Хорошо. Надеюсь, ты не пропустишь ничего важного.

Я тяжело вздохнула, пытаясь вспомнить последнюю тему. Уроки давались мне неважно. Надеюсь, сегодня контрольная. Хотя, мне ли рассчитывать на везение?

– Мне не так чтобы хорошо даются науки, так что…

– Если что, у меня есть конспект. – Откликнулась Маша, оторвавшись от перестановки книг. Та была одета проще: кеды, черные джинсы и свитер в оранжевые, желтые и белые полоски. Он приятно выражал рыжий цвет ее волос. Легкая, осенняя, добавляющая яркие краски среди скучной недели, девочка. – Я в параллельном классе учусь. У нас она вчера была. Могу поделиться.

Теперь и я вспыхнула: – Ох, э… я…

За эти полгода я на самом деле отвыкла от хорошего отношения в стенах школы. Моим единственным успокоением оставалась мама и походы к психологу.

Еще раньше я могла бы сказать про Илью, но… Я не знаю, что с ним случилось. Он будто резко стал другим человеком.

Сначала я слышала от него много комплиментов. Затем следовали ухаживания. Он даже провожал меня со школы и зачитывал стихи. Да, он часто говорил, что в его семье не все так гладко. Я выслушивала его и жалела. И так раз за разом.

О себе я также рассказывала, пусть и немного. Мои проблемы сравнительно не такие большие, поэтому он ничем не мог мне помочь.

Постепенно мы отдалялись. Он приходил ко мне все реже и реже.

Я даже караулила его после школы, но тот не выходил на разговор. «Потом», «Не сейчас», «Мне надо на тренировку», «Да-да, обязательно, в следующий раз». Но этого мне пока не удалось дождаться.

Теперь же… Он делает вид, будто я пустое место. Я разочаровала его. Наверное, он понял, что я – неинтересная и скучная. Мне жаль, что все так вышло.

– Я… справляюсь. – Ответила я, на что Маша еле заметно кивнула. Ее дело – предложить, а мое – отказаться. Все как всегда.

Мой взгляд устремился на стену. Она специально выглядела так, чтобы ее нельзя было не заметить. Не знаю как описать. Вот бывает предметы подсвечиваются, когда ты участвуешь в квестах, а тут и кирпичики слишком выпуклые, да и цветом она от других отличается.

– О-ой, ты… ты туда не смотри!

Я даже испугалась от такого внезапного плеска от эльфийки.

– А что там?

– Это для учителя, как звонок. – Она усмехнулась. Что ж, она умеет шутить, это смягчает неловкость общения. – А если серьезно, это, правда, не для наших глаз.

Что ж, я настаивать не стала.

Тем временем, моя рука дрогнула, пока я убирала с полки книги. Они посыпались на пол, поднимая небольшие клубы пыли.

– П-простите!

– Ничего страшного. – Сказала Маша. – Главное, что учителя этого не видели.

Лариса подтвердила эту мысль кивком, но я все равно поспешила поднять их и закинуть в коробку. Ох, какая древность. Мало того, что они пахнут старостью, так их возьмешь – они хрустят, как древесина.

Листочек в клетку, исписанный синей ручкой с двух сторон, выпал из только что поднятого учебника и с шелестом приземлялся прямо мне на колени. Я занервничала так, что мое дыхание на секунду прервалось. Девушки были заняты своим делом, поэтому они не обратили внимания на мой мимолетный взгляд в их сторону. Тем лучше. Сделала глубокий вдох и согнув пополам бумагу, я спрятала свой секрет в кармане джинсов.

На этот раз я услышала позади себя шорох, но никакой, даже мимолетной, тени. Такой жест также остался незамеченным.

***

Чьи-то глаза настойчиво смотрели на меня. Это было за стеной. Я не видела их, но чувствовала.

Чьи-то зеленые глаза и… черные, как воронье крыло, волосы.

Именно этот образ провожал меня со школы. Жуткий, холодный, но… такой пленительный.

Разные люди наблюдали за мной: высокие и низкие, худые и не очень, девочки и мальчики. Этот человек показался мне впервые.

– Мам, а ты когда-нибудь играла в игру?

– Я? – Спросила она, отвлекшись от вязания. Мы сидели на кухне, я как раз только что пришла со школы. Пожаловалась на плохое самочувствие и ушла пораньше. Мне и, правда, было не по себе. Весь день то в жар, то в холод. Давление решило устранить меня от решений математических задач. Да и накопившаяся усталость от уборки давала о себе знать. – Да, пыталась когда-то, но я – плохой игрок.

– Вот как? – Странно осознавать такие вещи через 16 лет после своего рождения. Когда-то перед сном она рассказывала, то у всего есть имя. Я тогда спросила ее: «А у тебя тоже оно есть?», на что она без промедления согласилась. Как интересно, у мамы есть имя. Раньше, для других, она называлась – Наталья Александровна. Теперь, когда у нее была я, она приняла новую должность и новое имя, чтобы служить для новой роли. – А какой класс?

– Ох, – посмеялась она, – да я не смогла никем стать. Махаться я не умела, а хилить людей – трудный навык. Так я и бросила это. Не мое это.

– А кем бы ты хотела быть?

– Тогда? Ну, я хотела быть лучником, но я не слишком меткий стрелок.

Я медленно потягивала холодный чай, в котором не было никакого травяного вкуса. Просто вода подслащенная. Мне было неудобно беспокоить маму этой мелочью.

– А ты когда-нибудь слышала про артефакты?

– Всякие старые предметы, созданные людьми? Да, слышала о таких.

– А ты знаешь, что существует артефакт, способный исполнить желание?

Она улыбнулась: – Да ну, сказки все это.

– Ну, как же. А вдруг, нет?

В ответ мама пожала плечами: – Может, и не сказки, но что толку. Зачем какому-то артефакту исполнять твои желания? Во имя чего?

– Добродетели?

Наступила короткая пауза.

Поджав губы, она отложила вязание и посмотрела на поверхность стола.

– Видишь ли, не все то добро, что делает тебе благо. Тебе может помочь осуществить желание даже обычный человек. Даже от чистого сердца. Тут вопрос в том, как обернется для тебя это желание. Хорошо, если оно не принесет никому вреда. Плохо, если что с ним, что без него – ничего не поменялось, а то и изменилось, но и в худшую сторону.

Призадумалась.

– А если все-таки это желание – благо для всех?

– Так точно не бывает. Некоторых устраивает то, что они имеют.

В моей голове начали проскальзывать какие-то картинные обрывки. Сюжеты, которые я чувствовала телом, но не могла рассмотреть, даже не имея масштабной детализации. Страх и дрожь. Темнота, тусклый свет фонаря, мелькание световой вывески магазина, ее раздражающее жужжание. Чей-то силуэт…

Это было так мгновенно, что я даже не поняла, с чего вдруг это произошло. Переутомление? Впечатлительность? В последнее время много всего произошло, а это просто следствие. Да, наверное, это так.

– Мам, а что если я… вступлю в игру?

Ее лицо стало таким бледным, что я тут же пожалела о сказанном, но я не успела ее перебить: – Н-но это ведь… опасно… Дочь моя, зачем тебе это?

Я пожала плечами: – Я хотела бы найти в этом успокоение. Не волнуйся, я знаю, как добывать сердца. Да и аптечек в открытом мире много, так что…

– Но все-таки это не так просто…

Я никогда не злилась на нее. Даже сейчас меня раздражала ее излишняя осторожность, но я терпела. Сжала кулаки и опустила взгляд на ладони.

– Мне надо избавиться от этого, понимаешь? – Я специально сделала акцент на варежках. – Знаешь, а ведь по-настоящему можно умереть всего один раз в жизни, так что ничего плохого со мной не случится.

– Физически, да. Морально – сколько душе угодно.