От чая шел одуряющий аромат – Дьявол в травах разбирался.

В первый же вечер многие не смогли устоять, подсаживаясь к ее костру, пробуя напиток на вкус. Чай оказался сладковатый и здорово поднимал настроение. Угощала она людей бесплатно, а они в ответ несли к чаю сахар, мед, печенье, и даже кормили, если что-то оставалось от ужина. Убедившись, что опасности от нее не будет, один из купцов в первый же вечер нанял ее в охрану, так что платить караванщику не пришлось.

До селения, где караван собирался остановиться на несколько дней, оставалось немного, а потом еще две недели пути – и окажутся в знакомом райцентре. И она радовалась, что избавится от караванщика, который каждый день искал способ рассчитаться с ней за упущенную выгоду, и что скоро увидит родные места, подумывая перезимовать в деревне – мнение односельчан ее уже давно перестало волновать. Погода стояла ясная, и было ей на этот раз место в повозке, а от этого становилось еще радостнее.

И вдруг она увидела, как навстречу из леса выходят женщины с ведрами спелой малины…

Караван остановился, многие захотели малину купить. Женщины начали торговаться, отсыпая на пробу полные горсти сочных ягод. У Маньки потекли слюнки. Попросить малину она не посмела, даром никому не давали. Малина была продана тут же. Приятно удивленная ценой, по которой продавали малину, Манька прикинула и получилось, если соберет ведро ягод и продаст, денег хватит и на ночлег, и на дорогу, и еще прикупить чего-нибудь останется.

По словам женщин, малинник был недалеко, а диких зверей в этих краях не видали лет пять…

Солнце стояло высоко, едва минуло за полдень, спешить ей было некуда. И Дьявол оживился – идея ему понравилась. Похвалил и объяснил, что только так можно угодить Благодетельнице, которая радела о благополучии подданных, денно и нощно приучая к трудолюбию, которое у Маньки отродясь не водилось. И она решилась: взвалила за спину котомку, перекинула через плечо посохи, наскоро попрощалась, предупредив купца, чтоб не брал человека, пообещав нагнать их к вечеру.

Пока Манька слушала описания урожайного места, найти его казалось просто, а теперь, оставшись одна, вертела головой и видела только мшистый сумрачный лес. На малинник вела широкая дорога, будто не на малинник шли, а в деревню. Она удивилась, и засомневался Дьявол. В хоженом месте вряд ли торговки насобирали бы по ведру, обобрали бы ягоду раньше. По описаниям, поле и вырубка с малинником должны были быть где-то здесь, недалеко. Но ничего подобного не оказалось и в помине. Дорога вела вглубь, без признаков и поля, и просеки, и малинника.

Неужели женщины скрыли доходное место?

И стала она приглядываться, нет ли где тропинки.

И нашла. След, вдавленный в сырую землю, уводил в сторону, заметный лишь по свежепримятой траве. Решив проверить, она углубилась в чащу, собирая по дороге недозревшие ягоды черники и голубики.

Спохватилась, когда солнце склонилось за крайние верхушки деревьев. И хотела идти обратно, но и тут трава примята, и там. Манька растерялась, понимая, что снова заблудилась, да еще в незнакомом месте. Прислушалась: ни звука, который бы принадлежал человеку. Ей стало страшно, и кинулась бы прочь, но куда? Получалось, одурачила сама себя, а Дьявол поспособствовал.

Между тем, в лесу начали разливаться тени…

И тут Дьявол не выдержал, напомнив, что это она не расспросила о дороге как следует. Немного успокоился, и как бы между прочим, про себя, но, совершенно ясно давая понять, что обижен, проворчал:

– Забралась бы на высокую ель, да посмотрела вокруг, вдруг просвет имеется, а где просвет, там поле или дорога, – уселся на поваленное дерево, дожидаясь, когда она выберет направление.

Совет у Дьявола был дельный.

Признав вину, Манька тут же простила и себя, и Дьявола, достала железный каравай, погрызла, чтобы сделать ему приятное, засунула обратно в котомку и взобралась на ель.

Елка для обзора была выбрана не самая удачная, она находилась на дне чаши. Кроны деревьев, как море, с шумом колыхались вокруг от горизонта до горизонта, то синевато-зеленые, то с желта, и из этого моря, как мачты затопленных кораблей, то тут, то там вздымались вверх шпили самых высоких деревьев. Ель в три обхвата, увешанная прошлогодними шишками, на которую она взобралась с трудом, не доставала и двух третей их высоты. Но все же ей удалось неподалеку заметить чуть ярче освещенную полосу, как будто лес в том месте обрывается.

Манька обрадовалась и этому. Она быстро слезла и припустила бегом, пока не стемнело. Ветви хлестали ее по лицу, сучья ранили, цепляясь за одежду, иглы царапали кожу, но она не замечала. Она и к язвам начала привыкать, не так остро чувствуя боль и не жалуясь, как раньше, когда снимала железо.

И внезапно она обнаружила себя на берегу Безымянной Реки.

Каково же было ее изумление, когда она узнала то место, которое оставила полтора месяца назад!

Манька не поверила глазам…

Вот поле, вот осинник, и три древние березы с корявыми сплетенными сучьями, а еще старая заброшенная дорога. Люди ездили по ней редко, разве что местные, кто за сеном, кто за дровами. В прошлый раз крестьянин, подбросивший ее до этого места, ехал наломать березы на веники.

К тому времени Манька потеряла всякую надежду найти Посредницу. Где искать ее, знал только кузнец господин Упыреев, а объяснения его ни в одном разе не привели в нужное место. Она уже обошла все селения, и теперь бродила бесцельно, изнашивая железо.

Этот-то крестьянин и рассказал, что дальше старая дорога поворачивала на новую, недавно построенную, которая вела к другой дороге, проложенную из цивилизованной части государства в сторону юго-восточных границ, мимо Благодатных Манилкиных Земель, а Безымянная Река поворачивала на север, в сторону перевала, в места гористые и безлюдные. Люди в эти безлюдные места наведывались, в основном, рыбаки, да он и сам там бывал много раз, но ни о какой Посреднице слышать не слыхивал, видеть не видывал.

Правда, за перевалом были еще селения, люди там добывали руду и уголь, и, может быть, тамошние что-то ведали, только добирались туда по другой дороге, никак не вдоль реки, поскольку перевал лежал за горами с опасными ущельями, в которых часто случались каменные обвалы и селевые сходы, особенно после сильных дождей, да и место то государевым указом было объявлено Государственным Заповедником, куда простым людям лучше не соваться, чтобы не быть раздетым до нитки. А если и там Посредница не жила, лучше не искать, потому что за теми селениями уже начинались Мутные Топи, которыми пугали детей, туда даже в зимнюю пору боялись за клюквой ходить, чтобы не провалиться в трясину, разве что по краю собирали.

Между рекой и дорогой, Манька, естественно, выбрала дорогу. Так она попала в Три-пятое государство. За границу ее не пустили, но с удовольствием раскрыли секрет установленного во дворце порядка для приема посетителей, подтвердив, что, не имея рекомендации, попасть к Ее Величеству она бы не смогла, особенно, если лицо обозначили недостойным и занесли в черный список. Ей даже карту государства продали, сделанную рукой неизвестного иностранного шпиона – единственного, кому удалось побывать в Манилкиных землях и вернуться, лишенным памяти лишь наполовину, чем они очень гордились, потому как теперь владели государственными секретами и могли диктовать свои условия.

Получалось, что без Посредницы с Благодетельницей не свидеться…

В дороге она много раз встречала людей из тех горнорудных селений, о которых рассказал крестьянин, и расспрашивала их, но и они о Посреднице ничего не слышали. Тогда-то и было принято решение вернуться назад, на поклон к кузнецу Упырееву, а то государство оказалось таким большим, что проще было найти иголку в стоге сена, чем какого-то человека.

Карта три пятого государства оказалась точнее, чем те, которые имелись в ходу у государства. Там даже ее деревня была. В дороге Манька долго разглядывала карту, пытаясь понять, где могла жить Посредница. Рек и речушек в государстве было пруд пруди, и все они впадали в одну большую Безымянную Реку.

По крайне мере, теперь она имела какие-то представления о государстве…

Если верить карте, государство условно делилось на четыре части. Первая, юго-западная, прилегающая к теплому морю – цивилизованная. Именно там располагалась столица и множество других городов. С севера, занимая четверть государства, лежали Неизведанные Горы – на карте они были обозначены белым, даже иностранные разведчики не рисковали туда соваться.

Цивилизованную часть от нецивилизованной отделял горный перешеек с седловиной. Через этот перевал можно было попасть из нецивилизованной части государства в цивилизованную и обратно.

Восточную часть государства надвое делила Безымянная Река. С севера к ней примыкали Мутные и Обманные Топи, Зачарованные Горние Земли, за ними располагался Ледяной Океан. С южной стороны, так же покрытой лесами, располагались селения, которых было не так уж много, и лежали Запретные Манилкины Земли, в которых добывали руду и все прочие богатства, которыми пользовались все, кроме жителей нецивилизованной части государства.

Пока Дьявол сам не ткнул пальцем в то место, куда она даже боялась смотреть.

Мутные Топи и Зачарованные Горние Земли…

На Карте эта территория занимала чуть больше четверти государства. Соваться в Мутные Топи было чистым безумием, да и как, если там никто не жил?

Нет, нет и нет!

В этих болотах, пропало без вести столько народу, что и подумать о тех местах было страшно. Но спустя какое-то время Манька уже сомневалась, что поступает правильно. И было принято еще одно решение, которое успокоило Дьявола: если Упыреев подтвердит, что Посредница живет отшельницей, она пойдет, но, по возможности, минуя опасные места.

По опросу людей выяснилось, что в тех землях бывали многие, не только пропавшие. И за клюквой туда хаживали, и охотники в тех местах зимовали, и рыбаки ловили рядом с Топями знатных угрей. Да и сами пропавшие теперь вызывали у нее подозрение. Не от хорошей жизни уходили они к Мутным Топям, но, если не вернулись, значит, шли к Посреднице, и, возможно, поднимала их Благодетельница, да так, что домой не тянуло. Пропавших, как правило, никто не искал, а если спрашивали, (а таких было немного), им всегда отвечали ласково и с намеком: «не извольте беспокоиться, нет никаких оснований!» Возможно, настолько кардинально менялась их жизнь, что меняли даже имя.

Пожалуй, попробовать стоило.

До зимы, когда промерзнет Топь, у нее еще было время, и она решила потратить его на серьезную подготовку. Кроме адреса Посредницы, она нуждалась в теплой одежде, в необходимом снаряжении. Летом дядька Упырь, обычно, нуждался в работниках, много не заплатит, но ей должно было хватить.

Попасть в деревню до темноты Манька не успевала. В прошлый раз с крестьянином от деревни до этого места они добирались больше трех часов. Солнце уже окрасилось багрянцем, зависнув невысоко над горизонтом крупным огненным шаром, а по земле расползались тени. Она сразу решила, что лучше завтра добежит в полдня, чем застрянет на дороге ночью. Мало ли что зверей не видели, на то они и звери, чтобы хорониться от людей. Идти предстояло по дремучему лесу, а здесь местность со всех сторон была открытая, и люди бывали, особенно теперь, во время покосов и заготовки дров на зиму. И с той и с другой стороны реки раскинулись луга со свежескошенным сеном, сбитым в стога, так что переночевать она могла без опаски. На таком стогу ни один зверь ее не достанет.

Река здесь была уже, но, наверное, глубже. Берега крутые, высокие, вода бурлила и струилась, как кипяток, наталкиваясь на прибрежные валуны и скалы, торчавшие со дна, и падала и поднималась водопадами на перекатах, а на угорах, на лесной опушке, к огромной радости, Манька обнаружила красный от ягод малинник. Если б она не свернула с дороги, через час была бы на месте. Получалось, с вечера она могла побаловать ягодами себя, а с утра набрать на продажу, и не только в котелок, но и в корзинку, которые научил ее плести Дьявол.

Собрали хворост, чтобы хватило на ночь. Его здесь было навалом. Лес валили и вывозили, освобождая место под покосы, оставляя гнить срубленные сучья. Управились быстро. Развели костер. Манька пробежалась по ближайшей опушке, мигом насобирав груздей, красноголовиков и сыроежек. Дьявол нарвал луково-чесночные травы, лепестки шиповника, душицу. Потом остался на хозяйстве готовить ужин, пообещав к ее приходу приготовить такой чай, который и сладкий, будто с медом, и душистый, как осеннее яблоко, а еще нажарить собранных грибов, а Манька, углубилась в малинник, пробуя ягоды на ходу. Она радовалась, что придет в деревню не с пустыми руками. Сочные спелые ягоды таяли во рту, горстями сыпались в ладонь с отяжелевших веток.

Котелок наполнился быстро, и она уже собиралась возвращаться, спохватившись, что ушла от костра дальше, чем планировала. Как вдруг за спиной раздался треск сломанного дерева…

Манька вздрогнула. Треск был совсем рядом, шагах в десяти.

Облившись ледяным ужасом, повернулась на звук.

Дай бог, чтобы человек!

И неожиданно увидела мохнатую страшную морду с огромной клыкастой пастью, которая, видимо, тоже не ожидала ее увидеть. Глаза у морды – две блестящие черные пуговицы, уставились на нее.

Манька оцепенела от страха, пронзившего ее до костей, руки и ноги сделались ватными. Не в силах пошевелиться, она молча таращилась на страшного зверя.

Медведица сориентировалась быстрее. Привстала на задних лапах, зарычала, а после опустилась и потрусила в ее сторону, сминая кусты малинника.

Манька попятилась и, зацепившись за корягу, упала. Отползая назад, попыталась подняться на ноги, но медведица была уже рядом: махнула лапой, достав ее вскользь, сбив с ног. Манька снова упала, сшибленная ударом, чудом откатившись в сторону. Все ее существо возопило от страха, но язык прилип к гортани, и ни звука не вырвалось из сдавленного ужасом горла.

Старая с проседью медведица, принюхиваясь и не отрывая взгляда, будто оценивала силы, как неизбежная смерть, неторопливо заревела угрожающе и последовала за нею.

Манька в отчаянии покатилась вниз по склону. Сейчас это был единственный путь к отступлению, а времени подняться на ноги у нее уже не осталось. Она даже обняла колени руками и пригнула голову, чтоб было легче катиться. Голые острые камни вонзались в тело, но она не замечала, а еще через мгновение она поняла: горка закончилась, дальше подъем, надо встать и бежать. Но время было упущено: медведица нагнала у самого берега, схватила лапой за штанину, и открыла пасть, ткнувшись влажным носом в грудь, угодив в подвязанный к шее платком котелок.

Вцепившись в него обеими руками, Манька выставила его перед собой, как щит.

Кровь прошла по телу…

Краем глаза она успела заметить, что наполовину висит над кручей, а внизу, метрах в трех, бурлит вода. Мысль пришла сама собой, будто вырвала ее из небытия: Манька отпустила котелок, вцепилась в шерсть зверя руками, с силой оттолкнулась ногами от земли, увлекая медведицу за собой.

Проехав по крутому склону из известняка и гальки, упали вниз, где их подхватил бурный холодный поток, через минуту растащив в разные стороны.

А еще через секунду Манька поняла, что смерть от зубов медведицы был не худший вариант кончины.