– Ап! – цирюльник немного взлохматил укладку, придавая ей некоторую небрежность. – Я выделил тени чуточку зеленым, очень сочетается с бирюзовостью ваших глаз. Вы не находите?
Ее Величество посмотрелась в зеркало. До чего же она была хороша собой! Пожалуй, стоило выдать ему премию. Но вспомнила о своем решении и тут же передумала. Хороша она была и без цирюльника, любой на его месте мог бы превратить ее в еще большую красавицу, не особенно утруждаясь.
– М-да… Да что же хорошего? Чуть не зарезал… Будет тебе! – сказала строго, прочитав в его голове мысль о бедности. – Штрафую, но справедливо! За дело! Каждый раз на четверть за халатность. И, кстати, халат мне подай!
Она уверено встала, не отвлекаясь на его серое вытянутое лицо. Знал бы он, что по всем СМИ уже облетела мир весть о его бедности и бесталанности, где в черных и мрачных тонах развалилась его замечательная мечта. Кто захочет быть изувеченным бездарным цирюльником?
Конечно, она проявит свое милосердие, давая ему кров и пищу, чтобы знали о ее великодушии…
Мысли ее прервал жалобный испуганный вопль:
– Ваше Величество, такая нелепость… Я виноват, я так расстроен, но вы же встали! Случайность…
– Случайность? Случайность ты говоришь? – вопросила она гневным голосом. – А если мне повар случайно в еду подсыплет яду? Или швея случайно воткнет в меня ножницы? Случайность, когда на ровном месте спотыкнулась, а все остальное объяснение имеет.
Она натянула халатик, уверенная в его безрадостном будущем. Но интересная мысль мелькнула у нее: а ей-то он зачем нужен, если во всем мире у него закончилась карьера? Придется подыскать замену. Муж Благодетельный поимел его в некоторых местах, вот и уверен, что обрел заступника, чтобы ее обойти, а не согласится пожалеть, кто даст за него ломаный грош?
Может, на кого-то похожего?
Она с любопытством взглянула на него. Хорош был цирюльник, изучил ее личико, умел красоту такую нарисовать, чтобы послы заморские взгляд от нее отвести не могли. Пристрастия послов знал не хуже личика. Так на кого же поменять? Не на голубенького, на средненького? Вот бы знаменитого красавчика из соседнего государства, да только чем переманить? Подвиги вершит, прямо в цирюльне, сама видела, очередь к нему на год вперед записывалась. Следующее ее посещение только ближе к осени подойдет…
Ах, отыскать бы его душонку – но не одна она спасение имеет, и та, что душонку цирюльника обласкала, уже висит на лбу, а у него он сам торчит – из своих, из братьев и сестер. Стражи сразу скрывают ото всех проклятого, как только половина к половине приложиться – иначе, была бы очередь к душонке того цирюльника такая же, как к самому цирюльнику, а про мужа и говорит не стоило – популярнее его прицепа в государстве лица не нашлось бы!
Служанка помогла одеться. Столько дел, а времени ни на что не хватает. Вышла на балкон. Помахала рукой. Бедная часть населения примеривалась узреть Благодетельницу в окнах дворца, расположившись на дворцовой площади, прилегающей ко входу с улицы. Их гнали, но они приходили снова. Благодетельница не видела в том дурное. Мужу полезно видеть, как любит ее народ – народ не абы какой, каждый человек проверенный.
Три взгляда, и сытые дракон обвились вокруг дворцовых башен, почти скрывая дворцовую красоту лепнины и золотого покрытия колонн, оставляя на обозрение лишь дворцовые башни, украшенные огромными самоцветными рубинами и алмазами. Искусственными, но рассмотреть это можно только при ближайшем рассмотрении, да кто ж пустит? Но так даже лучше, драконы были украшением единичным, уж получше какого-то золота. Их на золото не купишь. Только цари и предатели, которые претендовали на трон, могли накормить дракона, кроме кровушки они и обычной не брезговали, а где простому вампиру столько крови взять? И высокое положение в обществе во многом обеспечивали они, раскрывая перед всяким в государстве личное качество Царя или Престолонаследника и крепость их зубов. Никакими силами не могли бы престолонаследники удержать власть, не имея такой поддержки, и не так-то просто было заставить дракона служить себе.
Матушке как-то удалось с ними поладить, а потом и она сама им приглянулась, когда потихоньку, по тропиночке, увела в лес нескольких своих сотоварищей, которым не привиделась мудрой и красоты неописуемой красной девицей.
Нормально повеселились. Тогда она впервые попробовала человеческую кровь…
Во всем мире драконов было по пальцам пересчитать. У нее – аж сразу три дракона! Трехголовый достался от предыдущего царя по праву наследования. Двенадцати и шестиглавый тоже перешли в порядке наследования от бывшего Царя, но подружились она с ними намного раньше, у Маменьки, которая завязала дружбу с ними еще в те времена, когда Спаситель не народился. Но, не будучи вампиром, трон Матушке не светил. Хотя у драконов в этой дружбе был свой интерес: боялись они колодца и неугасимого полена. Чувствовала, до смерти боятся, совсем как люди, хоть и скрывают свой страх.
Хотя, вроде бы, что им какой-то огонь, они сами огнем что ни попадя и кого ни попадя палят…
Всего драконов в государстве было пять.
У Престолонаследника, который вел тяжбу с ее отцом за право на Манилкины земли – пятиглавый и семиглавый. И был этот Престолонаследник самый бессовестный из всех, кого она встречала. Его драконы лишь грубо рассмеялись, когда они с Матушкой предложили им сделку. Колодец с источником драконьей силы на их землях остался, и на одну ведьму понадеялись, с которой Престолонаследник как раз начал мутить. Но против Матушкиных драконов не устояли. Извести их не удалось, не было на земле такого способа, чтобы дракона заставить умереть, пришлось пойти на огромные жертвы, чтобы предотвратить гражданскую войну. Конкурент на престол смирился, когда Манилкины земли, от которой у всех иностранных послов слюна текла, отдали ему на разграбление, даже как бы подружились.
Но этот мерзавец сумел-таки подняться выше. Взял в жену молодушку человеческую из древнего клана вампиров – самая богатая наследница, которая достала ему земли за горами от южной границы до самой реки.
Та еще ведьма…
Вроде человек, хотя уже вряд ли, гада в ней столько, Спаситель обзавидуется – замечательная получилась бы вампирша. На Зов она попасть никак не могла – возраст не тот, душа Престолонаследника на тот свет отправилась лет эдак триста назад, но бабка ее – один в один с праправнучкой. Престолонаследник в свое время долго миловался с ней. Поговаривали, явилась на Зов, еще не будучи вампиром. То ли по случайности ее впустили, то ли по какой другой причине, а только оказалась в первых рядах. Думали дежевю, когда вдруг граф Драка обозначил пра-пра-внучку своей давнишней пассии невестой, внезапно пробудившись, как мужчина, а у него в самом деле слюна потекла, и ну давай ее погребальными песнями заваливать. Сравнили портретное сходство – одинаковое лицо, одинаковые пропорции, и мелодичный прославившийся голосок, который растревожил графа Драку и в первый раз, и во второй. Ведьма решительно въехала в его дворец на белом коне. Въехала, а когда у самой кровушки граф Драка попивать стал, взмолилась: не губи, соловушка, достань душу!
Искали всем миром. Думали, сыскали, а душа оказалась подставной уткой. Обыскали все государство еще раз, но поиски не увенчалась успехом. Проклятый ее как сквозь землю провалился. И не мертв, по лицу видно.
Ждите, после проклятия на землю без подобающих почестей убьется, а себя не выдаст, разделилась ее земля сама в себе. Догадался, поди, что ищут его, только как? Запретными и тайными знаниями лишь избранные владеют, да патриархи самого высокого ранга.
И ведь, как оказалось, эта ведьма второй раз обломилась: в первый, когда родитель доченьку готовил к Судному Дню. Ведьма теперь сама не своя, злобу на всех вампиров затаила. Такое наследство, такая прославленная семья, а вампиршей стать не смогла…
Вот так главный конкурент на престол устранился самым славным образом. Не греет несостоявшаяся матушка народ, а драконы Престолонаследника вечно голодные, только колодцем и спасаются.
Но любовь на этом не закончилась – крутит им ведьма, как помелом, и когда Престолонаследник кровь у женушки не пьет, она начинает пить – и, по большей части, у вампиров. Особенно у тех, кто к Царю с Царицей с добрыми помыслами.
И спустила бы на них рать, и извела бы, так ведь женушка в приданное Благодетелю с печатными станками досталась. Оба из знатнейших семейств, родственнички их расселились по всему миру – и славят, и покрывают, и хочешь, не хочешь, а приходится делать вид, будто между этой сладкой парочкой и царской четой тишь да благодать.
Вот пускай драконов сам кормит – так ему и надо!
Но драконы не ушли от него, запечатан проклятый в земле его Золушки непонятно какими магическими приемами, а посему Престолонаследнику каким-то образом все же удается выкачивать из своей ведьмы Горынычам разовые подачки.
То и плохо, внедрить бы к нему своих людей, но драконы умели просканировать и человеческий, и оборотнический, и вампирский ум на предмет его состояния. Времени много не занимало, а нет-нет, да и ссыпали в его дворце пепел в мусорный бак: ее агенты палились точно так же, уж как ни старались проскользнуть во дворец Престолонаследника с черного хода.
Не все шло гладко в царстве-государстве, как хотелось. И снова произносила она слова заклятия. И на мужа, у которого заклятия сначала ни с того ни с сего начали давать разовые сбои, а потом и вовсе заработали криво, а теперь уж на себя, убивая свою серость, гнившую в Аду, которая и так повесилась, чтобы оберегать ее покой и демонстрировать народу ее святость. Сразу легла под заклятия, как только обнаружилось, что и ее стражи время от времени вдруг начинают отваливаться.
Так, несколько дней назад вошла в будуар припудрить носик – и вдруг зеркало наотрез отказалось отразить ее совершенную красоту… Как будто сердце обжали со всех сторон…
Эдак даже при живой душе еще никому не удавалось снять с вампира маску.
Не то, чтобы маска…
Встал человек у изголовья спящего проклятого, который посягнул привязать себя к человеку, помолился, поговорил с народом по душам – и вот он, свет красное солнышко, и открыт народу – и закрыт. Плоть есть, лицо видят, а помыслы разве что свои разгадают, да и то не все и не всегда.
Даже дядька Упырь не смог объяснить, как могло такое произошло. Не случалось такого ни на его памяти, ни на памяти тех, кто пережил войну с людьми. Самое смешное, что не было этому объяснения, ее проклятый повесился на том самом суку, на который Матушка указала (Царствие ей земное и небесное пухом и мягкими подушками – Ее Величество перекрестилась).
Кто мог достать его в Аду? Корпускулярно-молекулярная теория света исключала существование высших сил – человек был объявлен венцом творения, последним совершеннейшим изобретением, перед которым и ангелы преклонялись. Сразу же, как только Спаситель вышел в люди и решительно сказал Аду нет. Каждая тварь брезговала местом, где вампир не становиться положительной личностью. Вампиры уже давно не спали в гробах, радуясь солнцу, какие есть, или притворяясь мумией и обматываясь бинтами, чтобы радоваться солнцу. Без маски вампир являл себя миру тем, чем был – до умопомрачения живучий, обтянутый кожей скелет, с клыками, которым оборотень позавидовал бы.
И что теперь? Такому из гроба не выходи!
Жаль, но во время войны пришлось варварски уничтожить книги и рукописи, и остатки былой славы человека, да несколько миллионов недовольных поджарить на костре (а куда деваться, не приведи Господи, чтобы вернулись те далекие и мрачные времена – на войне как на войне), но, видимо, немного поторопились: надо было хоть что-то припрятать, чтобы знать, откуда беда может прилететь, теперь бы ой как пригодились.
А если в один прекрасный день стражи насовсем пропадут?
Что же, и не полюбоваться на себя?
И будет сидеть, будет спрашивать: свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее, а оно в ответ: ты прекрасна, спору нет…
А посмотреться в него уже никак?
Чего это в будуаре было-то? Как объяснить свое ушедшее отражение?
А если вылезет ее настоящее лицо, что будет с царством-государством? Сразу признаться, кто она, или поотпираться еще? И как на это посмотрит белый свет?
Все в руке вампира ныне, убог человек и смотрится убого – во как цивилизация скакнула, диво, да и только, но не везде. Пожалуй, свои насмерть перепугаются и отрекутся. Но если Бог там, где вампир, неужели вампиры не признают в ней Царицу? Ведь все довольны, всех все устраивает, и что же, если личико поменяет ракурс и разрешение и выступит вперед она сама, не будут ее любить? Ведь кругом бледнолицые братья и сестры, порой не знаешь, кем перекусить – напьешься, и здрасьте пожалуйста – душа вампира! Выскочки из народа, без году неделя, туда же, новых вампиров строгают, чаще из проклятых, которых проще всего уловить – и получается черте что: с одной стороны, гнусная рожа, с другой – того хуже, а внутри сопли – им ли на нее грязными пальцами тыкать?
За тяжелыми мыслями, Ее Величество была зла, как никогда. Стараешься как лучше, а получается, как всегда. Кусок в горло не лезет, тревога не проходила – жди теперь новых бед. Надо было что-то делать, на что-то решиться… Оборотни в лес ходить боятся – вот до чего дошло! Эх, расстрелять бы эту дуру, которая стала угрозой благополучию всего государства! Где бы ее ни носило, пора ей отправляться, где ее сам черт не достанет – но ведь до последнего верила, что уже упокоилась! Проворонить ее Матушка не могла, все входы и выходы держала в своих руках.
Нет, пора заняться проклятой вплотную, устранив раньше, чем, когда еще какие-нибудь вампиры догадаются, чья она душонка. Не хватало посадить на государственную шею многочисленную армию голодных прихлебателей. Хватит и тех, которым приходится бросать часть пирога лишь за то, что стали свидетелями обращений к народу и к проклятой. Их бы прокормить да самой прокормиться.
Стыд-то какой, не может выписать цирюльника из соседнего государства!
А ведь мог обнаглеть кто-то из тех, кто присутствовал при наложении Зова, они ее видели, знают в лицо, но кто? Все свои были. Неужели кому-то мало подаяний показалось? Каждый из них на тысячу лет вперед себя обеспечил.
Его Величество взволнованно привстала, как в будуаре, перебирая в памяти лица, и села, поймав на себе взгляд слуги, который дежурил у стола.
Нет. не может быть – чужих по пальцам пересчитать, а прочих она самолично истребила, изгладив из памяти Его Величества, а те что остались, или проверенные, или из родственников, или годны разве что выбросить вон.
Ее Величество с трудом проглотила йогурт и чашечку крови, внимательно вглядываясь в мужа. Он сидел напротив, не спеша прочитывая утренние газеты и допивая свой кофе. Его аппетит не переставал ее удивлять. Ел все подряд: и печенье, и заливную рыбу, и даже прожаренные бифштексы несколько штук проглотил. Она давно приметила: те вампиры, у которых душонка еще на земле маялась, в крови не нуждались – своего гемоглобина хватало. С голодухи их самих можно было выпить. Противно, но можно. Муженек пил кровь больше для порядка – ей так хотелось, пил и морщился, оставаясь наполовину человеком. Даже клыки отсутствовали, и в ее лице видел он только маску. И скелетом не назовешь – и ширь, и высоту имеет. Вот так бы и оставался в вечности. Слишком хорош собой. Не зря царскую чету считали в государстве самой красивой парой.
А увидит ее настоящую, будет и дальше любить? Перепугается чего доброго до смерти. Вот уж повеселятся вампиры при троне!
Нет, пока есть в нем человеческое, лучше не показываться. Когда сама себя увидела первый раз, очень удивилась своей худобе и лицо не сразу признала.
«Страшные мы что ли? – с обидою подумала Ее Величество. – Грудою костей не лежим. Спим, едим, удовольствие себе доставляем. Красиво жить не запретишь, если возможностей достает. Вампиры не виноваты, что людям такая способность не дана. Встретились, полюбили друг друга…»
– Дорогая, ты здорова? Вид у тебя неважный, – встревожился Его Величество, поглядев на нее поверх газеты.
– Мой вид – мой вид, а как мне быть здоровой, если носишься неизвестно где, проходишь мимо спальни, будто нет ее, совершенно не интересуясь своей женой, – с горечью укорила она. Глаза ее внимательно изучали его лицо, пытаясь найти хоть что-то успокаивающее. Вымученная улыбка (смех и слезы, даром что вампир!), морщина через весь лоб. «Вампир ли он?» – подумала она с тоской. И странно противно стало, тошно, будто кто в глаз плюнул. Ведь прячет за улыбочкой своей новую пассию или проигрался в пух и прах.
Наревелась, хватит!
Она резко встала и заставила себя улыбнуться.
Она и раньше никогда не выдавала истинных чувств ни вампирам, ни людям. Люди те вообще ничего кроме масок не видели. Тем более теперь, когда жизнь повернулась пока еще не задом, но уже боком.
– Милый, Котофей Баюнович не появлялся ли во дворце? – раздраженно спросила она.
Его Величество отрицательно качнул головой.
– Давненько не вижу его. Мы с ним не столько дружны, сколько партнеры, но я волнуюсь… Дорогая, может, объяснишь мне, что происходит? Дерганная ходишь, бледная, будто помирать собралась. Хватит с нас дядьки Упыря. Еще и кот… Неужто не доложил, куда отправился?
– Убыл в имение Маменьки, посмотреть, как она там, как избы и усадьба, – поморщилась Ее Величество. – Наследнику положено иметь представление о наследстве. Оборотни исследовали место, где маменьку нашли, вернулись, а он за избами отправился… С тех пор никаких известий от него. В толк не возьму, где он, что с ним…
– И правильно, давно пора наследством заняться, – обрадовался Его Величество. – А Котофей Баюнович – вольная птица, он и раньше убегал… Поди, нашел кого в лесу, там кошачьих много, март на носу, – улыбнулся он со скрытой завистью.
Котофей Баюнович, пожалуй, был единственным другом жены, которому она доверяла все свои тайны, и он всегда лелеял мечту занять его место в ее сердце. В управлении и при раздаче сладких обещаний кот тоже оставался первым – а вот тут он заменить его не мог. И никто бы не смог. Баюн любому память отшибал на третьей минуте. Даже вампирам его сладенькие речи голову напрочь сносили.
– Жизнью наслаждается… Много ли коту надо? Я признаюсь, тоже в последнее время подумываю свалить куда-нибудь, а там знатные места. Лес, река, луга необозримые, избы… Хорошее охотничье хозяйство могли бы организовать.
– Я подумаю! – ответила Ее Величество недовольно.
Такое могло быть – Баюн сам по себе, согласилась она. Но тут же вспомнила, что избы не уберегли Матушку, а, следовательно, не мог Котофей Баюнович прежде не поведать ей, что там произошло.
Да-а, придется посвятить муженька в неприятности, а то чего это она одна все на себя взвалила, пора ему разделить с нею ответственность.
Но не в лоб – она смерила Его Величество взглядом.
– Места нынче там небезопасные… – она помрачнела, подготавливая Его Величество к плохим известиям. – У изб всегда была идея-фикс на счет сбежать от моей матери. Не зря держала на цепи, а нынче кто-то с цепи спустил.
– Так они вроде как сами к ней подкатили… – изумленно приподнял бровь Его Величество. – Она ж святой была для них… Что ж, по лесу разгуливают? Одни? Да как же… Кто позволил?!
– Я бы тоже хотела знать.
– Так вам, Ваше Величество, и карты в руки, – Его Величество равнодушно пожал плечами и бессовестно перевел стрелки на нее, не особо заинтересовавшись на «кто-то». – Вы, Ваше Величество, им теперь и добрая хозяюшка, и заступница.
– Велю драконам изловить и посадить обратно на цепь, – раздосадовано посвятила она его в свои планы. – Сдается мне,
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке