Глава 2

Участок, отделенный покосившимся штакетником, разительно отличался от современного ухоженного дома Лидии. Дом Клавдии был каменным, судя по кладке и арочным окнам, еще дореволюционной постройки. Спереди было кованое крыльцо, настолько заросшее каким–то вьющимся растением, что сквозь сплетение его побегов едва можно было разглядеть дверь. Кое-где с фасада осыпалась штукатурка, обнажая кирпичный скелет здания. Сквозь пыльные окна внутрь едва проникал солнечный свет, дом казался заброшенным и неприветливым.

Чтобы добраться до крыльца, пришлось продираться сквозь высохшие заросли сорняков, которые заполонили весь двор и щетинились острыми иглами, преграждая дорогу каждому, кто решился проникнуть в дом.

– Какой… необычный дом, – сказала я, стараясь подобрать наиболее нейтральное слово, дабы не выдать своего разочарования. Я, конечно, ожидала увидеть заброшенную избу, но этот дом отчего-то пугал.

– Да, – согласилась соседка, – но ты не смотри, что он такой заброшенный. Само здание было построено еще в девятнадцатом веке, и раньше относилось к церковному приходу. С момента постройки храма здесь жил священник с семьей. В некотором роде, это настоящий памятник архитектуры.

Мы обошли дом и сквозь спутанные ветви одичавшего сада я разглядела церковь на другом берегу пруда, к которому от дома Клавдии вела шаткая деревяная лесенка.

– Если спуститься к пруду, видна будет старая усадьба. Но лестница совсем плохая, так что будь осторожнее.

Я заверила Лидию, что сломать шею не входит в мои планы, она рассмеялась и мы двинулись дальше. Сбоку к дому была пристроена большая застекленная веранда. От времени она покосилась, некоторые стекла были выбиты, какие–то покрылись сеткой трещин, деревянные ступеньки прогнили и провалились. Наверное, никто много лет уже не пользовался этой частью дома, и она явно нуждалась в капитальном ремонте.

Мы вернулись к крыльцу, и Лидия уверенно вставила в замочную скважину ключ. Он повернулся с трудом, соседке пришлось навалиться на дверь плечом, чтобы услышать заветный щелчок открывающегося замка.

– Попрошу Егора зайти смазать, иначе так и будешь с этим старым замком мучиться.

Я в очередной раз поблагодарила ее за заботу, а она, ставшим уже привычным жестом, от меня отмахнулась.

– Анют, ты не стесняйся, ко мне можешь всегда обратиться. И вообще, если страшно одной в доме оставаться, можешь пожить у меня. Места всем хватит.

– Ой, нет, что вы! Спасибо большое за приглашение, но я лучше здесь останусь, не хочу вас обременять еще больше. Вы и так столько для меня сделали!

– Да не выдумывай! Я только рада буду компании! А Клавдии дом всю зиму стоял нетопленный, весь отсырел небось. Но пойдем, сама все увидишь.

Дверь со скрипом отворилась, и мы вошли в дом. На нас пахнуло спертым застоявшимся воздухом и сыростью. Внутри ощущение запустения и заброшенности только усилилось. В темных углах клубилась пыль, сквозняки щекотали затылок и ледяной змейкой вились по ногам.

Клавдия умерла три месяца назад, но дом выглядел так, будто простоял заброшенным не одно десятилетие.

Внутри он оказался довольно большим, и комнаты могли быть просторными и светлыми, если бы не огромное количество разномастной мебели и тяжелые пыльные шторы, поглощавшие дневной свет.

Мы обошли все комнаты, около одной Лидия остановилась, подергала дверь и с удивлением обнаружила, что та заперта. У входа я приметила связку ключей, возможно, один из них отпирает эту дверь, но с этим можно разобраться позднее. Гораздо важнее было узнать, как пользоваться газовым котлом, где находится бойлер и включается вода. Лидия еще несколько раз предложила пожить у нее, но в очередной раз убедившись, что я не испугалась запустения старого дома, оставила меня осматривать его в одиночестве.

Мне было не привыкать жить в чужих домах и пусть этот сильно отличается от жилья, к которому я привыкла, пара дней уборки сделают его довольно сносным, а газовое отопление справится с сыростью и пронизывающим холодом.

Я закрыла за Лидией дверь и в очередной раз огляделась. В коридоре примостилась старая подставка для обуви, с рядами разномастных тапок и резиновых сапог, на вешалке рядом висели старый плащ и сильно поношенное пальто. На крючке у двери – та самая связка ключей. Я неспеша двинулась в сторону кухни, половицы сопровождали каждый мой шаг тихим поскрипыванием. Кухня была маленькой, но с большим окном, у которого стоял деревянный стол, накрытый клеенкой. Напротив – старинный буфет, за стеклянными дверцами которого был выставлен столовый сервиз в мелкий цветочек, хрустальные фужеры, фарфоровые чашки. Всю посуду покрывал толстый слой пыли – свидетельство того, что ею давно не пользовались. Вдоль другой стены расположились кухонные шкафчики, собранные из разных гарнитуров, плита и большая раковина. Там же располагался вход на веранду. Я заглянула сквозь решетчатые двери в пристройку и увидела большой круглый стол, окруженный старыми венскими стульями. Через мутные стекла я рассмотрела еще одну картину запустения: сквозь разбитые стекла залетала листва, пол и мебель были покрыты толстым слоем пыли и песка.

Рядом с кухней был санузел. Как типичный городской житель, я была уверена, что все удобства в деревне располагаются на улице, но нет, в деревенском доме было все для относительно комфортной жизни. Раковина и ванна были покрыты желтым налетом, плитка местами потрескалась, некоторые фрагменты и вовсе отсутствовали, но вода в кране была, а это уже что-то.

Следующая дверь вела в гостиную. Она была какой-то странной, неправильной формы и здесь было особенно мрачно: бордовый велюровый диван из 90–х соседствовал с потертым креслом из 60–х, в углу стоял проигрыватель, накрытый кружевной салфеткой. Сверху громоздился горшок с каким–то засохшим растением. Всю длинную стену занимала темно-коричневая лакированная стенка, все полки и шкафы которой были забиты книгами. Собрания сочинений, романы, детективы, ботанические справочники, российская и зарубежная классика – здесь было все, что душе угодно. Я не ожидала, что Клавдия была таким ценителем литературы. Хотя, что я вообще о ней знала?

Напротив гостиной были еще две двери. Ключ от запертой комнаты так и остался висеть в коридоре, и мне не хотелось за ним возвращаться, поэтому я направилась в соседнюю комнату. Там оказалась спальня. Почти все пространство занимала массивная кровать с пирамидой взбитых пуховых подушек, аккуратно накрытых вышитой тюлевой занавеской. В углу стоял лакированный шифоньер, рядом комод и у кровати небольшой столик. На нем остались лежать очки и недочитанная книга. "Три сестры" Чехова. Я раскрыла старый переплет и из книги выскользнула фотография. Видимо, Клавдия использовала ее как закладку. Я подняла карточку. На ней были изображены две смеющиеся девушки. От них веяло молодостью, счастьем и беззаботностью. Интересно, кто это? Подписи на обороте не было. Но, судя по возрасту снимка, на нем вполне могла быть изображена бабушка с какой-то подругой молодости. Я вернула фотографию на место и продолжила свой осмотр. На комоде тоже обнаружились снимки, но уже в красивых рамочках. На одной из них я узнала маму в школьной форме с пышными белыми бантами и лентой с надписью "Выпускник". А вот свадебная фотография родителей. Мама улыбается и держит в руках букетик красных гвоздик. Папа, обнимая молодую жену, просто светится от счастья. На соседнем снимке мама держит на руках щекастого младенца. А это снова я, сижу в саду с большущей миской ягод. Лицо довольное и перепачканное сладким соком. Здесь я уже первоклассница. Стою перед школой с огромными гладиолусами. На последнем снимке танцую на своем выпускном с одноклассником Владом Николаевым.

Странно было видеть все эти снимки в спальне человека, о существовании которого я не подозревала. Выходит, мама поддерживала с Клавдией связь, но от меня это скрывала. И в очередной раз за последние дни в моей голове возник вопрос: почему?

Над кроватью тоже были развешены фотографии, но гораздо более старые. С них на меня смотрели лица незнакомых мужчин и женщин. Я вглядывалась в их черты, пытаясь уловить какое-то фамильное сходство. Нужно будет расспросить Лидию об этих снимках, возможно, она сможет мне помочь выяснить, кто на них изображен.

В конце коридора была маленькая лесенка, ведущая на чердак. Лезть под крышу не было никакого желания, да и что я там найду? Груду старого пыльного хлама? Нет уж, займусь этим в другой раз.

Я еще раз обошла дом, присела на диван и задумалась. Встреча с нотариусом только завтра, на часах начало седьмого. Телефон показывал одно деление связи, Интернета не было вовсе.

За три дня, прошедших с момента нашей ссоры, Кирилл ни разу не попытался со мной связаться. Он, конечно, доходчиво объяснил мне свою позицию, но какая-то часть меня надеялась, что он передумает и осознает, что на самом деле хочет жить со мной долго и счастливо. Стоило признать, что я в очередной раз ошиблась, но огонек надежды не так просто было погасить.

Тем временем за окном стремительно стемнело. Небо заволокло свинцовыми тучами, поднялся ветер, и сердито захлопнул створку открытого на кухне окна. От резкого звука я вздрогнула. Нужно как-то разогнать эту гнетущую атмосферу. Я нашла в сумке россыпь чайных пакетиков и начатую пачку печенья – то, что нужно. Заварила чай, выбрала из обширной библиотеки Клавдии книгу и устроилась в кресле у окна в теплом круге света от торшера и сразу почувствовала себя гораздо лучше. А за окном непогода набирала силу: садовые деревья гнулись и жалобно скрипели, в сгущающихся сумерках их зловещие силуэты танцевали причудливые танцы, ветер швырял потоки дождя в окно за моей спиной, каждый раз заставляя меня тревожно поеживаться. И стоило мне подумать, что в такое ненастье даже дом Клавдии кажется вполне сносным убежищем, как свет лампы моргнул и погас, оставляя меня в кромешной темноте. Комната моментально наполнилась звуками: шорохами, скрипами, стонами ветра в старом дымоходе. Темнота словно пульсировала вокруг меня, создавая ощущение, что кто-то приближается ко мне из мрака, шаркая ногами по старым половицам. По спине пробежал холодок, и я торопливо нашарила телефон, чтобы включить фонарик. Тени разбежались по углам и притаились, ожидая, когда я снова окажусь в темноте.

Наверняка, отключение света в деревне не было редкостью, поэтому у Клавдии на этот случай должен быть либо фонарик, либо свечи. На кухне совершенно точно есть спички, а значит логичнее всего держать там и свечи. Я рысью припустила по коридору в сторону кухни и в этот момент дом содрогнулся от оглушительного грохота, входная дверь, которую я по рассеянности забыла запереть, распахнулась и на пороге, сопровождаемый потоком ледяного ветра, показался бесформенный силуэт.

От неожиданности я вскрикнула и чуть не выронила телефон. В ту же секунду незваный гость включил фонарик, на мгновение ослепив меня, а потом темнота наполнилась сотнями разноцветных огоньков. Пока я пыталась восстановить зрение, мужской голос произнес:

– Не бойся! Извини, что напугал. Я Егор! Сын Лидии. Она послала за тобой, когда свет отключили.

Сердце в груди колотилось как бешеное. Я не могла произнести ни слова, но, по крайне мере, осознала, что убивать меня никто не собирается. Не знаю, откуда в моей голове возникли такие мысли, возможно, не стоило мне на ночь читать триллеры.

– Чуть сердце не остановилось, – только и смогла выдохнуть я.

Егор пристроил фонарик так, чтобы свет не слепил глаза, и я теперь видела, что на нем был дождевик, делавший его и без того внушительную фигуру еще больше. Капюшон отбрасывал на лицо тень, поэтому разглядеть человека, скрывающегося за ним, было невозможно.

– Извини еще раз. Я правда не хотел напугать. Мать волнуется, что ты одна в темном доме, а у нас генератор, и вкусный ужин.

Уговаривать меня не пришлось. От пережитого страха руки до сих пор подрагивали, поэтому я быстро натянула стоящие у двери сапоги, накинула плащ, и мы побежали под ледяными струями дождя в тепло и уют соседнего дома.

На столе заботливая хозяйка уже расставляла тарелки.

– Анюта, как хорошо, что ты пришла. Мы-то уже привычные, свет тут в непогоду частенько отключают, а ты, наверное, испугалась. Еще, небось, и голодная.

Голодной я, конечно, не была – после сытного обеда у Лидии есть все еще не хотелось, но отказываться от угощения не стала, чтобы не обидеть хозяйку.

За столом я украдкой рассматривала Егора. При свете ламп он оказался не таким уж страшным. Скорее, очень даже привлекательным. Высокий, русоволосый с большими синими глазами и широкой улыбкой. И красивыми руками – деталь, на которую я всегда обращаю внимание. И Когда не пытался напугать меня до смерти, оказался еще и очень приятным собеседником. Он рассказал, что в деревне мой приезд стал своего рода событием, всем любопытно было посмотреть на внучку ведьмы.

– Какой ведьмы? – встрепенулась я.

Лидия бросила на сына неодобрительный взгляд и поспешно сказала:

– Не бери в голову, деревенские выдумки.

Я мысленно сделала себе заметку расспросить потом Егора об этом, наверняка, без пристального материнского надзора он будет более разговорчивым. А Лидия, чтобы предупредить все возможные вопросы решила познакомить меня с историей деревни, не забывая при этом подкладывать в мою тарелку все больше и больше еды.

До революции деревня Савино была частью обширных угодий, принадлежавших древнему княжескому роду Савинских. Места в этой части России славятся не только плодородными землями, но и богатыми залежами глины и песка, поэтому с началом активного строительства каменных зданий в Российской Империи, Савинские приступили к разработке песчаных и глиняных карьеров на принадлежавших им землях, а в скором времени основали «Савинскую кирпичную мануфактуру». Дело шло в гору, и Савинские решили перебраться сюда из столицы, чтобы самостоятельно контролировать производство. Так в 1829 году княжеский род обосновался в роскошной усадьбе на берегу пруда.

Жили они в этих местах до самой революции, но после 1919 следы князей теряются, поэтому доподлинно не известно, что с ними стало. Завод же продолжал работать вплоть до девяностых годов двадцатого века. С тех пор здание стоит заколоченным, глиняные карьеры заросли травой, а о славном прошлом «Савинской кирпичной мануфактуры» все позабыли.

– Мама работает в городском краеведческом музее, – объяснил Егор такую осведомленность Лидии.

Лидия улыбнулась сыну и продолжила:

– С детства люблю историю. А сейчас готовлю выставку про гончарные ремесла нашей области и заодно про Савинскую мануфактуру. Ты приходи к нам в музей как-нибудь, я для тебя, Анечка, специально экскурсию проведу.

– С удовольствием, – пообещала я, – немного разберусь с делами и обязательно приду.

Я видела, что Лидию мою обещание обрадовало.

– Сходи еще как-нибудь к старой усадьбе, вот, может, Егор тебя проводит. Там тоже очень живописно. Жаль, конечно, что сам дом в руинах, но место все равно очень красивое.

– Спасибо, буду рада компании. После города я чувствую себя здесь немного…неуютно.

– Привыкнешь, – успокоила меня Лидия. – Сейчас многие возвращаются из города в деревню, здесь тоже можно прекрасно жить. Вот Егор тоже из Москвы вернулся.

– Ну я другое дело, мам, – буркнул Егор, – Я здесь все-таки вырос.

– Да, правда твоя. Ты извини меня, Анют, что не в свое дело лезу. В конце конов, тебе решать.

– Ничего страшного, я просто сейчас немного растеряна. Слишком много всего произошло. Возможно, деревенский покой именно то, что мне сейчас нужно.

– А летом здесь как хорошо! – Лидия продолжала активно расхваливать сельскую жизнь. – У нас в прошлом году Семеныч вот такую рыбину поймал! Всей деревней ходили смотреть, – Лидия показала руками рыбину размером с хорошего теленка, и я хихикнула, представив, как жилистый Семеныч сражался с чудовищем, явно превосходящим его в размерах. Егор лукаво взглянул на меня и сказал:

– А знаешь грибы тут какие? – он развел руки в стороны, показывая, что грибы в местных лесах не уступают габаритами рыбам.

Лидия, ничуть не смутившись продолжила:

– А клубника вот такущая летом спеет, размером с кулак!

Тут я не удержалась и рассмеялась в голос. Не знаю, конечно, какие тут ягоды, но люди определенно замечательные.

Лидия еще долго рассказывала истории о жителях деревни. В своих съемных квартирах я редко могла сказать, кто живет по соседству, и такая близость деревенских друг с другом была мне удивительна. Но внезапно я поймала себя на мысли, что сегодняшний вечер один из самых приятных за последнее время. Пусть я только познакомилась с Лидией и ее сыном, но они удивительным образом располагали к себе и казалось, что знакомы мы сними всю жизнь.

Часам к десяти за окном зажглись фонари, и я засобиралась домой.

– Точно не хочешь остаться? – поинтересовалась Лидия.

– Все в порядке, спасибо. Я справлюсь.

И все-таки Лидия вырвала у меня обещание прийти, если вдруг в доме мне станет страшно, неуютно или холодно.

Дождь закончился, вокруг было непривычно тихо и несмотря на то, что вдоль дороги горели редкие фонари, ночная мгла поглощала их робкий свет, и я едва различала тропинку у себя под ногами. Егор был отправлен со мной провожатым, Лидия хотела быть уверенной, что я целой и невредимой пройду несколько метров до дома Клавдии.

– Так, там живут Савельевы, – сказала я, указывая в сторону выкрашенного синей краской дома. – Он прощелыга, она святая женщина.

– Нет, – засмеялся Егор, Прощелыга Митрошин, а Савельев – пропойца. И жена его – сплетница теть Маруся.

– В следующий раз буду записывать, – с улыбкой ответила я.

Мы приблизились к дому Клавдии, Егор проверил, что свет везде работает, пробки из-за грозы не выбило, мы попрощались и я отправилась спать в полной уверенности, что из-за нервного напряжения последних дней глаз не сомкну, но провалилась в сон едва моя голова коснулась подушки.