Он согласился с условиями Молоха. Плевать, как тот провернёт дело. Лишь бы получилось. Лишь бы увидеть её ещё раз. Понять, что тогда произошло и где она сейчас. О том женском теле он старался не думать. Не думать, чтобы не сойти с ума. Чтобы не поверить, что это конец и её больше нет. Потому что тогда у него пропадёт цель. Не иметь цели и желаний – это страшно. С ним уже однажды так было. Тогда его вытащил отец и братья, но тогда он был ребёнком. Дети легче переживают трагедии. Они их забывают. Не всегда и не полностью, но боль притупляется. Сейчас, уже во второй раз он, наверное, не выдержал бы такого удара.

В больницу вошёл через чёрный ход, швырнув санитару купюру. Тот, обрадовавшись, с лакейской ухмылкой распахнул перед Хаджиевым дверь и отошёл в сторону.

– Добрый вечер, Саид Саидович, – послышалось уже у палаты, и он повернулся на голос. – Рада вас видеть, но вам не кажется, что время немного неподходящее для посещений?

– Нет, не кажется. Как он?

– Всё так же. Стабильно. И ночные посещения ему совершенно не идут на пользу.

– За те деньги, что я даю на твою больницу, доктор Анна, он уже должен бегать кросс по утрам, – снова проигнорировал её укор.

Женщина заправила тёмную прядь волос за ухо, и в груди что-то закололо. Так же делает Надя, когда нервничает. Первым делом начинает приводить в порядок причёску.

– Знаете, Саид Саидович, не всё в этом мире решают деньги. И мне очень жаль, что вы до сих пор этого не поняли. Это всё издержки воспитания, я считаю. У детей, выросших с золотой ложкой во рту, часто случается когнитивный диссонанс, когда они впервые сталкиваются с тем фактом, что не всё происходит так, как им бы того хотелось. Видите ли, есть вещи, на которые сумма перечисленных вами денег не влияет. Подумайте как-нибудь над этим, – улыбнувшись, сунула руки в карманы светло-синей формы и прошла мимо. – Доброй ночи.

И дерзкая такая же, как Надя. В любом другом случае устроил бы наглой суке хорошую взбучку, но сейчас её хамство пошло ему на пользу. Как-то легче стало, что ли. Кстати, стерва права. Не всё решают деньги. Жаль, он поздно это осознал.

В палате, как обычно, пищали датчики, отчего в висках сразу же застучала боль. А может, это оттого, что он уже давно толком не спал.

– Привет, Махмуд, – встал напротив кушетки, уперевшись руками в железное изножье.

Тот медленно открыл глаза, моргнул.

– Господин Саид… Спасибо, что пришли.

– Не шуми, а то твоя деловая врачиха примчится. Она ещё здесь, шастает по коридору, как фурия.

Губы Махмуда дрогнули, но на улыбку это походило мало. После того, как очнулся, парень вообще словно овощ. Первое время Саиду хотелось избавить его от мучений, да рука не поднялась.

– Она заботливая.

– Угу. Очухаешься, разрешаю тебе её трахнуть.

– А вы… Вы как, господин Саид? Надежду нашли?

Саид вздохнул, опустив голову, и ответ не потребовался.

– Мне жаль, господин Саид. Но я верю… Верю, что найдёте.

– Найду. А ты давай выкарабкивайся. Ты нужен мне, Махмуд. Понял? Я не отпускал тебя.

– Так точно, господин. Я… скоро.

ГЛАВА 7

Пять дней спустя

– Ты обижаешься на меня, – заключил он, усаживаясь напротив. Это уже стало некоей традицией – разговаривать за обедом или завтраком. Ужинаю я обычно одна. – Но тем не менее приготовила еду, – мазнул взглядом по подрумянившейся в духовке курице.

– Мне уже гораздо лучше, вот и стараюсь шевелиться, как сказал врач. А у тебя как дела?

– У меня всегда всё замечательно, – усмехнулся, и в этой улыбке я вдруг увидела Саида.

– Рада за тебя.

– А за себя? За себя ты рада?

Я опустила взгляд в свою тарелку, пожала плечами.

– Не особо. Но… Будет лучше. Потом. Я в этом уверена.

– Потом – это когда? Когда ты перестанешь думать о моём брате и его ребёнке?

– Да, наверное… Ладно, давай поговорим о чём-нибудь другом. К примеру, о нашем уговоре. Когда всё закончится… Что ты намерен делать?

Он пожимает плечами, испытующе смотрит на меня.

– Как и договаривались. Разбежимся в разные стороны. Уверен, ты с первого дня нашего знакомства этого хочешь.

Тут он прав. Большой плюс социопатов – они умны. Если, конечно, не сходят с ума. Но и в своём сумасшествии их интеллект может переплюнуть интеллект учёного физика или психиатра. Хотя Шамиль мне особо умным поначалу не показался. Ещё куча его талантов: он хитёр и изворотлив, а когда нужно, может показаться идиотом или просто умалишённым. Прикинься дурачком – и весь мир у тебя на ладони.

– А я больше чем уверена, что мы оба этого хотим. Но реальность такова, что приходится терпеть общество друг друга. И нет, я не обижаюсь на тебя. Просто не хочу, чтобы ты топтался по моей душе своими грязными, бездушными сапожищами. Понимаешь? Мне больно, когда ты говоришь о ребёнке или Саиде.

– Тогда почему ты считаешь, что любовь – это хорошо? Если она приносит с собой лишь боль, какой от неё прок? – склоняет голову набок, совсем как Саид. Внешне они совсем не похожи, но повадки… Да, что-то общее, определённо, есть.

– Нормальным людям она приносит счастье. Но его ещё нужно построить. А такие, как мы с Саидом… Мы не умеем строить. Мы лишь рушить умеем, – отпиваю из стакана апельсиновый сок, даю себе передышку.

– А я бы смог построить, как считаешь? Что-нибудь создать? Не сейчас, потом, – иногда мне кажется, что он насмехается надо мной, а иногда – что просто дурачится.

– Ты не мог бы. Для того, чтобы подарить кому-то любовь, её тоже нужно чувствовать.

– То есть чувствовать боль?

– Любовь и боль – это не одно и то же, Шамиль.

Он пожимает плечами, кривится.

– Ну, не знаю. Глядя на тебя, складывается совсем другое мнение.

– Признайся, ты ведь хочешь узнать, как это. Тебе хотелось бы полюбить кого-то, быть кому-то нужным. А иначе зачем это всё? Наши беседы… Такие, как ты, не тратят время попусту.

Шамиль двигает к себе тарелку с куском курицы, щедро поливает его соусом.

– Ошибаешься. Я не хочу вашей любви, от которой вас коротит и ломает. Я хочу снова не попасть в дурку. Для этого мне нужна твоя помощь. Вот и всё.

***

Открылась дверь номера, Молох сделал шаг в сторону, пропуская гостя.

– Какие у тебя для меня новости? – без приветствий и долгих пауз прямо с порога начал Саид.

– И тебе доброе утро. Чего так рано? Я спал ещё.

– А должен бы работать, – Саид прошёлся по просторному номеру, остановился напротив кровати, где, растянувшись звездой, спала голая девица. – Ничего такая. Всю ночь её пялил?

Молох вздохнул, накинул на себя халат.

– То, что я согласился оказать тебе услугу, не значит, что ты можешь врываться ко мне ни свет ни заря и качать права.

– Это не услуга. Ты работаешь на меня.

– Я ни на кого не работаю. Никогда. Я сам по себе. И работаю исключительно на себя. Если тебя не устраивает, как я работаю, ты можешь отказаться от моих услуг и отыскать свою бабу сам. Хотя, погоди… Ты ж искал уже, да?

Саид усмехнулся, подавляя в себе желание затолкать Молоху в рот ствол и нажать на спусковой крючок раз так пять.

– Да. Я не нашёл её. Именно поэтому сейчас ищешь ты. И если не найдёшь – я тебя грохну. Вместе с твоей тёлкой, которая сейчас трахается с другим мужиком.

Отдать ему должное, удар Молох выдержал. Только знакомый огонь на дне зрачков полыхнул. Это больно. Так, что, кажется, будто кто-то вскрывает тебе грудную клетку ржавым, тупым тесаком. Больно от мысли, что она может быть с другим.

Правда, Саид боялся иного. Того, что её вообще может не быть.

– Тогда её не найдёт никто и никогда. А ты так и будешь ходить по утрам на те руины и сидеть на сожжённой земле до рассвета, – отдача прилетела мгновенно. Ни один мускул на лице Саида не дрогнул, но внутри всё кислотой затопило. Зашипели кровавые ошмётки сердца. Казалось, он даже услышал это.

– Ладно, хватит. Выпроваживай свою шалаву и расскажи мне, что нарыл за пять дней. И на будущее: если не хочешь, чтобы я заваливался в гости по утрам, сам присылай мне отчёт вечером.

Пока Молох надевал штаны и выталкивал из номера сонную тёлку, Хаджиев выглянул в окно, пробежался внимательным взглядом по территории гостиницы. Охрана ждала у машин, всё тихо. Ему уже который день казалось, что кто-то смотрит ему в затылок. Наблюдает за ним, следит. Но ни бывалые безопасники, ни он так никого и не вычислили. Ощущение слежки есть, а человека, который этим занимается, вроде как и нет. И только сейчас это ощущение исчезло.

– Так, значит, это был ты, – повернулся к Елисею, когда тот уже закрывал за тёлкой дверь.

– В смысле? – Молох состроил непонимающую физиономию.

– Ты пас меня. А я всё никак в толк не мог взять, кто и зачем, – честно говоря, первый день думал, что это люди Шевцова-старшего. Но тех бы он быстро раскусил.

– С чего ты взял?

– Так ты сам только что признался. Ты же сказал, что я бываю по ночам на пепелище. Откуда бы ты знал, если бы не пас меня?

Молох хмыкнул.

– Да, что-то я спросонья маху дал. Ты не подумай, жениться на тебе не собираюсь. Просто люблю знать всё о тех, с кем имею хоть какие-то дела. Это для личного пользования.

Хаджиев кивнул, присел за столик. Кофе бы сейчас выпить. А лучше поспать. Но не даётся ему покой никак.

– Пользоваться ты, конечно, можешь всем, чем владеешь. Только не вздумай пользоваться этим против меня, Молох. Как я уже говорил, лучше я в друзьях, чем во врагах. Что нарыл?

Не спеша, словно намеренно оттягивая время, Елисей позвонил в ресторан, заказал кофе и завтрак. Потом прошёл к креслу напротив и уселся в него.

– Кое-что есть. Не знаю, порадует тебя это или огорчит…

– И? – по позвоночнику прошёл разряд тока и замер где-то в районе лопаток. Наверное, чтобы потом взорваться болью.

Страх… Какое же это жуткое чувство. Лучше бы он никогда его не ощущал.

– Тебе этот мужик не знаком? – на стол легла фотография, и Саид подался вперёд, прилипая к ней взглядом. Мгновенно по телу расплескался яд и заструился по венам.

– Она у него? – голос не дрогнул, но сперло дыхание. В груди тяжко заныло то, что там ещё осталось.

– Пока непонятно. Удалось кое-что узнать в одной из больниц в том районе, где исчезла твоя девушка. Несколько месяцев назад этот мужик привозил к ним беременную девушку. Выкидыш. Её спасли, а потом, спустя неделю, она сбежала из больницы. Больничка так себе. Бюджетная. Камеры есть, но они не работают. Судя по описанию, которое мне дала медсестра, очень похожа на твою. Твоя была беременна?

В глотке запекло от горечи и хренового предчувствия.

– Нет. Не была. А откуда у тебя его фотка? – На снимке Шамиль куда-то шёл по узкому коридору, и снимающему его удалось запечатлеть лишь профиль. Но своего сумасшедшего братца Саид, конечно же, узнал. – Ты нашёл его?

– Медсестра сделала снимок. Рожа его не понравилась. Девка едва в штаны не наделала, когда он вломился в больницу с бездыханной бабёнкой на руках. А потом, когда он пришёл проведывать ту с выкидышем, втихаря сфоткала красавца. Я его пока не нашёл, но раз вы знакомы, может, расскажешь мне об этом парне?

ГЛАВА 8

Саид долго смотрел на фотографию братца в руке, пока вены наполнялись яростью и гневом. О Шамиле-то он и позабыл. Оказывается, очень зря. Этот злобный шакал вышел из дурки и теперь явно настроен на месть.

Нужно было порешить его ещё в лечебнице. Зря послушал отца и дал Шамилю шанс свалить. Никогда не поступал благородно, и не стоило начинать.

А теперь этот урод держит у себя Надю. Его, Саида, за яйца держит. Но вот что странно, почему он до сих пор не вышел на связь и не обозначил свои условия? Зачем столько выжидать? Какой в этом смысл?

Или всё это просто совпадение, и Шамиля видели с другой девушкой? Потому что Надя не могла быть беременной. Не могла. Он не кончал в неё, или всё же… Неважно. Не могла и всё.

– О чём задумался? – Молох отвлёкся от дороги, зыркнул на Хаджиева.

– Думаю, нахрена я еду в больницу. Почти уверен, это была не она. Кстати, у тебя ведь есть её фотография. Так почему не показал медсестре, с которой говорил? – взглянул на Елисея, уловил еле заметную ухмылку. Он показал.

– Хотел, чтобы ты сам услышал. Ты же хотел участвовать в поисках. Наслаждайся. Мы, кстати, приехали.

Вылез из машины, огляделся вокруг. Совсем рядом. Всего час езды от дома. Она была здесь? Проходила по этой аллее, по этому тротуару? Как-то не верилось. И Саид вдруг подумал, что уже отчаялся её найти. Что сам начал терять веру, как все остальные. Как её родители, как Вербин. И он теперь, как они, не верит, что однажды коснётся её, снова почувствует запах желанной женщины.

Тряхнул головой, отгоняя дурные мысли.

Нет. Он не они. Он не ошибается.

Сделав знак безопасникам оставаться в своих машинах, зашагал за Молохом. В самой больнице до тошноты воняло лекарствами и хлоркой. Хаджиева даже передернуло, что не укрылось от пронырливого Елисея.

– Да, больничка не из понтовых, к которым ты привык. Но чуть получше, чем на зоне. Раз в десять.

Саид криво усмехнулся.

– Потрепало же тебя.

– А то. Бабы – зло.

Одно такое зло с большими перепуганными глазами и прокрашенной блондинистой копной волос они увидели за полкой, отдалённо напоминающей ресепшн.

– А вот и наша краля, – ухмыльнувшись, подметил Молох. – Пойдём, поспрашиваем ещё раз. Чтоб душенька твоя успокоилась.

Хаджиев пропустил его подъёбку мимо ушей и направился к девице, что уже растянула губы в уставшей улыбке.

– Добрый день. Чем могу помочь? Если вы к Николаю Палычу, то его сейчас нет, срочная операция… – запал девки мгновенно утих, когда из-за спины Саида появился Елисей. – Ааа, это вы… Я же вроде всё рассказала в прошлый раз, – заметно побелела. Молох её пытал тут, что ли?

– А ты ещё разок расскажи, красавица. Вот этому вот дяденьке, – Молох облокотился на стойку, отчего та затрещала, пошатнулась и едва не накрыла собой девчонку. – И давай так же честно, как рассказывала мне. А я тебе конфетку дам, – протянул блондинке шоколадный батончик, и та робко приняла.

– Да там и рассказывать-то нечего… Моя смена тогда была. Ворвался этот мужчина с девушкой на руках. Она вся в крови, выкидыш же. Николай Палыч её сразу в реанимацию, откачали. Мужчина навещал её, а потом девушка вдруг исчезла. Сбежала, то есть. Документов при ней не было, а в полицию Николай Палыч побоялся обратиться. Вот и всё, – девчонка пожала плечами, разорвала упаковку батончика.

Хаджиев вздохнул, повертел в руке телефон. Одна секунда до того, как он узнаёт, Надя это была или нет. От этого жутко так, что трясутся поджилки. И он не знал, что на самом деле хочет услышать. То, что это была Надя, вся в крови и с погибшим внутри ребёнком, или то, что это была не она, потому что её здесь быть не могло по одной простой причине?..

Помедлив с минуту, разблокировал гаджет.

– Глянь на снимок. Это она? – повернул телефон экраном к девице, и та, прищурившись, пригляделась. Тут же отрывисто кивнула.

– Да. Точно она. Я запомнила, потому что случай был тяжёлый, девушку избили, а ещё её муж… Он угрожал Николаю Палычу, чтобы тот держал язык за зубами. Жуткий тип. Видать, сам её и избил, гад такой.

– Он ей не муж, – оборвал девицу, и та захлопнула рот.

– Ладно, пойдём. Всё, что надо, у нас уже есть, – хлопнул его по плечу Молох, но Саид будто к полу прилип, не двинуться.

– Скажи, эта девушка… С ней всё хорошо было на тот момент, когда она исчезла?

Медсестра неуверенно пожала плечами.

– Сложно сказать. Она на поправку пошла, да, но всё равно ведь не долечилась. Так что, кто знает.

Вышли на порог, Молох закурил, глубоко затягиваясь едким дымом.

– Ну что? Полегчало?

Саид поднял на него потерянный взгляд, нахмурился.

– Она жива.

– И? Это что, плохо?

– Не плохо.

– Слушай, ну выкидыш – это, конечно, дерьмово, но в остальном всё отлично. У нас есть след, что очень важно. Остальное… – Елисей выронил сигарету, когда Хаджиев схватил его за лацканы пальто.

– Отлично? Отлично, блядь? – встряхнул, как мешок с дерьмом, оскалился. Елисей оторвал его руки от себя, слегка толкнул в грудину.

– Эй, уймись!

– Я не могу уняться, пока она у этого психопата. Этот ублюдок напрочь отбитый, понимаешь? А я тут по больничкам бегаю, опросы устраиваю. Блядь… – уперевшись руками в стену, закрыл глаза и как следует тряхнул головой. От новости, что Надя была беременна, и так оглушило, а когда услышал, от чего погиб ребёнок, и вовсе перед глазами нахрен померкло.

Да, ему стало легче. Настолько, насколько могло стать. Потому что она жива. Она есть, несмотря на то, что все говорили ему, будто её нет. Есть. Жива. Она рядом. Была здесь, в этом здании всего несколько месяцев назад. Уже после того, как он закопал женское тело. Значит, она тут. В этом городе. Дышит с ним одним воздухом.

– Мы её найдём, – раздался позади голос Молоха. – Слышишь? И да, всё отлично. Всё просто охеренно. Потому что она жива. И ты теперь знаешь об этом. Всё остальное херня. Пройдёт.

– Пройдёт, – закрыл глаза, улыбнулся, представляя её лицо. – Ты только потерпи, кукла. Я рядом. Всё остальное пройдёт.

– Сейчас зарыдаю. Может, пойдём, а? Холодно здесь.

Саид не двинулся, продолжая жадно хватать холодный воздух, будто до этой минуты не дышал, по меньшей мере, полгода. Только сейчас ощутил вкус надежды, всё ещё живой, хоть и изрядно потрёпанной. Только сейчас понял, что всё ещё умеет чувствовать.

Надя жива. Осталось только найти её. И он найдёт, даже если придётся выжать из себя и Молоха последние соки. Найдёт её и расчленит нахрен Шамиля на мелкие куски. А потом скормит его собакам.

ГЛАВА 9

Шаги отца услышал ещё в приёмной. Саид с детства их узнавал. И первое время в новой семье ждал их каждый день. Когда отец приезжал домой, Саид, обгоняя старших братьев, мчался к порогу, чтобы первым обнять единственного родного человека.

Та привычка уже давно исчезла, но сердце заколотилось, как в детстве. Он уже хотел было отправлять людей на поиски загулявшего старика и где-то в глубине души начинал ощущать тревогу.

И снова ненавидел себя за слабость, за то, что позволил доктору Смирновой разбудить в нём эти поганые чувства. Без них было лучше. Без них было хорошо.

Когда дверь в кабинет открылась, поднялся с кресла, шагнул из-за стола.

– Отец? Рад тебя видеть, – окинул Хаджиева-старшего пристальным взглядом. Что-то в нём изменилось. Причём сильно. Исхудал и как будто даже сильнее поседел. С чего бы это?

– Здравствуй, сын, – Саид пожал отцу руку и вдруг поймал на себе его взгляд. Виноватый, угрюмый. Почти болезненный.

Как тогда… Когда убили мать. Когда его, Саида, вытащили из кучи пепла и передали на руки отцу. Единственный раз в своей жизни Хаджиев-старший стоял на коленях. Саид хорошо запомнил тот день, хотя и не полностью. Частично трагедия стёрлась из памяти, видимо, так детская психика защитилась от ужаса происшедшего. Но некоторые моменты выбились в памяти татуировкой. Самые поганые. К примеру, он запомнил отца, который вместе со своей охраной копался голыми руками в ещё горячих углях. На их ладонях теперь одинаковые шрамы. Как печать, как напоминание, что далеко не всё им подвластно.

Лишь раз Саид видел, как плачет его отец. Он рыдал не как мужчина, повидавший многое, он рыдал, как ребёнок, осиротевший в один миг. От горя и облегчения одновременно. И Саид не был уверен, что отец смог бы всё это пережить, если бы потерял тогда и сына.

И сейчас вот снова увидел ад в его глазах. Боль и немую печаль, которую понять мог лишь Саид.

– Что случилось, отец? Где ты был?

Тот устало снял пальто, швырнул его безопаснику, застывшему каменным изваянием у двери. Кивнул ему, и тот вышел.

– Я позже тебе расскажу. Сейчас не время.

– Не время для чего? Если что-то произошло, я должен знать. Дела идут нормально, но если ты о…