– Я дурак, наверное, что сначала поверил? У вас даже имена придуманные! Все вы – придуманные. И я совсем не знаю, кто вы такие на самом деле.

Кэсси сочувственно вздохнула. Они долго молчали, глядя на освещённую лунным светом поверхность застывшего озера.

– Я не принимаю их правил, – наконец сказала она.

– Почему?

– Потому что я считаю, что если всё время притворяться, то твоя собственная жизнь пройдёт мимо, ты даже не заметишь. А я жить хочу. Чувствовать. Любить, в конце концов. Я хочу быть тем, кто я есть, нравится им это или нет! – Она помолчала, а потом понизила голос до шёпота: – Руал – он тоже не такой, как они. Он настоящий! Пока настоящий… Они хотят сделать его подобным себе. Шентэл… ты же умеешь хранить секреты?

Он кивнул.

– Я люблю его. Руала.

– Что?! – Что-то тонкое, холодное, словно кожаный кнут, больно хлестнуло Блада поперёк груди. – Да он же старый!

Кэсси глянула на него с изумлением и лёгкой обидой, и Шентэл тут же пожалел, что не сдержался и отреагировал столь резко.

– Ну, я имею в виду, что он гораздо старше тебя…

Кассандра не приметила в его тоне горького разочарования, её слишком увлекали собственные чувства и желание хоть с кем-то поделиться давно хранимой тайной.

– На десять лет, но что это значит, если чувства настоящие! – возмутилась она.

– А он?

– Уверена, он отвечает мне взаимностью!

– То есть он ничего не знает?

– Наверняка догадывается!

– То есть не знает?

– Ну-у-у…

– Тогда как ты можешь быть уверена во взаимности? Откуда знаешь, что не сама всё это придумала?

– Я чувствую это! Наверняка и он чувствует моё к нему отношение. Ты же видел, как он на меня смотрит, когда никто не видит? Видел же, да?

– Кэсси, – терпение Блада лопнуло, – как я мог видеть то, что происходит между вами, когда никто не видит?! Может быть, ничего и не происходит, тебе просто кажется?

– Знаешь что, Блад? – Она вскочила на ноги и резко отряхнула с одежды налипшие к ней мелкие соломинки. – Ты… ты просто ничего не понимаешь! Раз не видел, так и не суди! А мы с Эвереттом сбежим вместе, устроим своё шоу где-нибудь в Детхаре. Заживём своей жизнью, а не той, которую выдумывают нам Мар и Иштар! А ты… оставайся с ними, Анхир, и до старости показывай карточные фокусы! – и Кэсси убежала, возмущённо шурша замёрзшей травой.

Через несколько дней на ночной стоянке разразился скандал. Сначала заплаканная Кассандра с невнятными проклятиями пулей вылетела из кибитки Руала, направившись в темноту леса за стоянкой. Следом и сам Руал, довольно раздражённый и словно виноватый, пошёл к Мардуарру и Иштар. Шентэл и Ник в это время играли в карты у костра и всё видели.

– Погоди, малец, не трусь, я к тебе сейчас вернусь, – заговорщически прошептал Ник, поднимаясь на ноги.

– Ты что, подслушивать собрался? – возмутился Блад.

– Я ж тебя не удивлю, что секретики люблю, – усмехнулся карлик и на цыпочках направился к кибитке Мара.

Шентэл не стал ждать его возвращения, он отправился на поиски Кэсси. Нашёл её быстро: по всхлипам в ночной тишине; сел рядом на сухую траву и прижал Кэсси к себе, обхватив за плечи. От её волос всё так же маняще пахло сливой и снегом, её дыхание касалось его шеи, и от этого по телу Блада, словно лёгкая рябь по воде, прокатилась волна приятной дрожи. Рубашка на его плече начала промокать от её слёз, но эти слёзы давали ему надежду.

– Он сказал, что я ещё слишком молода, – через какое-то время пробормотала Кэсси, по-прежнему уткнувшись в плечо Шентэла, – и совсем не интересую его! Он сказал, что мы можем только дружить, не более, и он не собирается рисковать своим местом в труппе, поэтому должен, представляешь – должен!!! – рассказать всё моим родителям! Они убьют меня, Блад! Они меня убьют…

– Я не позволю им обидеть тебя, – прошептал он в её мягкие кудри. – Никому не позволю.

Из леса они вернулись уже под утро. У догорающего костра возвышался, уперев руки в бока, Мардуарру. Кэсси испуганно остановилась и отступила за спину Шентэла.

– Иди к себе, – тихо сказал он ей, и она, бросая недоверчивые взгляды на отца, быстро пошла к своей кибитке.

Шентэл приблизился к Мару.

– Ты, я думаю, в курсе дела. Возможно, даже больше, чем мы с Иштар, – сказал тот.

Блад кивнул.

– Что ж… – Судя по уставшему, словно постаревшему лицу Мара и следам бессонной ночи под глазами, он не столько сердился на дочь, сколько переживал за неё. Хотя и сердился, конечно, тоже, и разговоры такие, как и сама ситуация, для него в новинку. – Как она?

– Так себе.

– Первая любовь, первая любовь, – пробормотал, потирая шею под чёрной косицей. – Руала мне упрекнуть не в чем. А ей, думаешь, стоит дать взбучку? Это ж надо – придумала вешаться на взрослого мужчину! Только всех этих соплей мне в труппе не хватало. Знаешь что, Анхир, вы же вроде как друзья? Пригляди за ней. А если что не так будет – мне скажи.

– Ты хочешь, чтобы я шпионил за твоей дочерью?

– Ну нет, конечно, ты уж выражения-то выбирай. Просто вдруг ей всё-таки взбредёт в голову сбежать из труппы из-за этой своей… любви. – Последнее слово Мар выплюнул с явным пренебрежением.

– А вы с Иштар не хотите поговорить с ней? – Блад говорил тихо, чтобы случайно не услышала Кэсси, но его губы побелели от злости. – Не дать ей взбучку, а поговорить по душам, помочь, поддержать? Хоть раз побыть для неё родителями, а не фокусниками? Она ведь даже не знает ваших настоящих имён!

– Эй, парень, не заносись, мал ещё меня жизни-то учить! Зря я с тобой серьёзный разговор завёл – не дорос ты ещё. Иди, собирайся, через полчаса трогаемся.

Больше суток Кэсси не показывалась из своей кибитки, не выходила к общему костру на стоянке, не притрагивалась к еде, которую Ник оставлял ей возле повозки. Следующим вечером, после ужина, обнаружили, что она исчезла. Все бросились искать, тревожно выкрикивая её имя, лишь Блад искал молча: чутьё подсказывало, что зов, наоборот, заставит Кассандру бежать подальше от голосов. Потому он пошёл в противоположную от остальных сторону.

Шентэл крался в лесной темноте, чутко прислушиваясь. Вдруг где-то рядом хрустнула ветка, а следом на землю что-то упало. Он припустил на звук и очень скоро увидел извивающуюся на земле Кассандру. Она хрипела и, запрокинув голову, хватала ртом воздух, её тонкие скрюченные пальцы вцепились в стягивающие шею вожжи, которые были перекинуты через сломавшуюся ветку. Шентэл попытался ослабить затянувшуюся петлю, а когда не вышло, впился в узел не только пальцами, но и зубами. Получилось: поверхностные, судорожные вздохи Кэсси прервал долгожданный глубокий вдох. Она зашлась кашлем, переросшим в рыдания.

На шум прибежал Мар. Он на руках отнёс дочь в свою кибитку, и она не выходила почти две недели: на смену сильному потрясению пришли лихорадка и бред. Блад ехал на Полночи у их повозки, а когда цирк останавливался на ночлег, бродил рядом.

– Ты, парень, конечно, молодец, – как-то заметил Ник, проходя мимо, – но вряд ли поможешь ей тем, что не будешь спать ночами. Отдохни, здесь есть кому дежурить.

Но он упорно проводил ночи рядом с кибиткой, из которой периодически доносилось невнятное бормотание мучимой жаром Кассандры.

На рассвете одиннадцатого дня к нему вышел измождённый Мар, но глаза его смотрели с облегчением: беда миновала.

– Иди, проведай подругу. Она обрадуется.

Кассандра лежала на шкурах, укрытая двумя одеялами, бледная, полупрозрачная, словно крыло засушенного мотылька. Блад неуверенно подошёл ближе, сел на край её постели. Сначала ему показалось, что она спит. Но, приглядевшись, он заметил её взгляд из-под полусомкнутых ресниц.

– Дядька Ник был прав, – с трудом разомкнув сухие губы, произнесла она. Всегда звонкий, насмешливый голос сейчас походил на хруст тонкой старой бумаги, сминаемой в кулаке. – Нужно иметь в запасе побольше масок и никому никогда не показывать себя настоящего.

– Кэсси…

– Не жалей меня, Блад, я сама во всём виновата.

– Кэсси, не надо… – Горло перехватило, будто теперь вокруг его шеи затягивали кожаные вожжи, и он не смог договорить фразу.

– Посмотри, что они со мной сделали. Не будь таким дураком, как я! Будь Анхиром.

Глаза жгло, словно от злого зимнего ветра.

– Всё будет хорошо, Кэсси, – Блад сжал её тонкую ладонь, – я обещаю тебе, всё будет хорошо!

Она медленно, едва заметно кивнула, и ему показалось, что он поймал тень улыбки в уголках её губ.

– Позволь мне отдохнуть. Я устала.

С этого дня Кассандра быстро пошла на поправку и на излёте января уже вернулась к тренировкам. Шентэл продолжал заниматься, и к возвращению Кэсси достиг определённых успехов, что очень её порадовало.

Она изменилась: уже не была такой беспечно-весёлой, как раньше. Она словно повзрослела, стала тише и загадочней, и это завораживало Блада ещё сильней, чем её прежний горячий нрав. С Руалом, до сих пор не научившимся смотреть ей в глаза, Кассандра держалась холодно, но доброжелательно, словно с незнакомцем, и от внимания Шентэла не ускользнуло, что она старается как можно меньше встречаться с Руалом, а за общим костром садится от него как можно дальше. Блад и Кэсси сблизились ещё больше, и почти всё время проводили вместе, тренируясь, выполняя поручения Мара или просто болтая о том о сём.

Во время дневных остановок все артисты разбредались для репетиций кто куда, чтобы не мешать друг другу. Вот и сейчас Блад на Полночи ехал следом за Кассандрой, которая подыскивала подходящее место для тренировки.

– Не слишком ли далеко от стоянки? – удивился он: обычно они тренировались раза в три ближе к лагерю, чем уехали сегодня.

– А мы не на тренировку, – Кэсси оглянулась на него через плечо, лукаво подмигнув, – устроим выходной.

– С чего бы?

– Ну-у-у… Сегодня день моего семнадцатилетия.

– О, – растерялся Шентэл, – поздравляю! Я не знал.

– Никто не знает, – хмыкнула она, – Мардуарру и Иштар вечно забывают. Только дядька Ник иногда поздравляет. Где-то раз в три года.

– Мне жаль.

– А мне – нет. Не о чем жалеть. Тут уже совсем рядом – маленькая река. Давай устроим праздничный пикник! Я взяла с собой еды.

Несмотря на то, что в воздухе уже отчётливо пахло весной, речка оказалась под толстым слоем льда.

– Ну и ладно, – легонько толкнул плечом в плечо разочарованную Кэсси Блад, – мы не купаться и собирались.

Они уселись на берегу и, весело болтая, умяли всю снедь, захваченную с собой Кассандрой.

– Ты жила когда-нибудь в городе? – спросил Шентэл, глядя с высокого берега на замёрзшее речное русло.

– Нет, ни разу. Сколько себя помню – мы путешествуем.

– В Сотлистоне на главной площади зимой заливают каток, и богачи скользят по льду, надевая на ноги специальные коньки.

– И зачем они это делают?

– Они так развлекаются. Это как танцы. Весело.

– Правда?

– Наверное, – Шентэл смущённо пожал плечами.

– А ты сам-то пробовал? А-а-а! Сам и не пробовал! – рассмеялась Кэсси и поднялась с пожухлой травы. – Давай!

– Что? – не понял Блад.

– Попробуем!

– Но у нас нет коньков.

– А и шут с ними, лёд всё равно скользкий. Вставай!

Они спустились на лёд, Кэсси сразу же поскользнулась и едва не упала, но Шентэл удержал её.

– Как там говоришь, – как будто танцуют? – Она теснее придвинулась к Бладу и положила руки ему на плечи. – Держи меня, а то если я упаду и разобью голову, будешь виноват ты!

Шентэл обхватил её за талию, и они неуклюже принялись скользить по льду. Но в обычных ботинках скользить не очень-то получалось: они запинались, толкались и едва не падали. Кэсси весело смеялась при каждом их неудачном па, а Блад не мог думать ни о чём другом, кроме неё: такой близкой, что он чувствовал тепло её кожи под своими ладонями и лёгкий пар её дыхания на своей щеке. Внутри него всё стучало и вибрировало, словно сотни молоточков в охрипшей музыкальной шкатулке. Наконец Кэсси утомилась и перестала смеяться. Вечерело, и чистое февральское небо казалось совсем весенним.

– Спасибо тебе, Анхир, это лучший праздник за все годы! – тихо сказала она.

Блад улыбнулся, не зная, что ответить. Они стояли посреди маленькой замёрзшей речки, глядя друг другу в глаза, и Кассандра не убирала рук с его плеч, а он всё крепче прижимал её к себе. Казалось, даже их сердца стучали сейчас в унисон, а губы разделяла лишь пара дюймов. Он чуть склонился и потянулся к Кэсси, но она оттолкнула его так неожиданно и резко, что он чуть не упал, поскользнувшись на льду.

– Ты с ума сошёл? – рассмеялась она. – Я не стану целоваться с ребёнком!

– Что? – опешил Шентэл.

– Тебе всего четырнадцать, а мне уже семнадцать!

– Сегодня исполнилось!

– И что? Между нами ничего нет и быть не может, ты ещё дитя, хоть и ростом выше меня! Мы можем дружить, как дружили, и только! Пойдём, нам пора возвращаться. – Кассандра развернулась и зашагала к берегу.

– Тебе совсем плевать на мои чувства?

– Какие чувства, не смеши меня! – не останавливаясь, хмыкнула она. – Чувства – это вздор. Тем более – в твоём возрасте.

– Кэсси, постой!

– Ах, да, забыла сказать: я выбрала себе новое имя. Теперь зови меня Анумеш.

– К чёрту! – выдохнул Блад, нагнал её на вершине крутого подъёма, схватил за запястье и резко развернул к себе. Они оба слегка запыхались и теперь смотрели друг на друга, тяжело дыша: Шентэл со злой горечью, а Кэсси – удивлённо. – За что ты так со мной, Кассандра? – Его подростковый, ломающийся голос прозвучал сипло, но непривычно низко, совсем по-взрослому, и Кэсси слегка вздрогнула, на мгновение замялась, прежде чем ответить.

– Я же сказала: зови меня Анумеш! – холодно и твёрдо повторила она и, выдернув руку из его пальцев, пошла к лошадям. Она сделала свой выбор.

На следующую ночёвку цирк остановился вблизи Детхара. Ночь стояла тихая, полнолунная, но Бладу не спалось. Он вышел из своей кибитки подышать, потом вернулся, сложил в заплечный мешок томик «Естественных наук» и скудные пожитки, которыми успел обзавестись за месяцы жизни в цирке. В карман сунул несколько монет: он ещё не стал полноправным артистом труппы, поэтому работал в основном за еду и гостеприимство Мардуарру, но небольшую сумму всё-таки скопил. Вновь вышел на улицу. Полночь стояла с остальными лошадьми, привязанная ко вколоченному в землю колышку. Блад подошёл к ней, погладил по шее.

– Здесь тебе будет лучше, девочка. Ты ладишь с Кэсси и даже научилась кой-каким трюкам. Ты хорошая лошадь, – прошептал ей в самое ухо очень тихо, боясь, что голос дрогнет, выдаст его. – Прощай, девочка! – Он в последний раз потрепал Полночь по холке и быстрым шагом направился в сторону Детхара. Кобыла пошла за ним, но почти сразу остановилась, почувствовав натянувшуюся привязь. Потянула верёвку, пытаясь освободиться, потом ещё раз – сильнее. Не вышло. Глядя Шентэлу вслед, она тонко и жалобно заржала. Он замедлил шаг, остановился. Призывное горестное ржание за спиной повторилось. Блад глубоко вздохнул, шмыгнул носом, сунул руки в карманы и, не оглядываясь, пошёл прочь.