– Да ничего, зая, прицепился тут один чмошник. Я его уже спровадил. Че, холодец варить будешь? А платье какое наденешь? А белье какое к нему? А может ваще ну его на, – он назвал всем известный адрес и снова утробно загоготал.

Его оппонент вышел из оцепенения и со словами "Дочку мою не смей!" неловко ткнул кулаком – не целясь, даже особо не глядя. Удар пришелся по руке, державшей телефон. От резкого движения нога мужчины поехала на скользком пятачке замерзшей лужи. Он налетел на любителя холодца и девушек без нижнего белья. Оба не удержались на ногах. Хохотун ударился головой о пьедестал. Наташа издалека услышала треск и похолодела от ужаса. Она слишком долго прослужила в десантных войсках и побывала в горячих точках. И сразу поняла, что произошло.

– Белка, – тихо сказала она.

– Авада Кедавра, – выдохнула такая же бледная Измайлова.

– Вот именно…

Мужчина, кряхтя, поднялся и взглянул на поверженного. На секунду он в ужасе замер. А потом со словами "Туда тебе и дорога!" плюнул и опрометью помчался к выходу в конце парка. Его движения были нервными, порывистыми.

Наташа бросилась вдогонку.

– Куда? Крейзи! – надрывалась Белла.

– Полицию и "скорую"! – ответила на бегу Наташа.

– Убьют, домой не приходи! – крикнула вслед Измайлова и схватилась за телефон. – Полиция? Екатерининский парк! У памятника Капице произошла драка. Один человек ударился головой о пьедестал и лежит без признаков жизни. Второй побежал на Интернациональную. Спасибо! Жду.

Взглянув на лицо лежащего у подножия памятника мужчины и кровавую лужу вокруг его головы, Белла поняла, что "скорая помощь" ему уже не нужна. "Блин, Навицкая… Куда тебя занесло, Рэмбо фигова?"

***

Наташа мчалась, преследуя преступника и радуясь тому, что на ней не милые сердцу Лэтти ультрамодные зимние сапожки, годные только для подиума, а любимые ботинки с рифленой шершавой подошвой, не скользящие даже по льду.

Убегающий был уже немолод и явно растренирован. Он вскоре начал уставать, дышал тяжело, с хрипом. У оранжевой светящейся вывески "Дикси" он свернул и припустил по следующей улице, с такими же невысокими домами в голландском стиле. В окнах горел свет и переливались огоньки. Люди готовились к Новому году. И никому не было дела до убийства в парке. И до того, что задыхающийся убийца все тяжелее топает по заснеженному тротуару. И до бегущей следом Наташи.

Она не тратила силы на крик, а бежала, как ее учили в десанте, тщательно рассчитывая силы.

Откуда-то потянуло ароматом свежего хлеба. Значит, неподалеку хлебозавод. Белла не уставала нахваливать кронштадтский хлеб – "Такого нигде больше нет!". И правда хлеб на Котлине был вкусным…

"Улица Аммермана" – прочла Наташа на одной из табличек и поежилась, вспомнив, как пару раз забредала на нее в поисках городского пляжа. Почему-то отыскать правильную дорогу с этой улицы быстро не получалось, не спасали ни карта, ни навигатор, и Наташа часа по два блуждала по улочкам и проулкам. Белла только удивлялась: "Прямо заколдованная какая-то улица! Хотя со мной такого ни разу не случалось, а ты на ней каждый раз дорогу теряешь!".

С тех пор Наташа старалась обходить странную улицу Аммермана десятой дорогой, помня о предыдущих блужданиях. Стоило ей свернуть туда – и такой четкий и понятный Кронштадт превращался в лабиринт.

Наташа догадалась, что убийца зачем-то бежит в конец улицы, к тупику возле старого краснокирпичного дома. Дом выглядел неухоженным, как будто был давно заброшен. Рядом с ним высилась ограда Морского завода. "И зачем я бегу в такую глушь, да еще в темноте? – запоздало подумала Навицкая. – Да, он мог скрыться, а полицейские не стали бы землю носом рыть под Новый год, разыскивая его. Но мне что – больше всех надо?.."

Она остановилась. Улица в свете луны и фонарей была пуста. "Вот и я его упустила. Куда он делся? Провалился, что ли?"

Наташа перевела дыхание. Капюшон давно свалился, шапочка сбилась набок. Щеки онемели от встречного ветра. Майка под пуховиком и свитером облепила тело, как пластырь.

Наташа отряхнула шапку от снега и плотнее натянула на голову; сверху набросила капюшон. Охотничий кураж и прилив адреналина уже прошли. Теперь молодая женщина корила себя: "Ну, вот, как теперь к парку вернусь? Я и днем-то тут блукала, как слепой котенок, а сейчас, хоть и фонари горят, все равно темно, как в глубокой …опе, как говорит Фима. И снегопад такой, что в двух шагах ничего не видно!"

Девушка достала телефон, чтобы проложить маршрут и посветить под ноги. Вдруг ей послышался какой-то звук. Чей-то голос совсем рядом.

Она осмотрелась. Почудилось?

И снова раздался этот же голос, то ли стон, то ли призыв о помощи.

Наташа направила туда лучик света телефонного фонарика и увидела сидящего на тротуаре у стены дома беглеца. Выглядел он очень плохо.

– Ногу подвернул, – страдальчески морщась, посетовал он, когда Наташа подошла. – Боль аж в голову стреляет… И в груди колет чего-то, дышать тяжело.

– Вам нельзя бегать, – Наташа похлопала себя по карманам. В армии при ней всегда была походная аптечка, где нашлось бы все необходимое, вплоть до эластичного бинта. Но сейчас в кармане пуховика были только бальзам для губ "Зима" и пачка бумажных платочков. В сумке из медикаментов обнаружились пластинка цитрамона и пара пластырей. И Наташа поднесла к уху телефон.

– Что, врачей хочешь вызвать? – невесело усмехнулся мужчина и тяжело закопался в снегу, пытаясь подняться. Теплая кепка с "ушами" свалилась, открыв широкую лысину. Коренастый, круглолицый, полноватый, он напоминал отца главной героини перестроечного фильма "Авария – дочь мента". – А они меня сразу в полицию сдадут. Ох, беда, никак вывих! Болит-то как, на ногу встать не могу! Ты, поди, видела, девонька, что я в парке натворил?..

– Нельзя же оставить вас здесь замерзать, – ответила Наташа и осмотрелась. Ни одной скамейки, куда можно было бы отбуксировать пострадавшего. Как всегда: то, что нужно, не найдешь днем с огнем…

– А мне все равно, что будет, – махнул рукой мужчина, – только я тебе одно скажу: не раскаиваюсь ни на вот столько, – он показал на ноготь мизинца. – Знала бы ты, что это за человек, не ринулась бы так вдогон. О нем сейчас или хорошо, или никак, но я человек прямой, душой кривить не умею, и о нем добрых слов подобрать не могу…

Наташа сидела рядом с ним, смотрела в его простое открытое лицо и видела, как устал этот человек от долгого, многолетнего страдания и почему-то сразу поверила ему.

– Только сказать тебе, в чем дело, я не могу, – продолжал мужчина, – это не моя тайна, да и слишком она горькая…

Он внимательно посмотрел на Наташу и вдруг чуть потеплел лицом:

– А ты на дочку мою похожа, такая же гусар-девица. Только постарше чуток, и огонь в глазах не погас, хотя и тебя жизнь побила, да не сломила. А дочка моя… Ей не по силам бревно на хребет свалилось. Живет теперь изломанная. Как батарейки сели у человека. А он, смотрю, идет как ни в чем не бывало, весело ему, стакан, небось, принял, женщина ему заливное варит… И вишь, даже не сразу вспомнил, о ком я толкую. Видно, дочка моя не единственной была, кого он вот так перепахал походя…

Вдали взвыла полицейская сирена, взяла паузу, покрякала, словно откашливаясь, потом разразилась мощной трелью во всю силу.

– Ты ей скажи про меня, – попросил незнакомец, – а то не будет знать, куда отец подевался. Она за городской стеной живет, неподалеку от Каботажной гавани, там и работает в местном АТП. Степанова Василиса. Одни мы друг у друга остались.

Возле них с размаху осадила сияющая огнями полицейская машина.

– Вот он!

– Недалеко ушел!

– А ну пусти девушку!

– Руки за голову, твою мать!

– Перестаньте, он вывихнул ногу! – Наташа вскочила, загораживая мужчину. – У него плохо с сердцем! Вызовите "скорую"!

– А когда работника МВД убивал, здоров был! – огрызнулся один из патрульных.

– А ну встать! – второй грубо схватил Степанова за шиворот. Третий клацнул курком пистолета.

– Постойте! – из машины вылетела Белла. – Я адвокат! Если будете процессуальные нормы и права человека нарушать, по закону ответите! И правда, вызовите медработников! Ему помощь нужна…

Измайлова мигом поняла ситуацию и встала на сторону Наташи.

– У нас не Америка, – продолжала она, – но задержанных ухайдокивать тоже нельзя! Пусть с ним по закону разбираются, а не по суду Линча!

Сверкающая глазами Белла заставила троих полицейских смешаться и отступить. Один взялся за рацию, вызывая врачей, второй принес из машины аптечку, а Наташа спросила у третьего:

– Так убитый был вашим коллегой?

– Из Питера, – мрачно ответил парень, – вот же гемор на наши головы под праздник… Будут нам теперь мозг выносить… И что за год такой, даже закончиться нормально не может. Такой "сюрприз" нам преподнес в последние дни, – парень сдвинул на шею тонкую маску и еле удержался, чтобы не плюнуть от досады. – И сиги закончились, – обескураженно заключил он, вынув пачку "ЛМ" и увидев, что она пуста.

Наташа достала свои "Эссе" и протянула ему.

– Вот спасибо, – полицейский аккуратно вытянул сигарету и прикурил, – выручили. Ну и дежурство выпало! А вы смелая: вот так одна бросились за убийцей… А ну как он с оружием был, или тут его бы дружки поджидали?

– В десанте бывало и пострашнее, – ответила Наташа.

– Вы военная?

– Бывшая. Служила в ВДВ десять лет.

– Респект, – парень с интересом посмотрел на нее, и в его голосе прозвучало неподдельное уважение, – впервые вижу девушку-десантника. Там и вправду народ отважный.

– И я знала, что он один и без оружия, – продолжала Наташа, тоже закуривая. – И он не собирался убивать. Они о чем-то разговаривали, потом потерпевший грубо обругал его, а этот человек в ответ толкнул его, просто чтобы тот замолчал…

– Вы все видели? – обрадовался полицейский. – Проедете с нами для дачи показаний? Нам свидетели позарез нужны.

"Василиса Степанова, – напомнила себе Наташа, – Каботажная гавань… Завтра съезжу".

– Да, – ответила она, – проеду.

На улице показалась машина "скорой помощи".

***

Наташу и Беллу продержали в отделении несколько часов, дотошно выспрашивая, что они видели и слышали возле памятника академику. Узнав о том, что Белла – адвокат, дежурный офицер посмотрел на нее уныло: "Ну вот, високосный год продолжает нам "подарочки" под занавес подносить: то питерского сотрудника МВД убили, то свидетельница – адвокат… Такую и не опросишь толком, она сильно грамотная, начнет статьями и параграфами мозг выносить…"

Опрашивая Наташу, он заметил:

– Фамилия у вас, как у писательницы. Знаете, детективы пишет, как раз о Питере. Сам не читаю, мне их на работе в реале хватает, но жене нравится. И пару фильмов на ТВЦ посмотрел, неплохо сделаны.

– Спасибо, – улыбнулась Наташа.

– Так это вы? – изумился дежурный. – Вы и есть писательница? И про лиговские "колодцы" ваша книга? И про Васильевский остров?

– Да.

Взгляд полицейского стал заметно теплее. Он достал пепельницу, потом предложил Наташе чай с крекерами. А потом достал настенный календарь на будущий год, сорвал целлофан и попросил расписаться на обороте: "То-то жена удивится!".

Задержанного отправили в спецблок городской больницы имени Иоанна Кронштадтского под стражей. У него оказались сложный вывих и подозрение на инфаркт. Его хотели предварительно допросить, но Белла категорически запретила это делать:

– Человека в таком состоянии допрашивать? Да вы что, о правах человека не знаете? Поправится, тогда побеседуете, а сейчас ему не следователь, а кардиолог нужен! Никуда он от вас не денется, тем более с травмой ноги!

– Может, вы еще и защищать его подпишетесь? – ехидно спросил следователь, молодой человек, похожий на Владимира Коренева в роли Ихтиандра. "Хорошо, что Ефим далеко, – подумала Белла, – а то уже позеленел бы от злости, глядя на этого красавца. Вечно Коган боится, что я поведусь на какого-нибудь молодого хлыща… Видно, по себе судит; я-то вижу, как он украдкой девиц глазами щупает!"

– Может, и подпишусь, – ответила она, тряхнув черными кудрями. – И смогу защитить клиента и его права человека!

Следователь взглянул на дорогую дубленку и сапожки Беллы, отметил ее сумочку от "Булгари", свежий гелевый маникюр на ногтях и хмыкнул:

– Да у него, наверное, квартира дешевле стоит, чем вы берете за свои услуги! Вы его защитите, а он потом бомжевать пойдет…

– Наша фирма хорошо зарабатывает и пользуется доверием клиентов, – парировала Белла, – и иногда мы можем себе позволить благотворительную акцию – беремся защищать человека, не имеющего возможности оплатить нашу работу, со стопроцентной скидкой.

– Пиаритесь, значит, – съязвил следователь, – небось, после такого красивого жеста к вам еще больше платных клиентов пойдет. В общем, так: меня ваша благотворительность не касается, но без договора о найме я вас к этому делу не подпущу. Мы законы соблюдаем, без адвоката задержанный не останется, дадим ему государственного защитника.

"Фима может спать спокойно. Этого надутого кретина я бы заигнорила даже на необитаемом острове после 10 лет вынужденного целибата!"

– Договор не проблема, – выпалила Белла вслух, – надо будет, принесу. И может, даже помогу вашему госзащитнику. А то вы уже изначально против задержанного настроились.

Выходя из отделения, Навицкая и Измайлова успели узнать, что задержанного зовут Егором Павловичем Степановым, ему 54 года. Он был в разводе и имел дочь Василису. 25-летняя девушка работала автомехаником в АТП. Сам Степанов – водитель городского автобуса и проживает на улице Восстания, а его дочь – в частном секторе у Каботажной гавани, в доме, завещанном ей бабушкой по отцовской линии.

Потерпевший, Богдан Данилович Гусев, 1977 года рождения, действительно оказался сотрудником МВД, почему-то всего лишь в чине капитана. Начинал он службу в Кронштадте и даже дослужился до майора, но несколько лет назад вдруг был переброшен, С понижением на одну звездочку, в Петербург. Там он занимал пост участкового в одном из районов Весёлого поселка. "Тоже мне, продвижение, – подумала Белла, – или его хотели выпихнуть хоть куда, или отослали от греха подальше, когда он влип в историю…"

"Зая", которой звонил Гусев, проживала на улице Мануильского. Перепуганная звонком из полиции нянечка детского сада, незамужняя Елизавета Архипова 1990 года рождения прибежала в отделение, когда Навицкая и Измайлова выходили. Она была похожа на хитроватую кассиршу, как их любили изображать в советских фильмах: сдобная блондинка с кокетливыми кудряшками вокруг свежего розового личика; губы в форме сердечка ярко накрашены. Как правило, такие девицы больше хихикают и строят глазки, но Архипова выглядела напуганной и обескураженной.

– Как же так? – жалобно вопрошала она, лихорадочно роясь в сумке в поисках паспорта. – Только что я с ним разговаривала… Приехать хотел, Новый год вместе встречать…

Наташа вспомнила разговор о холодце и нижнем белье и спешно вышла из помещения. Она все же сочувствовала чужому горю, и не хотела задеть подругу убитого неуместным смешком.

– Что, Наташка, новое расследование уже манит? – спросила Белла, выходя следом. – Я хорошо знаю этот твой блеск в глазах – как у снайпера, взявшего цель!

– А ты, Лестрейндж, явно собираешься добывать договор о найме, чтобы утереть нос местному следователю, я угадала?

– Госадвокат не спасет Степанова, – пояснила Белла, – тех, кто убивает полицейских, в правоохранительных кругах ОЧЕНЬ не любят. Тут же несомненное причинение смерти по неосторожности, аффект, ты же сама видела. А его могут запросто по сто пятой, часть 2 заказать на пятнарик…

– И я думаю, что не все так просто, как поначалу кажется…

***

В своей комнате, маленькой, но с окнами на заснеженный Летний сад, Наташа устало присела на кровать. Потом, чувствуя, что засыпает, с трудом заставила себя встать и стащить свитер и джинсы.

Было уже за полночь. На телефоне Наташа увидела три неотвеченных звонка – два от мамы и один – от мужа из Луги. "Перезвоню им утром", – устало подумала Навицкая. Слишком трудный выдался вечер…

За стеной Белла, тоже не зажигая свет, ходила, постукивала дверцами шкафа, потом скрипнула кровать.

Лежа в постели и глядя на закрытое плотными шторами окно с лепниной, Наташа еще раз напомнила себе о том, что утром должна разыскать Василису Степанову и сообщить ей о произошедшем с отцом.

Потом она вспомнила, что говорил ей Степанов об убитом. Якобы Гусев никаких добрых слов не заслуживал. "Ни вот на столько не раскаиваюсь", – сказал он Наташе, склонившейся над ним. И еще – о какой-то тяжелой и горькой тайне, которую не хочет разглашать…

"Утром поеду к ней", – Наташа повернулась набок и сразу заснула.

Проснулась она от аромата кофе и мерцания многочисленных лампочек, которыми они щедро украсили квартиру. Впрочем, настроение у Наташи было не праздничное. И судя по виду хлопочущей на кухне Беллы, подруга тоже была озабочена чем-то далеким от грядущего Нового года.

– Все думаю о вчерашнем, – сказала Белла за завтраком, – что-то тут не так, вот только не могу понять, что именно. Степанов этот не похож на убийцу.

– А мне он сказал, что Гусев слова доброго не стоил, – Наташа вспомнила смачно гогочущего через хмельной матерок потерпевшего. "Это он так со своей девушкой разговаривал… Или она сама сдабривает речь этой лексикой, или ему просто плевать на окружающих; как хочет, так и выражается. Выразительная черта. Видно, он был одним из людей, живущих по принципу "А что тут такого?". И о дочери Степанова грубо высказался… Что у них случилось?"

После завтрака Белла сказала:

– Ты пока ничего не планируй. Нам могут позвонить из прокуратуры, вызвать к следователю. Нужно побыть дома хотя бы до обеда. А я уже думаю, как добыть договор о найме… Кстати, я бы посоветовала следователю, если бы он не был таким напыщенным индюком: пусть потрясет подружку Гусева, эту "заю". По-моему, она могла бы пролить свет на то, какой конфликт был у возлюбленного со Степановым…

– И как это коснулось дочери Степанова, – добавила Наташа. – Хотя, она могла и не вникать в такие дела, – она вспомнила глуповатые кукольные глаза Архиповой, ее губки сердечком и кудряшки.

– Она могла знать что-то о причинах его перевода с понижением, – продолжала Белла, – по-моему, они не один год в отношениях… У меня чутье.

– Его перевели шесть лет назад, – охладила ее пыл Наташа, – а с Архиповой он мог завести роман лет пять назад… Мне кажется, что разгадка – в другом. Если бы удалось понять, в каком направлении покопаться в первую очередь!

– Я правильно тебя поняла? – посмотрела на нее Измайлова. – Ты все-таки решила расследовать это дело?

– Попытаться можно, – Наташа бросила в кофе ломтик лимона. – Оно похоже на айсберг: над водой лишь малая часть, а основная – скрыта глубоко под водой…

Она замолчала, глядя в окно. Снова шел снег, и Летний сад уже приобрел праздничную чистоту. Ветви деревьев стали пушистыми и праздничными.

– Как было с моим делом, – тихо сказала Наташа, – с первого взгляда тоже все было ясно: преступление раскрыто, злоумышленница задержана и ждет суда. И никого не интересовала подводная часть айсберга. Публика в комментариях с удовольствием кинулась пинать мерзавку, которая мало того, что подозревается в убийстве и попытке теракта, так еще и смеет быть не такой, как все. Мне не простили того, что я служила в десанте вместо того, чтобы варить мужу щи и стирать носки. А следователь уже приценивался к коньяку, чтобы спрыснуть новую звездочку на погонах за раскрытие преступления года…

– Один гад в комментариях предлагал отправить тебя в мужскую камеру, "чтобы не выпендривалась", – брезгливо поджала губы Белла, – я ему в ответ пожелала самому туда попасть. С таким удовольствием это расписывал, прямо смаковал… Тьфу!

– Согласна, – тоже поморщилась Наташа, – наверное, ему нравится порнуха о женщинах в тюрьме и магазинных воровках. Он, может быть, не прочь проделывать то же самое. Это они считают признаком крутости и мужества. Я таким всегда отвечаю: хотят проявить мужество, пусть в "горячую точку" съездят, послужат на передовой.

Зазвонил ее телефон.

Наташа увидела на экране незнакомый номер и предположила, что это следователь Минский. Так и оказалось. Он пригласил ее в прокуратуру к одиннадцати часам.