Глава 7. Персонал

Иван все еще придерживает меня за талию, словно я могу упасть, и мне это доставляет дискомфорт. Я делаю шаг назад, и ему приходится меня отпустить.

Собираюсь улыбнуться и попрощаться, но Иван вдруг переводит взгляд на мои руки и хмурится.

– Ничего себе, как вы исцарапались! Где это так? Упали?

– Нет, кустами любовалась, – смущенно говорю я. – И случайно задела колючую ветку.

Ну не признаваться же, что я там сидела и подглядывала за Алексом?

– Обработать надо, – сообщает мне Иван, не сводя с меня взгляда. – Вызвать вам врача?

– Врача ради пары царапин? – смеюсь я.

– Вы зря смеетесь, – серьезно говорит он. – Может заражение начаться.

– Поверьте, я знаю случаи, когда стоит вызывать врача, – говорю я ему, и мой голос предательски вздрагивает, потому что я вспоминаю все те разы, когда дяде становилось плохо. – И пустяковые царапины точно не стоят того, чтобы кого-то беспокоить. Я их и сама могу обработать, это несложно. У меня правда перекиси нет.

– У нас на пункте охраны аптечка есть, – тут же предлагает Иван. – Там должно быть. Хотите, я принесу?

– Зачем вы будете лишний раз ходить? – удивляюсь я. – Я просто сама с вами дойду и возьму перекись.

Карие глаза немного темнеют, когда Иван на меня смотрит. Внимательно смотрит, и его взгляд неожиданно меня смущает.

Я откашливаюсь.

– Так мы идем?

– Конечно, Ника Андреевна.

– Ника, – напоминаю я.

– Ника, – соглашается он и снова смотрит на мои руки. – Вам не холодно? Я мог бы…

– Что? – без всякой задней мысли спрашиваю я.

– Свою куртку… дать вам…если хотите…

– Вашу куртку? – удивленно повторяю я.

– Слишком нагло с моей стороны, да? – усмехается он. – Простите. Я просто переживал, что вам холодно.

– Мне не холодно, – искренне говорю я. Кажется, адреналин все еще греет меня изнутри. – Но спасибо за беспокойство.

Мы доходим до пункта охраны, Иван заходит внутрь и выносит мне упаковку стерильных салфеток и перекись.

– Я могу помочь обработать ваши царапины, – предлагает он и обаятельно улыбается.

– Спасибо, я лучше сама.

– Я, между прочим, проходил курсы первой медицинской помощи.

– Буду знать, – весело сообщаю я, забирая у него медикаменты. – Что если мне понадобится искусственное дыхание, можно идти к вам!

Иван замирает.

– Я бы вам сделал искусственное дыхание, Ника, – немного хриплым голосом говорит он и смотрит на меня.

– Надеюсь, что до такого не дойдет, – снова смеюсь я. – Но приятно знать, что на крайний случай у меня есть шанс спастись! Спасибо за перекись, Иван. И за ваше внимательное отношение!

– Если вам что-то еще будет нужно, Ника, сразу приходите ко мне, – говорит он. – Я постараюсь помочь. Даже если просто захотите… ну, поговорить?

– Спасибо, – я улыбаюсь ему, машу рукой на прощание и иду к дому.

Приятно знать, что хоть кто-то в этом доме относится ко мне по-дружески и видит во мне человека, а не родственницу Алекса.

Алекса…

При мысли о нем мое хорошее настроение сразу же испаряется, и я вспоминаю идеальное лицо Дианы, которая тянулась к нему своими губами.

Я не имею права ревновать. Но я и не ревную. Это просто… усталость. Накопившаяся усталость от стресса. Надо поспать, и все пройдет.

Я обхожу стороной главный вход, боясь пересечься там с Алексом или Дианой, и снова направляюсь к служебным дверям, через которые выходила в сад. Но на этот раз мне не так везет и не удается остаться незамеченной, потому что я буквально нос к носу сталкиваюсь с Наташей. Ее брови взмывают к корням волос.

– Я прошу прощения, – вежливо говорит она мне, но под этим чувствуется глубоко спрятанное раздражение. – Этот вход используется исключительно для обслуживающего персонала. Возможно, вы не знали этого. Показать вам дорогу в сад через главный выход?

– Я знаю, где он. Но здесь удобнее, – несмело возражаю я. – Можно выйти сразу к теплице. Почему мне нельзя ходить здесь? Это запрещено?

Наташа делает глубокий вдох, точно пытаясь успокоиться.

– Никто из нас не может вам ничего запретить, – медленно говорит она. – Вы можете ходить, где вам вздумается. Но я прошу вас, – она делает ударение на слово «прошу», – не мешать нам выполнять свою работу. Здесь носят тяжелые подносы и грязную посуду, здесь всегда много людей, здесь у нас отработаны маршруты и логистика, в конце концов здесь мы отдыхаем во время перерыва, и когда кто-то из хозяев из любопытства хочет находиться здесь, то это доставит неудобства в первую очередь нам, а не вам. Но… – Наташа делает паузу. – Но, разумеется, если вы хотите ходить здесь, вы можете.

Мне становится неловко, как будто меня отчитали.

– Я не хотела вам мешать, – искренне говорю я. – Простите.

– Вам не за что извиняться, – сдержанно говорит она. – Я вижу, у вас исцарапаны руки. Вызвать вам врача?

– Нет, у меня все есть, – я достаю из кармана перекись и салфетки и показываю ей. И зачем-то добавляю: – Я на пункте охраны взяла. Надеюсь, я не нарушила этим их работу?

– В следующий раз вы можете пользоваться аптечкой, которая есть в доме, – сообщает Наташа, игнорируя мой вопрос. – Достаточно сообщить мне, и я все принесу. То же самое касается ужина. Здесь не приняты совместные приемы пищи, поэтому можете есть, когда захотите.

«А со своей Дианой Алекс, наверное, вместе ужинает», – вдруг думаю я, и это портит мое настроение окончательно.

– Спасибо, – холодно говорю я и уже поворачиваюсь, чтобы идти, но вдруг кое-что вспоминаю. – У вас же работает девушка Аня?

– Да, – настороженно отвечает Наташа. Ее лицо сразу каменеет. – С ней что-то не так? Она вам нагрубила?

– Нет, она замечательная, – с жаром возражаю я. – Просто хотела вас попросить, чтобы вы не вычитали у нее из зарплаты разбитый стакан, это я сегодня на нее натолкнулась, она ни в чем не виновата.

– Не знаю, что вам обо мне наговорили, – медленно говорит Наташа и смотрит на меня с каким-то удивлением во взгляде, – но я не цербер и за такие вещи я девочек не штрафую.

– Это хорошо, – с облегчением улыбаюсь я. – До свиданья!

Я поворачиваюсь и иду к себе в комнату, спиной чувствуя, что она продолжает смотреть мне вслед.

Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, заворачиваю в то крыло, где находится моя спальня, и с огромным облегчением захожу внутрь, чувствуя, как устала. Вроде не прошло и пары часов с тех пор, как я покинула эту комнату, но столько всего случилось за это время! Я вышла замуж, столкнулась с Аней и разбила стакан, увидела любовницу Алекса, залезла в колючие кусты и даже подружилась с охранником. Немало для одного вечера, правда? Неудивительно, что я так вымоталась.

Едва я захожу в комнату, как вижу, что чехлы со свадебными платьями все еще лежат на кровати. Надо было кому-то сказать, чтобы их убрали, да? Я еще не очень разобралась во всей этой системе. Уберу пока сама в шкаф, а там видно будет.

Но едва я подхожу к кровати, как резкий звук открывшейся двери заставляет меня вздрогнуть. Я быстро оборачиваюсь и вижу на пороге невозмутимо стоящего Алекса.

– Нагулялась? – с усмешкой спрашивает он.

– Вы следите за мной, что ли?! – возмущаюсь я.

– Это еще кто за кем следит, – сдержанно сообщает Алекс, и я против воли заливаюсь краской.

– Что вы вообще тут делаете? – воинственно спрашиваю я, решив не развивать дальше тему слежки. – Разве вы не должны быть внизу и развлекать свою… Свою…

– Если ты про Диану, то она уехала домой, – светским тоном сообщает Алекс, пристально глядя на меня своими прозрачными, как лед, глазами, и мне под этим взглядом становится ужасно неуютно. Он как будто видит меня насквозь.

– Понятно, – бормочу я, отводя глаза. – Ну… хорошо. Ладно. А вы могли бы…

Я хочу попросить Алекса выйти, потому что мне хотелось бы умыть лицо и руки, переодеться, а потом обработать свои царапины, но я не успеваю договорить, потому что он уверенно проходит дальше в мою комнату, оказывается рядом и без всякого предупреждения хватает меня за запястье. У него сильные, горячие, почти обжигающие пальцы.

– Что вы делаете? – вскрикиваю я. – Отпустите меня!

– Ты как маленькая дикарка, Ника,– говорит Алекс, крепко удерживая меня и с холодным любопытством рассматривая мои исцарапанные руки. – Ни манер, ни воспитания. Надо ли тебе говорить, что моя жена не должна лазить по кустам, как какая-нибудь пацанка?

– Никто не знает, что я ваша жена, – из чистого упрямства возражаю я, стараюсь не думать о пальцах Алекса, которые все еще держат мою руку. И о том, как это приятно. До мурашек приятно.

– Я знаю! И этого достаточно, – парирует он. – Так что в следующий раз думай, прежде чем оскорблять мою фамилию недостойным поведением.

Я никак не могу понять, шутит он или нет: мысли все спутываются от того, как близко Алекс ко мне стоит. Мне жарко, мне неловко, я чувствую его терпко-пряный, с нотками цитруса парфюм, и не могу не вспоминать о том, как я ощущала сегодня на губах его дыхание.

Почти поцелуй. Почти…

Соберись, Ника! Нельзя показывать ему, как сильно он на тебя действует!

– Вот уж не знала, что я оскорбила вашу фамилию тем, что всего лишь залезла в кусты! – я пытаюсь быть дерзкой, но голос у меня дрожит.

– Еще и подглядывала, – добавляет Алекс, и его голос, как ни странно, искрится весельем.

Он так развлекается за мой счет, что ли?

– Вам показалось, – отрезаю я.

– И царапины мне эти тоже кажутся, да, Ника? – хмыкает он, кивая на мои руки. – Кстати, их надо обработать.

– Да что вы все ко мне с этими дурацкими царапинами привязались! – вспыхиваю я.

– Кто это «все»? – тут же резко, совсем другим тоном спрашивает Алекс, сжимая мое запястье чуть сильнее.

Я молчу.

– Кто все, Ника?

– Ну… Наташа, – запинаясь, говорю я. – Я ее встретила в коридоре. А еще…

Я замолкаю.

До меня вдруг доходит, что про Ивана, наверное, лучше не говорить. Алекс ему очень резко сегодня напомнил про субординацию, и я вот не уверена, как он отнесется к тому, что охранник мне помог.

– А еще? – с нажимом повторяет Алекс.

– А еще вы вот, – неуклюже заканчиваю я.

– Понятно, – сухо говорит он. – Будь тут, я сейчас принесу дезинфицирующий раствор.

Я хочу сказать, что у меня есть все свое, тут, в кармане, но потом вспоминаю, что тогда придется говорить, где я это взяла, и опять все выйдет на Ивана. Поэтому молчу и жду.

Алекс уходит на несколько минут, возвращается с какой-то бутылочкой и марлевой салфеткой, ловко разрывает упаковку, наливает на салфетку раствор и осторожно проводит вдоль самой длинной царапины.

Я ойкаю.

– Жжет? – хрипло спрашивает он.

– Немного.

– Потерпи.

Алекс быстро обрабатывает остальные мои боевые раны, а потом вдруг осторожно дует на них, и от потока прохладного воздуха жжение становится более выносимым. Этот жест заботы так сильно не вписывается в образ Алекса, что у меня от удивления перехватывает дыхание.

– Так легче?

– Д-да.

– Мне так няня всегда делала, – говорит он задумчиво. – Я постоянно коленки разбивал, когда пацаном был. И исцарапанный был весь с ног до головы, потому что по деревьям лазил.

– Ну вот, а меня ругаете, – возражаю я, пытаясь представить сурового Александра Кельнера маленьким.

– Так мне было лет восемь, – усмехается Алекс. – Я был ребенком. А ты не ребенок уже, Ника, а взрослая девушка. Пора вести себя соответственно.

Он еще на мгновение задерживает мою руку в своей ладони, а потом резко отворачивается и закручивает крышку на бутылке с антисептиком.

– Спасибо, – смущенно говорю я.

– Ты ужинала, Ника? – вдруг спрашивает Алекс, никак не ответив на мою благодарность.

– Еще нет, я…

– Тогда жду тебя через полчаса в столовой, – тоном, не терпящим возражений, сообщает он. – Поужинаем вместе.

Алекс уходит, закрыв за собой дверь, а я удивленно смотрю ему вслед.

Разве Наташа не говорила, что в этом доме не приняты совместные ужины?